Читать книгу "Переплетчик - Эрик Делайе"

Де Грези поднялся — тяжело, опираясь о стол рукой, — и пошёл прочь, к выходу. «Стойте, Грези!» — воскликнул Варень, но переплётчик будто бы не услышал его — он просто исчез в дверном проёме, и всё. «Стоп, — сказал Жорес, — он же за вино не заплатил, даже за своё». — «Видно, худо дело, очень худо, — подытожил Варень, — нужно бы помочь». — «Как?» — «Не знаю как, коли он сам не хочет. Но мы же вроде как друзья ему, ну, не то чтобы лучшие, но всё-таки, а человека в беде бросать нельзя, надо бы пойти к нему да выяснить, что к чему…» — «Может, не стоит? — нерешительно заметил Жорес. — Ну не хочет он нашей помощи, значит, не хочет». — «Что значит „не хочет“! — возмутился Варень. — Может, он хочет, но сам об этом не знает, и думает, что не хочет; иной раз человеку следует против его воли помочь, потому как сам он даже и не знает, что помощь ему требуется; ну и кто, в конце концов, выпивку тебе покупать будет, я, что ли?» Последний аргумент на Жореса подействовал, и он встал. «Ты куда?» — спросил Варень. «К де Грези, помогать». — «Э-э-э, не-е, — протянул Варень, — у нас тут ещё целый кувшин непочатый, сначала надобно его прикончить, а потом уже за Грези идти, не оставлять же вино этим выпивохам, согласен?» — «Согласен», — отозвался Жорес и сел на место.

Так они провели ещё час, потом ещё час, потом ещё и ещё, пока совсем не забыли о том, что собирались проведать де Грези. Впрочем, у них всё равно ничего бы не получилось: Шарль никогда не впускал в свой дом коллег, разве что цеховых старшин — в новую мастерскую. В старой уже много лет не бывало посторонних, не считая, конечно, Анны-Франсуазы, которую посторонней назвать довольно трудно, даже невозможно.

Пока господа Варень и Жорес выпивали (а Варень даже нашёл какую-то горячую девицу, которую посадил себе на колени и после каждого глотка щипал за объёмистую грудь), цеховой старшина Дюпре, сменивший на этой должности почившего с миром господина Вилье, вспомнил, что давненько ничего не слышал о таком видном представителе профессии, как де Грези. Дюпре взял с полки тяжёлую книгу для записей, раскрыл её и записал себе в планы посещение мастерской на улице Утраты. Правда, в ближайшие несколько недель отправиться туда не представлялось возможным, поскольку расписаны были все дни с утра и до вечера (не считая тех дел, которые в ежедневник вписывать не стоило, например визит в бордель). Но Дюпре никуда не торопился. Запись он сделал, чтобы просто не забыть о де Грези. Правда, отложив в сторону свою книгу для заметок, он тут же о переплётчике забыл: ждали другие дела.

Господин Дорнье в то же самое время мерил широкими шагами свои апартаменты. В последние недели он не находил себе места, потому что чувствовал: Шарль не выполнил заказ. Доказать Дорнье это не мог, но настроение Шарля во время последней встречи наводило на грустные мысли. К сожалению, Дорнье ничего не мог сделать: ехать к Шарлю досрочно он посчитал неправильным, тем более посылать кого-то под вымышленным предлогом, а более ничего и не сделаешь, собственно.

Герцог нашёл своё счастье во внуке. Он стал ездить в гости к зятю почти каждый день. У них не было общих интересов и тем для разговора, зато де Торрон предложил де Жюсси временно забрать внука к себе — естественно, вместе с кормилицей, слугами, колыбельками и прочими сопутствующими. Сам де Торрон к сыну относился спокойно, сдержанно, хотя ему льстило то, что в итоге он всё-таки стал отцом. Заблуждения порой бывают во благо.

Ничего не менялось и у прочих — у месье Жюля, у слуги Луи и служанки Жанны, которая со смертью госпожи вернулась к своим обычным обязанностям простой, равной остальным прислужницы при доме. Всё шло своим чередом вплоть до одного прекрасного, солнечного понедельника — того самого дня, когда Дорнье должен был явиться к де Грези за готовой книгой.

В этот день типограф Варень отправился к знакомому мастеру, чтобы заказать некоторые литеры для особого, лично им разработанного шрифта. Он шёл, насвистывая, заглядывая симпатичным девушкам в вырезы платьев, ритмично позвякивая монетами в кошельке, беседуя с многочисленными знакомыми, встречаемыми на улице. До литейной оставалось совсем немного, когда навстречу ему устремился откуда-то из боковой улицы Жорес. Выглядел последний потёрто, в глазах его читалось не желание выпить, а голод. «Жорес, друг мой! — воскликнул Варень. — Что-то вы неважнецки выглядите!» — «Три дня толком ничего не ел», — грустно ответил Жорес. «Что же вы так?» — «Денег — ни гроша». — «Ну пойдёмте, у меня есть и время, и деньги, я вас накормлю!» И они вошли в первую же попавшуюся таверну.

Там Жорес получил порцию густого горохового супа и набросился на него с такой жадностью, что Варень отвернулся: смотреть на хлебающего похлёбку Жореса было неприятно. Впрочем, в глубине души Варень был доволен собственной щедростью: он полагал, что подобные поступки сложатся к концу его жизни в пирамиду, по которой он совершенно спокойно заберётся в Царствие Небесное.

Пока Жорес ел, Варень смотрел в сторону. Пить он не хотел, поскольку предстояла работа, а пить перед работой как-то неправильно. И вдруг Жорес, подняв голову от миски, сказал: «Слушай, а мы как-то, помнишь, к де Грези собирались». — «Точно, собирались, — отозвался Варень. — И забыли как-то совсем». — «Ага, из головы вылетело. А ведь с тех пор мы его и не видели, что с ним, как он там». — «Точно, не видели». — «Может, сейчас пойти, пока суть да справа?»

Варень хотел было заметить, что у него, в отличие от Жореса, есть кое-какая работа, и вообще планы на день были вполне определённые, но промолчал. Потому что понимал: если сейчас отказаться, то опять две недели пройдёт, пока они о переплётчике вспомнят. «Да, — сказал он, — пойдём сейчас, только быстро». — «Ага, быстро», — кивнул Жорес, и приятели вышли из кабака. Напоследок Варень бросил на стол монету, заведомо более ценную, нежели порция супа.

В то же самое время карета Дорнье уже ехала к Парижу. На сердце у Дорнье было неспокойно. С одной стороны, он предвкушал встречу с сыном, с другой — боялся, что тот не выполнил задание, а герцог уже интересовался, как там идёт работа над книгой. Настроение герцога постепенно приходило в норму, но раздражать его проволочками всё равно не следовало. Дорнье разрывался между разумом и чувствами и потому толком не мог ни на чём сосредоточиться. Он просто смотрел в чёрную стенку кареты и думал: скорее уже, скорее.

Случилось так, что на этот же самый день визит к де Грези был запланирован и у цехового старшины Дюпре. Этот ни о чём и ни о ком не волновался. Он был сыт, хорошо одет, доволен жизнью и обязанности свои выполнял без особого рвения. В принципе он мог бы ещё на недельку отложить поездку к переплётчику, а потом и ещё на недельку, но раз уж запланировал — так и быть, стоит съездить. Если де Грези долго не видно, рассуждал Дюпре, то он, видимо, готовит что-то потрясающее, а значит, стоит разведать и при необходимости поставить качественную работу де Грези себе в заслугу. Как же, думал Дюпре, может рядовой переплётчик справиться с чем-то серьёзным без крепкой руки старшины, без его отеческой поддержки, и так старательно толстяк себя в этом убеждал, что к концу поездки поверил сам.

Был полдень, где-то били часы и звенели колокола, а господа Жорес и Варень нерешительно стояли у двери нового дома де Грези, не решаясь постучать. «Давайте вы», — говорил Вареню Жорес, но тот отнекивался: «Лучше вы». — «Но какая разница! — возмущался Жорес. — Ведь когда де Грези откроет дверь, он увидит за ней нас обоих!» — «Вот именно, — отвечал Варень, — какая разница — вы и стучите». Так они препирались до тех пор, пока за их спинами не остановилась карета с цеховым гербом. Жорес карету не узнал, а вот Варень, принадлежавший к цеху, тут же склонил голову и рукой нагнул товарища. Слуга открыл дверцу, и оттуда с некоторым трудом выполз господин Дюпре. Он узнал одного из мужланов, стоящих у дверей мастерской, но вспомнить его имя не смог и просто вальяжно кивнул, демонстрируя, что относится к своим цеховым с уважением. Варень и Жорес разогнулись. Дюпре постучал в дверь. Никто не отозвался. Старшина постучал настойчивее. И снова тишина.