Читать книгу "Охотники за микробами - Поль де Крюи"

Грасси ненавидел людей, которые не работают. «Человечество, – говорил он, – состоит из людей, которые работают, людей, воображающих, что они работают, и людей, которые совсем не работают». Себя он причислял, конечно, к первой категории, и, честно говоря, с этим трудно спорить.

В 1898 году, триумфальном для Росса, Грасси, ничего не зная о Россе и никогда даже не слышав о нем, занялся разрешением вопроса о малярии. В это время было много разговоров о возможности переноса насекомыми самых разнообразных болезней от человека к человеку. В Америке появилась знаменитая работа Теобальда Смита о техасской лихорадке, а Грасси питал огромное уважение к Теобальду Смиту. Но что толкнуло его окончательно заняться работой над малярией, – не забывайте, что он был большим патриотом и крайне самолюбивым человеком, – это приезд Роберта Коха. Мировой декан охотников за микробами, царь науки (корона которого была только чуть-чуть потрепана), Кох приехал в Италию для того, чтобы доказать, что комары переносят малярию от человека к человеку.

Кох к этому времени сделался чрезвычайно брюзгливым, угрюмым и неспокойным человеком; с одной стороны, его мучило воспоминание о неудачном лечении туберкулеза (стоившем жизни немалому количеству больных), с другой – он был подавлен скандалом, связанным с его разводом с Эмми Фраац. Он объездил весь свет в поисках какой-нибудь новой моровой язвы, с которой мог бы сразиться, но не преуспел; он искал счастья, но не находил его. Чутье уже стало изменять ему. Но вот Кох встретился с Баттиста Грасси, который сказал ему:

– В Италии есть места, где от комаров нет спасения, а между тем там совершенно не бывает малярии!

– И что с того?

– Значит, есть основания думать, что комары могут не иметь ничего общего с малярией, – сказал Грасси.

– Ага! И вы так думаете? – язвительно спросил Кох.

– Да, но здесь есть и другая сторона, – продолжал Грасси. – Я не слышал еще ни об одной местности, где была бы малярия и одновременно не было бы комаров.

– И что же из этого?

– А из этого вот что! – воскликнул Грасси. – Или же малярия распространяется одним определенным видом из тридцати или сорока различных видов итальянского комара, или же она вообще не распространяется комарами!

– Гм! – сказал Кох.

Так Грасси с Кохом и не столковались, и каждый из них пошел своей дорогой, причем Грасси не переставал бормотать про себя: «Комары без малярии… но никогда малярия без комаров… Значит, какой-то один особый вид комара… Я должен найти виновника…»

Он сравнивал себя с деревенским полицейским, разыскивающим тайного убийцу, терроризирующего население. «Нельзя повально обследовать все многотысячное население… Нужно сначала установить местопребывание негодяя».

В 1898 году он закончил годовой курс лекций в Римском университете: он был очень добросовестным человеком и давал всегда больше лекций, чем требовалось по программе. Теперь он чувствовал потребность отдохнуть и 15 июля взял отпуск. Вооружившись дюжиной больших пробирок и записной книжкой, он отправился из Рима в жаркую, низменную, болотистую местность, куда вряд ли какой-нибудь умный человек согласился бы поехать на летние каникулы.

В отличие от Росса, Грасси, помимо всего прочего, был большим специалистом по комарам. Его слабые, с покрасневшими веками глаза поразительно остро улавливали все мельчайшие детали, отличавшие между собой тридцать с лишним видов комаров, которых он встречал во время своей экскурсии. Он бродил по стране, навострив уши и держа наготове пробирку. По замирающему писку он следил за полетом комара. В какие бы невозможные и грязные дебри тот ни направлялся, Баттиста Грасси его настигал и ловко накрывал своей пробиркой; затем он большим пальцем вынимал добычу, разрывал ее на части и вписывал пару каракулей в свою записную книжку. Так он бродил все лето по самым отвратительным и зачумленным местам Италии.

В конце концов он снял обвинение в переносе малярии с двадцати различных видов комаров; он вынес оправдательный приговор всем видам серых и пестрых комаров, которых встречал ну просто повсюду: в трактирах, в спальнях, в ризницах соборов…

«Вы невиновны, – говорил им Баттиста Грасси, – потому что ни пьяницы, ни дети, ни монахини, которых вы кусаете, не болеют малярией».

Он ходил по домам маленьких жарких малярийных городишек и надоедал своими расспросами и без того достаточно расстроенным жителям. Он совал свой нос в их домашние дела и был назойлив до неприличия.

«Есть ли у вас в семье малярия? Была ли у вас когда-нибудь малярия? Сколько человек в вашей семье никогда не болели малярией? Сколько комариных укусов вы нашли на вашем ребенке за последнюю неделю? Комары каких видов его кусали?»

Все эти расспросы велись на полном серьезе, без тени юмора, и страшно раздражали обывателей.

«Нет, – как правило отвечал ему глава дома, – мы хотя и болеем малярией, но от комаров особенно не страдаем».

Грасси никогда не удовлетворялся таким ответом. Он заглядывал в грязные ведра и старые лохани на заднем дворе; он искал под столами, под кроватями и позади изображений святых; ему удавалось иной раз найти комаров даже в сапогах, стоявших под кроватью.

И вот – как это ни кажется фантастичным – именно таким путем Баттиста Грасси разрешил на две трети загадку о том, как малярия передается от больного человека здоровому; он разрешил ее прежде еще, чем начал свои лабораторные опыты! Всюду, где была малярия, были и комары, но только один определенный вид встречался во всех случаях.

«Мы называем этого комара «занзароне», – сказали ему жители.

Всюду, где слышался писк занзароне, Грасси видел лихорадочно пылавшие лица на смятых простынях или людей, стучавших зубами, направлявшихся в кровать. Везде, где этот комар пел в сумерках свою вечернюю песню, Грасси находил пустынные, необработанные поля и видел, как из деревушки, расположенной среди этих полей, выступали процессии с длинными черными ящиками.

Трудно было не узнать этого занзароне, если вы хоть раз его видели; это был веселый и легкомысленный комар, прилетавший из болот на заманчивые огоньки города; он был очень элегантен и гордился четырьмя темными пятнышками на своих ажурных коричневых крылышках; он отнюдь не выглядел солидным, уважающим себя насекомым, когда сидел, причудливо задравши кверху заднюю часть своего тела (по этому признаку его легче всего было обнаружить, потому что обыкновенный комар – кулекс – опускает хвостик книзу); это был храбрый кровопийца, рассуждавший, что чем крупнее жертва, тем больше он получит из нее крови. Поэтому занзароне предпочитал лошадей людям, а людей кроликам. Таков был этот занзароне, которого натуралисты с давних пор окрестили Anopheles claviger; это имя Баттиста Грасси сделал своим девизом! Его можно было видеть крадущимся в темноте за парочкой влюбленных и сжимающим кулаки от искушения броситься на занзароне, спокойно закусывавшего на их беззащитных шеях. Его можно было встретить в почтовом безрессорном дилижансе, равнодушного к толчкам, глухого к болтовне пассажиров, рассеянно считавшего комаров на потолке кареты, в которой он путешествовал из одной малярийной деревушки в другую, еще более проклятую.