Читать книгу "Форс-ажурные обстоятельства - Валентина Андреева"

– И потеснила двух молодых придурков, увлеченно рассматривающих фотографию, – радостно откликнулась подруга. – Кажется, они сверялись с натурой, но мне некогда было уточнять, с какой именно, я их просто козлами обозвала, они меня тоже как-то обозвали.

– Вот именно! Пока мы паковались, Майка с Мишуриком, которого мы тогда справедливо считали Кочневым, исчезли. В очереди на такси Мишурик уже стоял один. Далее ты, Юленька, выяснила, что попавшего под машину человека доставили в клинику Склифосовского. И покатила туда. Тут ожидали две неприятности сразу: пострадавший оказался живучим, вторая – вместо Александра под машину угодил Михаил, бывший муж подруженьки. Михаила привезли в клинику с одной только сумкой, но без документов – а до кучи, и без сознания. Ты зарегистрировала его в клинике на фамилию Лузгина. Скорее всего, представившись знакомой. Не хотела, чтобы Мишурика сразу же нашли. Не зная о твоей прямой заинтересованности в хищении денег, он пришел в себя и сдуру обратился к тебе с просьбой связаться с подругой Ксенией, дабы убедить ее в опасности – рядом с ней монстр и то, что его, Михаила, пытались убить, тому прямое свидетельство. Следующая просьба касалась супругов Кочневых и вещей. Особенно кожаного пиджака Александра, который непременно надо ему вернуть. Но его в сумке не оказалось. Наверное, от этого известия Ми-шурику совсем похужело. Да и тебе тоже. Нетрудно было догадаться, что в карманах пиджака хранилось что-то важное. Не зря же Мишурик временно влез в эту шмотку, а заодно и в шкуру Кочнева.

Юля стала как будто ниже ростом. Оказалось, что у нее просто подогнулись колени. Она стояла, привалившись к стенке, затравленно смотрела на каменного Буйкова и пыталась улыбаться. Но уголки губ предательски дрожали, не отставал и подбородок, вместо улыбки получались жуткие гримасы.

Я невольно прервалась, не зная, стоит ли продолжать. Но все, кроме Юльки и Буйкова, заорали: «Дальше!»

– А что дальше? – Злость у меня уже прошла. – Дальше, прозрев и объединившись с Кочневым, его отыскала Ксения Львовна и перевезла в другую больницу. Обеспечив «беспамятному» от сотрясения мозга Мишурику охрану, успокоилась. И зря. Юлька быстро вычислила, где он находится, и сочинила для лечащего врача трогательную историю о необходимости «спасения» пациента. Самому пациенту еще в клинике Склифосовского нарисовала картину ужаса: его упорно ищут – и Горшков, и Ксения, и Кочневы. Причем все объединены единой целью – найти и размазать по стенке за то, что похитил деньги. Оставалось только поддерживать в Мишурике огонек страха, не давая особо разгораться. И потихоньку подводить к мысли о сотрудничестве в деле реабилитации. Достаточно вспомнить, где деньги лежат. Но Мишурик упорно отмалчивался. К тому моменту Юльке было известно от отца о визите двух женщин и одного мужчины, пытавшихся отыскать какого-то соседа Кочнева, чтобы передать ему кожаный пиджак. Мишурик очередной раз разволновался и прямо заговорил о кодовом ключе – железнодорожном билете, который хранится в кармане пиджака.

Не в первый раз помянув родителя недобрым словом, Юлька попыталась выяснить, известен ли код Майке. И тут Мишурик признался: она наверняка успела забыть набор цифр, иначе ячейку давно бы вскрыли, а его, Мишурика, не обвинили в воровстве. Участь девушки была решена, с вашей помощью она временно поменяла место регистрации.

– Это все неправда! – Юлька прекратила попытки улыбаться и, закрыв лицо ладонями, перешла на рыдания.

– Возможно, – легко согласилась я. – Опровергнуть мою версию может только следствие. Вам решать, стоит ли проверять детали. В одном я уверена, мы с Натальей вовремя перетащили Мишурика с его собственной дачи на Натальину. Вдруг Юльке надоело бы с ним таскаться? Правда, мне довелось пережить несколько крайне неприятных минут, когда я поняла, под чьим патронажем оставляем передвижного калеку. В ответ на мои откровения по поводу истинной ценности находящегося у нас неиспользованного железнодорожного билета Мишурик от радости чуть не выдал тайну. Юленька – квалифицированный и запасливый фармаколог тут же усыпила несчастного. Слава богу, не до смерти. А вскоре она мне позвонила и, разумеется, не называясь, дала понять, что ей известен не только мой адрес, но и состав семьи. Сведения, которые она намерена забыть в обмен на железнодорожный билет. Их нетрудно было получить от моей свекрови. Честно говоря, я ждала этого звонка, но все равно разозлилась. Ксюша тоже угрожала, но больше в том плане, что я кретинка, не думающая о последствиях своих действий для чужих мне людей.

– Она сама такая! Да какой кретин о них думает! – победоносно воскликнула Наташка. – По большому счету, каждый из нас время от времени впадает в такое состояние. Ир, как ты могла отправить собственного сына на мою дачу с заданием выкрасть Мишурика? Кстати, как он выкрал больного из лап фармаколога? Бедный Мишурик! Таскают несчастного из конца в конец все кому не лень.

Я вытянула из кармана мобильник и взглянула на время. Оно определенно шло вперед. Только слишком быстро.

– Я рассудила, что Юльке нет смысла караулить больного дальше. Никуда на сломанной ноге не ускачет. А наша бабуля о нем позаботится. Девушке надо было срочно возвращаться в столицу, чтобы заполучить у нас билет, а еще лучше – деньги. Пораздумав, они с Буйковым решили осуществить это более грамотно и менее опасно, через господина Горшкова.

Я сделала легкий поклон в сторону Родиона Тимофеевича. Он ответил мне тем же.

– В ход пошел шантаж: деньги в обмен на жизнь Майки и Мишурика. Расчет был на то, что Горшков не будет делиться подробностями и постарается стряхнуть нас с Наташкой, как дорожную пыль, на своем собственном пути к решению проблемы. Мы все же в этом деле совершенно посторонние люди. Хотя и достаточно осведомленные – в том плане, что деньги в железном ящике принадлежат ему. Ему ими и жертвовать. Гласность не нужна.

Я бы и еще кое-чего сказала, да ожил Наташкин мобильник. В первый раз мне удалось увидеть, как подруга не может связать и двух слов. Несмотря на активную работу мысли, о чем сигнализировал нахмуренный лоб и сосредоточенное лицо, Наташка ограничивалась одним «яканием». Но с разными интонациями: «Я?!.. Я-а-а-а, я?… Я!!!» Судя по тому, как она бросала на меня жалостливые взгляды, моя семейная жизнь вступала в очередную черную полосу.

– Ир, тебя из дома выгнали, вместе с Мишуриком, – со вздохом промямлила подруга, убирая свой мобильник в Майкин карман. Девушка вышла из ванной и пыталась понять обстановку. Поэтому и не возразила. – Твой Ефимов совсем озверел. Обещал Мишурику сломанную ногу лично переломать. Если рентген покажет, что она неправильно срастается. Он, оказывается, тебе специально эсэмэской напоминал, чтобы ни на какие встречи не намыливалась. Это опасно. Ты почему-то не послушалась. Ир, не все так плохо. Это Димка таким образом тебя домой заманивает. Чтобы потом, значит, сразу и выгнать. Может, Максиму Максимовичу позвонить? Пусть попросит прощения за твои перегрузки. Не зря же я тебя на неотложке увезла.

– Ни в коем разе! Хуже будет! Кстати, Ксения Львовна, возьми свою фотографию. – Я порылась в сумке и, вытащив снимок, вручила его Ксюхе. – Нечаянно утащили с дачи, вместе с Мишуриком. Это тебе на память. Здесь он еще живой и здоровый. Как у него с этим делом сейчас, не знаю. Мой муж – человек безжалостный. Как и все хирурги. А заодно возьми и злополучный билет до Тамбова. Это Мишурику на память.