Читать книгу "Сидни Шелдон. Ангел тьмы - Тилли Бэгшоу"

Но младенец… Это совсем другое. Что это за женщина, которая требует от мужчины бросить ребенка? И что это за мужчина, который бросает семью? Только не Мэтт Дейли, она это точно знает. Мэтт слишком порядочный. Именно это и любила в нем Лайза.

— Ты должен вернуться.

Мэтт повернулся, слишком измученный, чтобы заплакать. Но глаза его выдавали тоску и отчаяние. Он сам не мог поверить тому, что говорит, что делает.

— Да, Лайза, — прошептал он. — Я должен вернуться. Прости. Нам пора прощаться.

Глава 39

Все были согласны с тем, что мистер и миссис Дейли — прекрасная пара. Ее округлившийся животик пока был едва заметен, но он всегда любовно его гладил, ведя под руку в залитый солнцем двор, где был накрыт столик к чаю. Иногда он сидел там и работал. В остальное время оба смотрели списки домов, полученные от местных риелторов. Как и многие другие пары, приехавшие сюда на отдых, супруги Дейли влюбились в этот город. Кто знает, может, когда-нибудь их пока еще не родившийся ребенок станет называть это место домом.

Мэтт поднял глаза на подходившую жену. Каким трудным решением было оставить позади прежнюю жизнь! Одним из самых трудных в жизни. Но, наблюдая, как любимая женщина ступает по мозаично-изразцовому полу в своем белом струящемся платье, с лицом, освещенным радостью и обещанием скорого материнства, он знал, что его решение было правильным.

— Хочешь погулять? — спросила Лайза. — Мы можем посмотреть, как солнце садится над базаром.

Мэтт хотел. Очень хотел.

Марокко был мечтой. Волшебной сказкой. Судьба предназначила им оказаться здесь. Покидая Штаты, Мэтт почти не взял с собой денег. Он хотел, чтобы у Касси и детей было все. Это наименьшее, что он мог сделать, после того как бросил их, без объяснений, с одним прощальным поцелуем. Он действительно чувствовал себя виноватым. Конечно же, чувствовал. Он ни за что не хотел причинить боль Касси. Но правда заключалась в том, что человек, за которого она вышла замуж, умер в тот день, когда Лайза вошла в «Старбакс». Человек, за которого Касси вышла замуж, больше не существовал. И самое лучшее, что мог сделать Мэтт, — это оставить ее финансово обеспеченной, с долгожданным ребенком, глядя на которого она будет вспоминать Мэтта. А Брендон сможет ее утешить. И он бесследно исчез.

Клер и матери, конечно, будет труднее. Мэтт очень переживал и перед отъездом едва не сказал Клер правду. Но это был огромный риск, а он не мог подвергать опасности Лайзу. Теперь она — его семья. Его судьба.

В любом случае жизнь в Марракеше не требовала больших средств. У Лайзы были кое-какие деньги, сэкономленные в Бразилии, и они оба работали. Мэтт был журналистом-фрилансером и писал под чужим именем, а Лайза преподавала английский в местной школе и иногда продавала свои удивительные картины богатым американским туристам, которые останавливались в отелях вроде «Пале Казим», где Мэтт снял скромный двухместный номер, пока они искали подходящий дом.

Каждый вечер, гуляя по базару, они наслаждались запахами. Фруктовые ряды пахли приторно-сладко — остатки начинали подгнивать на жаре. Запах грязи и пота, запах тысяч двигавшихся, плотно спрессованных тел мешался с цветочным ароматом дикого меда и ореховым — от лотков с пахлавой, над которыми жужжали пчелы.

Все эти зрелища, звуки и запахи пробуждали у Лайзы воспоминания, которые казались абсолютно реальными, как воздух в легких или малыш, еще не начавший толкаться в животе. Это был мир Мириам, мир книги, мир детства, которого у нее никогда не было, но о котором она мечтала так страстно, что почти ощущала на вкус. Не извращенная убийствами версия ее судьбы, а добрая волшебная сказка со счастливым концом, где она должна выйти замуж за человека, которого любила, — за Мэтта, который защищал ее, когда все остальные стали врагами, который знал о ней все… или почти все… и все равно любил.

Для Мэтта притягательность базара объяснялась еще проще. Вот он, лабиринт, жужжащий улей человечества, где можно исчезнуть, растаять, как крупинка амбры в пыли. Базар был полон жизни, тепла, радости и человечности — самое лучшее убежище на свете! Но все же это было бегством, хоть он и чувствовал себя здесь в безопасности, окруженный толпой и спрятанный в коконе любви Лайзы.

— Возьми меня за руку. Я хочу кое-что тебе показать.

Улыбаясь и то и дело оглядываясь, Лайза повела его по узкому, вымощенному булыжником переулку, к крутой каменной лестнице, которая вилась и вилась головокружительной спиралью, пока не перешла в другую узкую улочку. Слева находились ряды древних пекарен, густой дрожжевой запах которых наполнял воздух. За ними шли еще ряды: шелковые и резчиков по дереву, похожие на те, которые они только что проходили внизу. Справа был тупик с единственным заброшенным риадом, традиционным марокканским домом, поднимавшимся на три этажа и надменно взиравшим на переулок внизу.

— Ну? Что ты думаешь? Знаю, это звучит глупо и даже безумно, но именно таким я рисовала себе дом дяди Сулеймана.

Мэтт снисходительно улыбнулся.

— Разве дядя Сулейман не был богат? Этот особняк выглядит так, словно развалится от одного чиха.

Лайза пожала плечами.

— Он не развалился за шестьсот лет. Внешность, видишь ли, может быть обманчива.

Оба улыбнулись.

— А он продается?

— Не знаю. Но мы же можем все точно узнать, правда? — выпалила Лайза. — Можем отремонтировать его, сделать своим! Признайся, этот дом выглядит очень романтично! Подумай, как мы будем счастливы здесь!

Мэтт подумал, как они будут счастливы, и мысленно поблагодарил Бога. Возможно, он не заслужил такого счастья. И Лайза тоже. Но теперь это ихкнига, их история.

И Мэтт Дейли точно знал, что здесь они будут жить долго и умрут в один день.

Эпилог

Офицер ПУЛА вошел в комнату и поперхнулся. Пришлось выскочить в коридор, где его тут же стало выворачивать наизнанку, пока в желудке ничего не осталось.

Кровь была повсюду. Повсюду. Но она была не свежей, а старой, запекшейся, темной и смрадной. В центре застывшей лужи лежало то, что когда-то было телом, а теперь превратилось в серо-зеленую, вонючую, сочащуюся массу слизи, в которой кишели опарыши. Только кости, белые, сверкающие и чистые, выглядывавшие из этой мерзости, свидетельствовали о том, что когда-то это был человек.

Прикрыв рот и нос, коп обреченно направился обратно.

— И сколько это… тут пролежало? — спросил он патологоанатома.

Тот покачал головой:

— Невозможно сказать. Два или три месяца. А может, и больше. Мы проведем анализ личинок. Может, тогда что-то поймем.

При слове «личинка» детектив снова подавился, но вынудил себя остаться на месте.

— Мужчина? Женщина? Возраст?

— Мужчина. Тридцать два года. В июне должно было исполниться тридцать три.