Читать книгу "Монах - Антонен Арто"

Он еще был жив. Он сделал попытку приподняться, но тщетно; его сломанные ноги не повиновались ему, и он вынужден был лежать там, куда упал. Лучи восходящего солнца падали прямо ему на голову, и навозные мухи начали роиться вокруг него, они стали пить кровь из его ран, а у него не было сил их отогнать. Их назойливость увеличивала его жгучие муки, а вскоре орлы с неба ринулись к нему и стали расклевывать тело, вырывая из него куски. Увидев, что в глазах у него еще мерцает жизнь, они радостно принялись их выклевывать.

Вода журчала в нескольких шагах от него, а он в своем ужасном состоянии не мог утолить жажду, иссушающую его тело. Вот так, искалеченный, ослепленный, заживо сжираемый насекомыми и хищными птицами, он из последних сил бросил вызов небу из-за своих мучений и проклял приближающуюся смерть. Он провел так шесть кошмарных дней, слабея понемногу, но еще продолжая дышать, упорствуя в своем желании жить. На седьмое утро разразилась ужасная буря. Яростные порывы обрушивались на леса, вырывая деревья с корнем, небо то темнело тучами, то раскалывалось надвое сверкающей молнией. Хлынул проливной дождь, и воды реки вздулись. Волны выхлестывали на берег, достигнув места, где лежало тело Амбросио, а когда их ярость утихла, они схлынули, унося с собой труп отщепенца.

А теперь

«ПУСТЬ ТОТ, КТО БЕЗ ГРЕХА, ПЕРВЫЙ БРОСИТ В НЕГО КАМЕНЬ».

«Монах» Льюиса и «Монах» Арто

В 1931 г. во Франции вышел знаменитый роман «Монах» Мэтью Грегори Льюиса (1775–1817), «рассказанный» Антоненом Арто. О том, что «Монах» им не переведен, а именно «рассказан», в подзаголовке к роману читателя уведомлял сам Арто. Он же снабдил «Монаха» кратким предисловием, в котором говорил об особенностях проделанной им работы.

По признанию самого писателя и свидетельствам современников, английским он в то время почти не владел. Поэтому, задумав создать свой вариант «Монаха», Арто обратился к переводу, выполненному еще в 1840 г. Леоном де Вайи. Леон де Вайи старался как можно точнее следовать за Льюисом, ступая буквально «шаг в шаг». В этом плане его перевод оказался, по-видимому, как раз тем, что и искал Арто: добросовестно выполненным подстрочником, отталкиваясь от которого, он мог позволить себе ряд вольностей в обращении с текстом. Однако «переводческие вольности» Арто — тема особая. Прежде чем затронуть ее, попробуем разобраться в том, зачем вообще понадобилось Арто взяться за перевод Льюиса.

Наряду с «Замком Отранто» Г. Уолпола и «Мельмотом-скитальцем» Ч. Мэтьюрина, мэтр сюрреализма Андре Бретон относил «Монаха» Льюиса к шедеврам фантастической прозы — прозы, в которой царит «чудесное». Для Бретона роман ценен в том случае, если побуждает дух человеческий к стремлению покинуть землю. В «Манифесте сюрреализма» он отметит как одно из неоспоримых достоинств творения Льюиса воплощение в нем тезиса «нет ничего невозможного для решившего дерзнуть». Сюрреалисты, стремившиеся за зримыми фактами разглядеть некую «надреальность», питали особый, вполне оправданный интерес к авторам, чья фантазия явно переступала грань обыденности. Увлечение Бретона и его единомышленников готическим английским романом, и «Монахом» в частности, было закономерным не только потому, что создатели «черного романа» (так называют этот пласт литературы французские исследователи) предлагали целый калейдоскоп невероятных характеров и ситуаций. Напомним, что жанр готического романа был очень распространен в литературе конца XVIII — начала XIX в. Его появление было связано с возрождением интереса к эпохе средневековья. В английской эстетике конца XVIII в. термин «готический» подразумевал готов, разрушивших античную культуру на территории Западной Европы. Готические романы любили также именовать «романами тайн и ужасов» — жизнь в них полна необъяснимых загадок, причины которых сверхъестественны и выходят за пределы разума. Сюрреалистам, так высоко ценившим готические романы, казалось, будто нарушение привычных норм, нагнетание событий, противоречащих законам логики, скорее позволит ощутить первоосновы бытия, высвободить духовную энергию личности, которую социальные и логические стереотипы как раз и подавляют. Логике они противопоставляли интуицию, последовательности — спонтанность и непосредственность. Характерно, что в восприятии Арто, который во многом отталкивался от сходных с Бретоном принципов, Льюис обладал даром «мистических прозрений», позволяющим соприкоснуться с запредельным. Арто полагал, что «Монах» заключает в себе глубинный смысл и привлекает неожиданно современным звучанием. Основную идею романа можно определить как высвобождение человеческого естества, сути, преодолевающей ради этой свободы многие барьеры.

Почему же все-таки не мог удовлетворить Арто добротный, казалось бы, перевод Леона де Вайи? И что предлагает нам сам Арто: перевод? пересказ? вольное переложение? Своего «Монаха» он называет «копией с оригинала», но такой копией, в которую художник, воссоздающий старинный шедевр, привносит то, в чем оригинален и самобытен он сам. Драматургический строй мысли Арто был сориентирован на динамику действия. Не удивительно поэтому, что неспешное, пространно-многословное повествование Льюиса Арто должен был счесть излишне затянутым.

Внести динамику в медлительное течение действия, сделать рассказ интенсивнее, ярче высветить определяющие черты основных персонажей — так можно было бы определить цель, которую преследовал Арто-переводчик. «Монах» Льюиса вышел в 1796 г., он имел большой успех, стал сенсацией и вызвал на молодого автора град обвинений в безнравственности. Роман рассказывает о преступлениях испанского монаха Амбросио, подписавшего пакт с самим дьяволом, и достаточно насыщен устрашающими, жестокими порождениями фантазии. Арто отнюдь не стремился сделать «черный роман» еще чернее. Ему важно было подчеркнуть игровую природу текста, облегчить несколько тяжеловесную готическую прозу, сделать ее легче, невесомей, прозрачнее. В подходе к переложению «Монаха» несомненно сказалась и тяга Арто к «раблезианской чрезмерности» ситуаций: «чрезмерность» виделась ему необходимой для выявления человека подлинного, снявшего «маску», для постижения «коллективного бессознательного», которое определяло для него истинный смысл сущего.

Динамика, к которой стремился Арто, определила ход его работы над текстом, равно как и его отношение к внутренней организации романа. Он как бы придает романной конструкции более четкие контуры, акцентируя главное и опуская то, что, по его мнению, не слишком важно для развития интриги, мешает повествованию, замедляя его ритм и скрадывая напряженность рассказа. Под пером Арто едва ли не вдвое сократился исходный оригинальный текст.

Он избавляется от «Предуведомления» Льюиса, в котором тот подробно объясняет читателям, где можно отыскать первоисточники использованных им в романе легенд. Пояснения Льюиса оказываются для Арто излишними, так как многие легенды и баллады оригинала в своем варианте «Монаха» он или не использует вовсе, или дает в значительно сокращенном виде. Опускает Арто и предисловие, названное «Подражание Горацию», в котором Льюис представляет себя читателю и, расставаясь со своим творением, рассчитывает на его успех у публики.

Арто сосредоточил все внимание на действии или собственно интриге. Ему хотелось придать тексту максимум живости, добиться, чтобы роман на едином дыхании читали от начала до конца. Этому в немалой степени способствуют не существующие в оригинале названия глав. Ирония присутствует в придуманных им заглавиях: «Искушение», «Магическое заклинание», «Подземелье», «Призрак», «Скоропалительные похороны»… Названия глав как бы намечают канву романа, выделяя основные сюжетные узлы повествования. К тому же они не дают остыть любопытству читателя, который должен все время быть в напряжении, так чтобы ему не терпелось узнать — а что дальше?