Читать книгу "География гениальности. Где и почему рождаются великие идеи - Эрик Вейнер"

Подумать только: автор «Бэмби» – «Бэмби»! – втихую писал порнографические романы. Уже один этот факт говорит все, что нужно знать о Вене начала ХХ века и о том, почему она стала идеальным местом для Зигмунда Фрейда и его необычных теорий человеческой психики. Гарднер заключает: «Трудно представить, чтобы научная карьера и творчество Фрейда сложились в совсем иной обстановке».

И все-таки идеи Фрейда были непреходящи. Гений есть гений. Такие вещи рождаются при определенных обстоятельствах, но имеют универсальное значение. Идеи подобны бананам. Бананы растут лишь в тропиках, но ничуть не менее вкусны в Скандинавии.

Фрейд считал себя «искателем приключений, обладающим всей пытливостью, отвагой и стойкостью искателя». Но если он был Дон Кихотом, он нуждался в своем Санчо Пансе. Каждому гению нужен такой человек. У Пикассо был Жорж Брак, у Марты Грэм – Луис Хорст, у Игоря Стравинского – Сергей Дягилев. Кем же был Санчо Фрейда?

На отцветшей фотографии видны два бородача. Один из них Фрейд – не ссутуленный пожилой профессор, а человек еще молодой, стройный, с пышной бородой и диковатой удалью в глазах. Мужчина рядом с ним более худощав. Оба глядят куда-то вдаль, словно их внимание чем-то поглощено.

Второй человек – Вильгельм Флисс, яркий и эксцентричный медик и нумеролог. Эти незаурядные люди познакомились на одной из конференций, быстро подружились и переписывались в течение десятилетия. «Здесь я одинок, толкуя неврозы. Про меня думают, что у меня не все дома», – писал Фрейд Флиссу в 1894 г., вскоре после знакомства.

Флисс читал рукописи Фрейда, делал критические замечания и вносил предложения, а Фрейд был благодарным слушателем странных идей Флисса. Казалось, они отлично подходят друг другу – яркий пример компенсаторного гения. Эти «высококомпетентные профессиональные медики работали у пределов, положенных признанной медицинской наукой, – или даже за этими пределами», – пишет Питер Гей. Кроме того, оба были евреями и «сошлись с легкостью, как братья по гонимому племени».

Некоторые идеи Флисса были очень странными. Он полагал, что все недуги, особенно сексуальные, связаны с носом. Для излечения от «назального рефлекторного невроза» он рекомендовал кокаин, а если не поможет – операцию. Такой операции подверглись несколько его пациентов и его новый друг Зигмунд Фрейд. Сложно сказать, насколько Фрейд верил странным идеям Флисса, но Флисс «был именно таким близким другом, в каком он нуждался: способным доверительно выслушать, подбодрить, поддержать, совместно и непредвзято поразмыслить» (П. Гей). Одно из писем, которое Фрейд написал Флиссу в пору расцвета их мужской дружбы, содержит строку: «Ты – единственный Другой». Интересно, почему он выразился именно так? Что видел великий Зигмунд Фрейд в этом Другом – странном маленьком человеке с зацикленностью на назальном неврозе?

Не будем забывать: в ту пору взгляды Флисса были ничуть не более дикими, чем взгляды Фрейда. Оба работали на грани респектабельности и поддерживали друг друга. «Ты научил меня, – с благодарностью писал Фрейд, – что в каждом расхожем безумстве кроется капелька истины». Однако подчас в безумстве не кроется ничего, кроме безумства. И постепенно Фрейд пришел к этому печальному, но неизбежному выводу в отношении Флисса. У них начались постоянные споры. К лету 1901 г. Фрейд сообщил своему бывшему другу: «Ты истощил пределы своей проницательности». Дружба закончилась.

В наши дни фрейдизм вышел из моды, но Фрейд по-прежнему считается одним из величайших умов человечества. Вильгельма Флисса почти забыли как полубезумца со странными идеями про человеческие носы. Но добился бы Фрейд успеха и преодолел бы одиночество, если бы рядом с ним не оказалось его Санчо Пансы – Флисса? Вспомним: открытость альтернативным мнениям способствует творческому мышлению даже в тех случаях, когда альтернативные мнения глубоко ошибочны. Фрейд нуждался в Флиссе. Нуждался в нем как в слушателе. Нуждался в его ушах, а не в его носе. Читая их переписку (увы, сохранились только письма Фрейда), мы видим, что добрый доктор боролся с отчаянием («мрачные времена, непередаваемо мрачные») и опробовал на критичном, но чутком друге свои новоиспеченные идеи.

История Вильгельма Флисса напоминает нам, что города, в которых расцвела гениальность, – не только магнит, но и сито. Они отделяют безумно-прекрасные идеи от просто безумных. Вена отвергла идеи Флисса, но в итоге приняла теорию Фрейда. Таков гений сита.

Фрейд распрощался с Флиссом, но остался конкистадором, которому нужны спутники. На сей раз он не стал класть все яйца в одну безумную корзину.

Передо мной еще один снимок. Человек шесть позируют фотографу, застыв в неподвижности, необычной даже по тогдашним меркам. Они глядят в камеру с таким напряжением, словно у них появилась глубокая мысль или случился запор. Некоторые выдавили из себя подобие улыбки – но не Фрейд. Его борода основательно поредела, но он величаво расположился в середине, положив шляпу на колени. Его лицо ничего не выражает, как у Сократа. Внимательно вглядевшись, я замечаю, что все мужчины, включая Фрейда, носят одинаковые золотые кольца. Это основатели кружка «по средам». Созданный осенью 1902 г., он объединял молодых врачей, «декларировавших свое намерение учиться, практиковать и распространять психоанализ».

Кружок «по средам» собирался дома у Фрейда в 20:30, после ужина. Согласно воспоминаниям одного из его основателей, Макса Графа, регламент был жестким: «Сначала один из участников делал доклад. Потом подавали черный кофе с бисквитами. Сигары и сигареты лежали на столе и расходовались в больших количествах. После часового общения начиналась дискуссия. Последнее и решающее слово всегда произносил Фрейд».

Это было головокружительное время. Все ощущали, что присутствуют при создании чего-то вроде новой религии. «Мы были сродни первооткрывателям новой земли, и Фрейд указывал путь, – вспоминал еще один основатель, Вильгельм Штекель. – Казалось, искорка передается от одного человека к другому, и каждый вечер становился откровением».

Фрейд нуждался в кружке «по средам». Ведь он вступил в неизведанные воды. Его теория человеческой сексуальности была радикальной и революционной. Ему требовались не только коллеги, но и люди, которые подтвердят, что он в здравом уме. В противном случае его мог бы ждать нервный срыв, как было у многих гениев. Говард Гарднер полагает, что поддержка необходима на грани творческого прорыва «больше, чем в любое время с раннего детства». По его мнению, начинающему гению превыше всего нужен разговор – пусть «полусвязный и невразумительный», но позволяющий творцу «убедиться, что он нормален и сочувствующие представители его вида способны воспринимать его».

Я уже собираюсь уходить, когда в голове возникает вопрос: что сталось с артефактами, столь дорогими сердцу Фрейда? К концу жизни коллекция разрослась до 3000 экземпляров, заполнив собой каждый сантиметр дома 19 по Берггассе. Большая часть из них последовала за Фрейдом, когда в 1938 г. он бежал из Вены. Побег подготовила Мари Бонапарт – его самая верная и могущественная ученица. Он обосновался в Лондоне, где, окруженный любимыми предметами, сообщил одному посетителю: «Как видите, я снова дома».