Читать книгу "Литература как социальный институт: Сборник работ - Борис Владимирович Дубин"

судеб нескольких десятков авторов и произведений, что составит интересную страницу истории отечественной литературы, истории общества. Пока же отметим несколько фактов, значимых для разговора о том, чтó есть публикация как литературное событие.

Сколько бы мы еще ни вспоминали блистательных изданий зарубежных авторов, мы, во-первых, почти не найдем их в журналах. Они, как правило, издаются сразу книгой – либо как «классика» (тогда лишь в определенных издательствах и видах издания, с комментарием и т. п.), либо как «чтение», «чтиво» (так, скажем, зачастую выходят детективы, фантастика, приключения и другая остросюжетная литература). Иными словами, более или менее устоявшиеся группы инициаторов литературной динамики при этом не затронуты. Редкие исключения относятся к публикациям зарубежных авторов журналами с программой (или, как называет их, вспоминая XIX в., Ю. Буртин – «с направлением»). Случаи такие крайне редки, тенденция же – превращать зарубежного автора и его произведение в героя и событие отечественной словесности при публикации в «неспециализированном» журнале – весьма устойчива. Напомним Э. М. Ремарка в «Новом мире» 1960‐х гг.

Стало быть (первый вывод) мы имеем в данном случае дело с группой инициаторов, иной не только по своему составу, но и по функции в литературном сообществе и в обществе как таковом.

Вторая группа фактов – тиражи зарубежных новинок того уровня, о котором речь. Сто тысяч – предел (это издания М. Пруста, Ф. Г. Лорки, Х. Л. Борхеса), как правило – пятьдесят, а для поэзии и эстетики – 25–30 тыс. экз. В целом это обычные тиражи первоизданий, но на этот раз – авторов и книг, уже ставших классикой, правда, в более широких историко-литературных, культурных, языковых и т. п. рамках.

И отсюда второй вывод: у этих книг иные сроки жизни и каналы поступления, другая, соответственно, и аудитория – во многом те, кто собирает книги (от «жучков» до специалистов и библиофилов). Отсюда – путь к разговору о группах читающих в подлиннике и т. д.

И, наконец, третье. Сколько-нибудь развернутые отклики хоть на одну из перечисленных книг в популярном литературно-художественном журнале – рецензия, обзор, полемика, статья-персоналия – практически отсутствуют. Нет их и по телевидению. Им не посвящают свое внимание известные критики и литераторы (вне круга специалистов-зарубежников). И, наконец, их не балует отзывами единственный русскоязычный журнал, отведенный всему, что связано с зарубежной культурой (от текущей информации и справок об авторах до зарубежного театра и кино, от современного детектива до древнекитайской лирики).

Поэтому последний вывод: у данных произведений и авторов иные группы и формы поддержки, иные «условия литературного существования». Социологи литературы знают, каким четким дифференцирующим признаком является обращение читателей к иностранной литературе в целом, к переводной поэзии в частности, что такое в социокультурном разрезе зарубежный детектив или фантастика.

Встает задача проверить эти знания в нынешней меняющейся ситуации, уточнить и развить их.

Сегодня список значимого представлен прежде всего тем, что называется «публикационным бумом». Подобные феномены имеют очень важное значение, не только прямое, но и по их последствиям: введение нового, возвращение забытого и вычеркнутого или даже удаление из литературы дутых авторитетов, вторичных или второстепенных писателей, занимавших высокие посты (типа Фадеева, Федина, Симонова, не говоря уже о длинной гряде всяческих лауреатов – Бабаевского, Кочетова, Софронова и иже с ними). Но даже в этих исключительных случаях объем кандидатов или полноценных «классиков» не превышает 3%, что, опять-таки повторим, является нормальным ежегодным «медосбором литературы». Сегодня это главным образом произведения и авторы, которым был закрыт в литературу путь по идеологическим причинам.

По шесть публикаций за первые полтора года цензурных послаблений было только у четырех авторов – М. Булгакова, Н. Гумилева, В. Набокова и В. Ходасевича. Отметим также, что их стремительное возвращение в литературу было бы невозможно без длительного периода деятельности групп хранителей, публикаторов и интерпретаторов интеллектуальной культуры, действующих вне зависимости от того, какой климат стоит на идеологическом дворе, какого мнения придерживаются руководящие «товарищи». Сама полнота и нарастающая интенсивность публикаций авторов указывает на ценностный ранг, в который вводят подобные имена эти группы – подлинные создатели исторической шкалы ценностей, а не номенклатурной табели о рангах, которыми руководствуются чиновники в литературных, министерских и партийных инстанциях. Отметим, что публикации большей части сочинений всех названных, кроме Булгакова, все еще впереди. Пять публикаций за этот период было у И. Северянина (в том числе «юбилейных»), 3 – у А. Ахматовой, по две – у Г. Бёлля, В. Высоцкого, О. Мандельштама, А. Платонова, М. Цветаевой, Б. Пастернака, В. Шаламова.

Объем возвращаемого в литературу, при всем ощущении радикальности изменений, как видим, ничтожен и лишь в малой степени, через силу поддержан издательской системой. (Что еще раз говорит о ее коллективной бездарности – жалком уровне культуры, утрате реальной шкалы ценностей, консерватизме, склонности к рутинно-идеологическому и бюрократическому контролю и нажиму.) Издательства по большей части выступают либо органами сопротивления инновации, либо культурными паразитами, существующими за счет творческих и инновационных групп.

На следующей фазе узкий круг прочтенного группой наиболее активных читателей и отобранных из «всех» журналов экспертами-профессионалами и знатоками становится в качестве «бестселлера» или «бестридера» достоянием более широких читательских слоев. Здесь читают то уже немногое, что читают сегодня «все»: это аудитория одного романа (скажем, «Детей Арбата»), одной статьи (допустим, «Авансы и долги»), даже одного письма (например, «Письмо исторического оптимиста»[189]). Нередко этот отдельный снискавший сверхпопулярность журнальный материал на данной фазе меняет форму своего существования (поскольку меняет аудиторию) – воспроизводится средствами подручной репрографии и даже машинописи, собирается любителями в самодеятельные конволюты, включается издателями в тематические сборники, отдельные книги автора, серии и т. д. Эта фаза, на которой материал еще связан со всем контекстом данного журнала, длится максимум год-полтора. Затем комплект журнальных номеров функционирует уже как печатный памятник, своего рода «археологический слой» в истории общества и культуры (годовые подписки «Нового мира» времен Твардовского, «Иностранной литературы» 1960‐х гг. и т. п.). В таком качестве, на правах исторического первоисточника они уже входят в собрания специалистов-историков и внеинституциональных хранителей памяти, помнящих и поддерживающих иную – в сравнении с учениками и хрестоматиями общепризнанного – историю общества, культуры, литературы.

***

Несколько отличающимися (в сравнении с семейными или женскими журналами массового распространения) являются «мужские» и «подростковые» популярные журналы, типа «За рулем», «Радио», как и некоторые другие «ролевые» издания. Их рост – свидетельство стабильного расширения ценностей технической культуры, среда распространения – технически ориентированная молодежь (главным образом молодые мужчины до 35 лет), дифференцированная лишь в соответствии с уровнем квалификации. Примечательно, что интерес к автомобилю как символу городского образа жизни сравнительно более широко представлен в сельской местности (туда идет почти половина тиража «За рулем» – 49,6%, что существенно выше, чем доля сельского населения в целом). Журнал лимитирован, что, как и в других случаях, оказывает отрицательное воздействие на все состояние автомобильного дела, безопасность движения из‐за слабой грамотности водителей, ремонтных служб и технического состояния дорог. В принципе журнал такого типа должен иметь при себе несколько приложений для более адекватной дифференциации аудитории, адекватной в отношении силовых линий – структуры ценностных интересов и запросов. Крайне необходимым представляется сдвиг издания в сторону молодежной проблематики автодела и к сопутствующей этому субкультуре.

Следующим типом журналов, непосредственно примыкающим к профильным и ролевым, но сохраняющим молодежный, семейный или женский характер, являются научно-популярные журналы. До самого последнего времени наблюдался устойчивый рост, обусловленный рядом обстоятельств, о которых пойдет речь ниже. Здесь же отметим, что большая часть из них представляет собой естественно-научную популяризацию для не научных, хотя и не гуманитарных кругов (семей инженеров, учителей-естественников, техников и т. п.), т. е. фазовую передачу и трансляцию знания, адаптированных общетеоретических сведений и прикладных советов от специалистов-ученых к прикладникам и конструкторам. Однако, вместе с тем, чрезвычайно большую долю площадей журналов занимают материалы общегуманитарного плана, следующие сразу после основных тематических разделов по степени важности для читателей и популярности. В годы застоя долгое время здесь проходила та информация, которой был перекрыт путь в общегуманитарных и литературных изданиях. Таковы журналы «Наука и жизнь», «Химия и жизнь»