Читать книгу "Никто, кроме Господа Бога - Илья Те"

— А ты думал, что из пяти миллионов копий самого себя только ты один способен сопротивляться на занятиях по пси-устойчивости при изнасиловании?

— Оф-ф-фигеть…

— Ты что, злишься, а?

— Нет, блин, я неописуемо рад. Вот же дерьмо!

— Странно, я подумал, тебе будет интересно знать о распродаже самого себя.

— Я же сказал тебе один раз: пошел ты! Пошел ты, слышишь?!

— А… — отмахнулся Саймон, — пошел так пошел. Но в любом случае ты должен был это знать.

Гор притих. Красивые волосы Катрины-Гора во время короткой сцены порастрепались, а ее крики и гнев, привлекли внимание собравшихся. Народ смотрел неободрительно. И хотя кричали они друг на друга шепотом, из-за дальней портьеры появился охранник и стал внимательно приглядываться к роскошнотелой длинноногой агнатке с объемным бюстом, что посмела повысить голос на своего господина. К тому же многие стали замечать, что немыслимым образом сидящая в первых рядах девица как две капли воды похожа на лидера распродажи. Разве что первая сидела в вечернем платье, в то время как вторая стояла посреди зала будучи почти совершенно обнажена — только в босоножках, длинных серьгах и цепочке, перекинутой через талию…

Гор прикрыл глаза, отгораживаясь от удивленных взглядов, и втянул в себя воздух. Успокоился.

Конечно же Саймон был прав. И он старался больше для Гора, а не из каких-то личных соображений.

ЗНАТЬ о распродаже самих себя на проститутском аукционе два бравых мужика — Бог Гор и легат Катилина, — конечно же, были должны.

— А сколько всего уцелело Катрин Бета? — спросил он грустно.

— Чего? — переспросил несколько надувшийся Саймон.

— Ты сказал, — терпеливо пояснил Гордиан, — что часть Катрин Бета 19–725 была казнена и дисквалифицирована. А сколько осталось для продажи через аукционы? Такая информация есть?

Рукс покрутил плечами.

— Ну у меня в компе были точные данные на вчерашнюю дату. Но они ведь могли измениться, мало ли когда очередной из твоих клонов съехал с катушек от секса и унижения? Так вот, примерно уцелело что-то около четырех миллионов твоих копий. С «лишком», этак в двести-триста тыщ штук.

— А места проведения аукционов известны?

— Обижаешь, список есть на всяком сайте.

— Тогда гони карту!

— Чего-о?

— Ничего! У меня ведь есть только завещание, а подлинных денег попросту нет. Все бабки — на счетах или в акциях на имя Эливинера, и пока я стану их обладателем, пройдет… Это долго, понимаешь?! А рассчитываться придется сейчас!

— Ты че это расхрабрился делать? — Рукс достал из внутреннего кармана прямоугольник банковской карточки, но все еще пытался сопротивляться. — Каждая VIP-агнатка такого уровня обойдется тебе как минимум в два — два с половиной миллиона кредо! Ты ж не Габриэль, брат. А услуги агентств? Ты же не будешь лично присутствовать на всех четырех миллионах аукционов? Да ты посчитай просто — пять миллионов агнаток на два миллиона кредо за каждую… А у тебя состояние — всего-то сто триллионов… Тебе еле хватит всех этих денег! Ты же станешь нищим, брат, опомнись!

Но Гор уже дернул карту из рук товарища и звонко рассмеялся. Похоже, только теперь, когда Саймон привел ему цифры, до него дошел истинный смысл слов Йенга насчет будущей блестящей карьеры в Департаменте Геноцида. Учредитель Нуля оставил ему денег ровно столько, сколько нужно было, чтобы выкупить «всех себя», а также подруг по прайду. Старый пердун явно обладал хорошим чувством юмора и способностями к арифметике, несмотря на то что на протяжении почти миллиарда лет именовал себя мрачным именем бога Смерти.

— Плевать, — громко крикнул он Руксу, — выкупаем всех!

И, вскочив во весь рост, балансируя на высокой шпильке, в развевающемся от движения рук платье, древний бог Мщения закричал что есть мочи звонким женским контральто, перекрикивая толстого с молотком:

— Я беру ее! Миллион восемьсот!

Эпилог

Древняя Земля. Каталаунское поле.

1204 год от основания Города.

Катилина спал. Бескрайняя снежная равнина, на которой только что завершилась битва, отливала алым в лучах заката. Кровавый диск солнца впивался в край горизонта на Западе, и изорванным серым морем униженные полчища гуннов откатывались к Востоку.

Великий древний континент, отец и убийца античных цивилизаций, был спасен сегодня катафрактариями Катилины, укрыт их доблестью и мужеством полководца.

Молодые народы Европы, пращуры немцев и англичан, французов и итальянцев, испанцев, бельгийцев, голландцев и португальцев, ведомые старым римским легатом, отстояли свою независимость. История мира, история павшего Рима и варварских королевств, история самой христианской цивилизации, история человечества, наконец, осталась такой, какой и должна была стать. Воистину, то была победа побед, не битва двух величайших армий, которые когда-либо сходились на поле боя, но развилка огромных рек времени, каждая из которых кардинально меняла будущее планеты.

Вестготы, бургунды, франки и римляне, что разбивали ныне палатки на краю гигантского поля мертвых, усыпанного телами товарищей и врагов, пели печальные песни. Колесо истории, изменившее направление бега всего двенадцать часов назад, очень мало волновало этих людей. Мертвые лица соплеменников, братьев по оружию, товарищей в жизни и смерти, волновали их неизмеримо больше.

Священники в темных рясах бродили по мертвому полю, отпевая погибших, лишь немногим из которых суждены были собственные могилы. Мерзлый январский дерн, а также огромное число трупов, ничтожное число выживших и необходимость скорого марша обратно к Лютеции и Тулузе делали погребение невозможным. Каталаунское поле, огромное, как море, и пугающее, как склеп, готовилось стать пиршеством воронья. И все же одного из бойцов священники Рима готовились отпевать!

Меж печальных костров победителей на длинных копьях кавалеристов, сложенных православным крестом, меж скорбных рядов союзников и вассалов, меж полчищ аваров, британцев, эллинов, италиков и сирийцев, фракийцев и африканцев, паннонцев и египтян суровые римские катафракты несли своего предводителя.

Тело величайшего из героев Европы, по сравнению с которым величие Цезаря казалось сиянием золотой драхмы рядом с жаром войскового костра, тело спасителя континента и победителя азиатских полчищ выглядело спокойным и отрешенным. Флавий Аэций по прозвищу Катилина, с растрепанными волосами цвета темного шоколада, глядел в хмурое небо взглядом синих бездонных глаз.

Гораздо более удивительным являлось другое. Никто из товарищей великого полководца не мог представить, что небо в эти мгновения, смотрит на Катилину в ответ. Меж тем за высокой стеной облаков, что отделяла поверхность планеты от просторов звездного космоса, над примороженным ковылем и укрывшим его морем мертвых, высоко над уровнем стратосферы, над Древней Землей, которую еще никто не звал таковой, скользил огромный корабль, несущий очи сотен видеокамер. Очертания межзвездного корабля показались бы странными и пугающими конным катафрактариям, а электронные импульсы, несущиеся по проводам, совсем не похожими на человеческую речь. К корабельному мозгу ушла команда: