Читать книгу "Лабиринт для Слепого - Андрей Воронин"

– Ясно, спасибо и на этом.

– Послезавтра ты должен будешь находиться в Грозном. Так что собирайся.

– Хорошо, – кивнул Станислав Петрович, быстро складывая бумаги и закрывая папки.

* * *

Итальянец Антонио Эскуразо очень гордился своим особняком, ведь раньше этот дом принадлежал одной из голливудских кинозвезд. Но потом кинозвезда была вынуждена продать особняк, три очень дорогих автомобиля и часть своего гардероба. Антонио Эскуразо хотел выкупить и ее драгоценности, но та уперлась и не захотела продавать драгоценности ни за какие деньги.

Итальянец лишь пожал плечами, когда услышал об отказе экс-кинозвезды.

– Года через два, а может, через три, она обязательно будет распродавать все свои бриллианты, и вот тогда-то я их и куплю. Причем продаст она их куда дешевле, чем могла бы сейчас, – сказал он своему секретарю.

Молодой человек, который являлся дальним родственником Антонио Эскуразо, согласно закивал головой.

Антонио Эскуразо обставил особняк по собственному вкусу. Он был похож на дворцы венецианских дожей. Та же шикарная старинная мебель, вывезенная из Европы, потемневшие от времени картины в массивных тяжеловесных золоченых рамах, старые ковры. Ничего современного – ни жалюзи на огромных окнах, ни микроволновых печей – в общем, ничего из того, чем так привыкли гордиться американцы.

Во внутреннем дворике особняка был шикарный бассейн, выложенный итальянским розовым мрамором.

* * *

Вот в этом бассейне сейчас Антонио Эскуразо и плавал. Его секретарь стоял на парапете. Двое слуг тоже находились поблизости, готовые по первому слову хозяина, по одному лишь его взгляду накинуть на крепкое тело своего господина шикарный махровый халат и подать поднос, на котором дымились чашечка крепчайшего кофе и зажженная сигара.

Антонио Эскуразо почти никогда не разлучался с толстой сигарой.

Он плавал в бассейне, нырял, фыркал, тряс лысой головой. Черные густые бакенбарды намокли и свисали вдоль круглых щек. Антонио Эскуразо наслаждался жизнью. И это было видно даже невооруженным глазом. Он радовался солнцу, радовался теплой воде в бассейне. Он уже привык к богатству.

Но тем не менее, едва разговор заходил о деньгах или о возможности легко и быстро их заработать, как немного флегматичный Антонио тут же становился совсем другим. Он весь подбирался, словно тигр, готовый к прыжку, его глаза делались узкими, будто щелочки, прорезанные лезвием. Он весь обращался в слух, и в его голове мгновенно начинали прокручиваться всевозможные варианты и комбинации.

Даже сейчас, плавая от одного конца мраморного бассейна к другому, ныряя и фыркая, дон Эскуразо – а он любил, когда его так величали, – думал о своих вкладах в различные банки.

В последнее время дела его шли не очень хорошо.

Основную часть дохода приносила торговля наркотиками. Дело это было хоть и прибыльным, но очень хлопотным. Много кому приходилось платить.

И дон Эскуразо в последние два года уже подумывал о том, как бы уйти на покой. Но перед этим надо было сделать еще один решительный рывок и преумножить свое и без того немалое состояние. Вот этот-то намеченный рывок он так и не мог сделать. Постоянно возникали серьезные помехи и осложнения.

Но самой большой головной болью дона Эскуразо были наркотики из России. Они были намного дешевле, чем те, которые поставляли ему местные производители. Несколько раз люди Антонио Эскуразо пытались разобраться с торговцами русскими наркотиками, но это им не удавалось. Наркотики регулярно поступали, лишая дона Эскуразо большой части прибыли.

Хитрый итальянец, чтобы спасти свои доходы, даже инспирировал травлю конкурентов, сдав их службе по борьбе с наркотиками. Но торговцы «белой смертью» из России смогли обойти все препятствия, прорваться сквозь все ловушки и капканы, расставленные полицией и людьми дона Эскуразо.

* * *

На галерее появился слуга. В его руках был телефон.

Дон Эскуразо в этот момент как раз с головой погрузился под воду.

– Это дона Эскуразо спрашивают, – громко крикнул молодой слуга, поднимая над головой телефон.

Секретарь Антонио Эскуразо замахал рукой на слугу – дескать, не ко времени.

– Срочно! Звонят из Чикаго.

– Из Чикаго? – переспросил секретарь.

– Да-да, Мигель, из Чикаго.

– Ну что же, давай телефон сюда.

Секретарь взял телефон и приблизился к краю бассейна. Дон Эскуразо как раз вынырнул.

– Вас вызывают из Чикаго, – сказал секретарь, указательным пальцем правой руки указывая на трубку.

– Из Чикаго? – отфыркиваясь и бормоча проклятья, спросил итальянец.

– Да-да, из Чикаго.

– Ну что ж, давай. Нет покоя ни днем ни ночью!

Дон Эскуразо схватился волосатыми руками за поручни, подтянулся и сел на край бассейна. Один из слуг тут же накинул ему на плечи махровый халат, а второй, с подносом, на котором дымилась чашечка кофе, остался стоять на месте. Дон Эскуразо махнул ему рукой:

– А ты что спишь? Кофе будет холодным. Ты должен знать, что холодный кофе я не пью.

Одной, рукой итальянец взял телефон, а второй – чашечку с кофе.

– Эскуразо слушает.

По выражению лица хозяина и секретарь, и слуги поняли, что разговор чрезвычайно серьезный, и как заведенные, отступили на несколько шагов, чтобы не слышать, о чем говорит хозяин.

Дон Эскуразо отхлебнул кофе, но, наверное, он услышал что-то такое, что поперхнулся, закашлялся и принялся сплевывать кофе в бассейн.

– Да не может быть!

– ..

– Ты что, Андpea, это просто невозможно!

– ..

– Если так, то конечно…

– ..

– Давай вечером. Я буду ждать. Надо обмозговать.

– ..

– Чрезвычайно серьезно! Да-да, немедленно! – дон Эскуразо уже кричал в трубку. – Немедленно!

– О чем ты говоришь? Какие деньги?

– ..

– Немедленно! Любые! Я готов заплатить, но все надо обговорить, взвесить. Хотя и без того ясно, что это просто фантастическая удача, фантастическая! ;

Наконец, разговор закончился. Дон Эскуразо положил трубку на розовый мрамор и, не сбрасывая халата, плюхнулся в бассейн, поднимая снопы ослепительных брызг. Он бесновался и кричал, как ребенок, которому пообещали какую-то несказанно ценную игрушку.

– Пресвятая Мадонна! Не может быть! Удача сама идет мне в руки. Пресвятая Мадонна… Я зажгу в соборе тысячу свечей, нет, две тысячи…

Секретарь и слуги недоуменно переглядывались. Они уже давно не видели своего хозяина в таком прекрасном настроении.