Читать книгу "От Ленина до Путина. Россия на ближнем и среднем Востоке - Алексей Васильев"

Е.Д. Пырлин. Пожалуй нет. Под разрядкой понимали статус-кво, поэтому в ней были заинтересованы все. О каких-то фракциях в том понимании, как мы сейчас говорим, в то время не было и речи. Худо-бедно было бюрократическое единство в деле подлаживания под генерального секретаря, под установки. Никто не был заинтересован в том, чтобы показать готовность идти на риск.

Автор. Закон деятельности бюрократии подразумевал, что чем меньше делаешь, чем меньше усилий и активности, тем надежнее.

Е.Д. Пырлин. Да. Тем надежнее, тем спокойнее ты сам будешь жить.

Е.М. Русаков. Я бы не стал упрощать и смешивать в одну кучу «раннего» Брежнева с «поздним», и тем более – с Черненко.

Динамичность по мере прогрессирования болезни Брежнева замедлялась. Но, несмотря на «речевые памятки», наверху принимались серьезные решения, государственный аппарат работал как обычно. Правда, это касалось, прежде всего, отношений с США, Китаем, крупными западноевропейскими странами, Индией, даже Финляндией, которую «по старой привычке» опекал и Суслов (он даже визировал немногочисленные крупные статьи в «Правде» по этой стране). Но ближневосточные страны, в том числе Египет, после 1973 года из круга «избранных» стали выходить. Даже Япония, которую в 1960-х годах посетила чуть ли не половина Совета министров СССР, была изъята из этого круга после того, как японцы в 1976 году долго тянули с возвращением самолета МиГ-25, на котором сбежал советский летчик.

Вообще, это большой философский и политологический вопрос, что лучше – слабый лидер и коллективное руководство или авторитарный «всезнающий лидер», у которого все на побегушках, не всегда трезвый, но волевой лидер или умнейшая непьющая размазня. В конце концов, Рейган особым интеллектом не отличался, но его в США считают одним из лучших американских президентов. Да, МИДу приходилось писать «капусту», а разведке – отклики на выступления генсека или празднование Первого мая, о которых почти никто в мире и не слышал. Я уж не говорю о пяти-шести годах подготовки к 50-летию Октябрьской революции и 100-летию со дня рождения В.И. Ленина. Доставалось не только зарубежным собкорам, но и дипломатам, и разведчикам. Не надо преувеличивать значение всей этой суеты (она присутствует у всех, достаточно посмотреть, сколько хлопот доставляет американским посольствам приезд третьеразрядного сенатора). Кто хотел, тот работал, а в разведке тех, кто не хотел или не мог работать, заставляли делать это или отправляли в «почетную ссылку» домой, впредь не выпуская его дальше советской границы. При Андропове много импульсов шло от него самого. Мне представляется, что для Андропова внешняя политика (а разведка – неотъемлемая ее часть) была своего рода отдушиной, позволявшей ему отвлечься от болезни Брежнева, склок в политбюро и неустроенности страны. Сама разведка тоже выдвигала немало инициатив, хотя далеко не все они принимались, а к некоторым относились как к горячей картошке и прятали их подальше, но незадачливых «энтузиастов» лишь журили.

Взглянем шире за скромные горизонты внешней разведки. Разве поворот в советско-американских отношениях к договоренностям об ограничении стратегических вооружений и разрядке напряженности не был инновацией глобального масштаба? По крайней мере, разрядка почти на десять лет обеспечила относительную стабильность советско-американских отношений. И в этот поворот внесли свой вклад и руководство страны, и в разной степени все ведомства, как, впрочем (вместе с американскими «ястребами»), и в ее «похороны».

Что касается Андропова, то он принадлежал к числу тех редких политиков, которые совмещают неподдельный интерес к деталям со стратегическим видением. Естественно, у него были свои идеологические пристрастия, накладывало отпечаток и его активное участие в борьбе за власть, были и просчеты. Но его мощный интеллект, способность смотреть правде в глаза, организаторские способности и искреннее желание наладить дела в стране неоспоримы.

Я считал и по сей день считаю, что разрядка была полезной для обеих стран и для «мира во всем мире». «Ястребы» в США выступали против разрядки открыто и яростно. У нас к разрядке в первые годы относились как к «священной корове». Но внутренне у большинства военных, сотрудников КГБ и многих дипломатов она вызывала сильнейшую аллергию, вымученные слова в ее поддержку далеко не всегда совпадали с действиями. Я нередко у нас слышал: «Почему американцам можно, а нам нельзя?» Со своей стороны, американцы, даже умеренные, вопрошали: «Зачем вы наклепали новых танков столько, что их можно выстроить в несколько рядов до самого Ла-Манша?», «Вы что, не понимаете, что один батальон кубинцев может пройти по всей Африке – от Эфиопии до ЮАР?».

Так или иначе последним гвоздем в гроб разрядки стал ввод советских войск в Афганистан. Американские «ястребы» на радостях чуть ли не плясали: разрядка отправлена на свалку, «голуби», призывавшие не преувеличивать советскую «военную угрозу», посрамлены, дорога Рейгану в Белый дом и новому этапу гонки вооружений расчищена (справедливости ради надо отметить, что главными причинами его победы в 1980 году были внутриполитические факторы, экономический и нефтяной кризисы, захват в качестве заложников сотрудников посольства США в Тегеране, нападки Рейгана на Советский Союз тоже не помешали).

Меня – и, видимо, не только меня – интересовал вопрос: воздействовали ли на политическое поведение наших лидеров такие факторы, как их национальная принадлежность, религия их предков, их национальные или религиозные симпатии или антипатии? Делали ли проарабски настроенным того или иного политического лидера мусульманская религия его родителей? Присутствовал ли, например, антисемитизм в действиях того или иного руководителя? Личные наблюдения и не очень многочисленные контакты «наверху» говорят о том, что на бытовом уровне великорусский шовинизм или антисемитизм, а у мусульман преданность определенным мусульманским идеалам, бывало, проявлялись. Но в большой политике – редко. Доминантой поведения тех, кто уже высоко взлетел на иерархической партийно-государственной лестнице, была карьера: что и как сделать, чтобы продвинуться еще на одну ступеньку или сохранить завоеванное. На это уходили все силы, вся энергия, все время. Если бы демонстрации преданности религии или национальности помогали, на них, безусловно, играли бы (как это и делают сейчас с полным цинизмом). Если бы сказали, что для продвижения по службе надо ходить в церковь, мечеть или синагогу, то ходил бы любой. Но частью официально провозглашенной религии был атеизм – все были его адептами. Частью религии была «преданность идеалам коммунизма и Коммунистической партии» – все были преданны.

Автор. Вы сталкивались когда-либо с антисемитизмом у руководства?

Работник ГРУ (вхожий во многие кабинеты высшего начальства). Никогда. Бытовой антисемитизм мешал карьере и поэтому отбрасывался. Правда, по политическим соображениям во внутренней политике, евреев могли считать ненадежной группой населения. Но это не было эмоционально окрашено, а делалось на основе холодного политического расчета.

Автор. Но тогда образовывался порочный круг. Ты считаешь кого-либо ненадежным – он ведет себя еще более ненадежно, ты считаешь его еще более ненадежным и т. д. Это как раз свойство тоталитарного общества.