Читать книгу "Царь Соломон - Петр Люкимсон"

Однако большинство современных историков сходятся во мнении, что Флавий все-таки ошибся. Ошибся, разумеется, ненамеренно — просто к его эпохе в еврейской среде уже прочно утвердилось мнение, что царица Савская правила именно Эфиопией. Однако на самом деле под Савой, считают они, следует понимать государство в южной части Аравийского полуострова, то есть территорию современного Йемена. Самые ранние дошедшие до нас тексты, в которых упоминается Савское царство, датируются IX веком до н. э., но имя ее северного соседа — Минеи — встречается и на артефактах XII века до н. э.

Савское царство и его соседи.

Так что вполне вероятно, что Сава была мощным процветающим государством уже в дни Соломона. Основными источниками этого процветания была торговля пряностями, благовониями и золотом, а также доходы, получаемые как с приезжающих сюда за товарами, так и с двигающихся транзитом на север купеческих караванов.

Активизация Соломоном и Хирамом морского сношения между Африкой и Евразией не могла не нанести удара по доходам Савы от международной торговли, а значит, и по экономическому благополучию страны в целом. Решить возникшую проблему военным путем было невозможно — слишком уж далеко находилось Израильское царство от Савского. Следовательно, оставался только один выход — договариваться, убедить Соломона отказаться от предоставления своего торгового флота иноземным купцам, чтобы те по-прежнему вели караваны через Саву. При этом правящей верхушке Савы было понятно, что просто так, задаром, Соломон от своих доходов не откажется — ему надо будет как-то компенсировать эти потери, или, как было принято говорить на языке политкорректное™ того времени, смягчить его сердце щедрыми подарками.

Таким образом, визит царицы Саве кой в Иерусалим был продиктован суровой экономической необходимостью и преследовал вполне конкретные цели. Царице надо было убедить Соломона не расширять свою торговую экспансию в Красном море, причем постараться сделать это за как можно меньшую цену. Ну и заодно попытаться обрести в Израильском царстве нового торгового партнера.

Эта поистине непростая дипломатическая задача и потребовала визита на высшем уровне, то есть личного приезда славящейся своим умом правительницы в Иерусалим. Впрочем, некоторые историки считают, что на самом деле эта женщина отнюдь не была царицей, а получила такой высокий титул исключительно на время своей миссии.

И вот такой сугубо прагматичный, продиктованный высшими государственными интересами визит заморской гостьи Библия чуть маскирует дымкой романтики, а фольклор вообще расцвечивает всеми цветами радуги, превращая каждую деталь библейского текста в отдельную историю — фантастическую и романтическую одновременно.

«Царица Савская, услышав о славе Соломона во имя Господа, пришла испытать его загадками. И пришла она в Иерусалим с весьма большим богатством: верблюды навьючены были благовониями, и великим множеством золота и драгоценными камнями; и пришла она к Соломону и беседовала с ним обо всем, что было у нее на сердце» (3 Цар. 10:1–2).

Судя по всему, визит царицы оказался удачным — она достигла с Соломоном желанной договоренности: «И царь Соломон дал царице Савской все, чего она желала и чего просила, сверх того, что подарил ей царь Соломон своими руками…» (3 Цар. 10:13).

Но и цена, уплаченная за этот договор, была достаточно высока: «И подарила она царю сто двадцать талантов золота и великое множество благовоний, и драгоценные камни; никогда еще не приходило такого множества благовоний, какое подарила царица Савская царю Соломону» (3 Цар. 10:10).

Сто двадцать талантов — это ни много ни мало, а больше четырех тонн золота. И это при том, что и благовония в ту пору ценились на вес золота!

Комментаторы Писания утверждают, что царица Савская прибыла в Иерусалим, очарованная рассказами о мудрости Соломона. Причем под мудростью в данном случае следует понимать его славу ясновидящего и мистика. Она сама увлекалась различными мистическими культами, обладала большими познаниями в этой области, и, естественно, ей было интересно проверить, насколько слухи о величии Соломона соответствуют реальности, и, возможно, даже поучиться у него чему-то новому.

Ривка Клюгер трактует историю взаимоотношений Соломона и царицы Савской в духе юнгианской философии. По ее версии, путешествие царицы в Иерусалим и последующий роман с Соломоном означали для царицы преодоление своей животной, языческой природы и подъем на духовные высоты монотеизма. Для Соломона этот роман, наоборот, был как бы данью всегда имевшейся внутри него языческой тяге к природе, к первобытным страстям — и с этой точки Клюгер трактует символику всех легенд, связанных со встречей великого царя и великой царицы[163].

Близкую, но вместе с тем принципиально иную трактовку взаимоотношений Соломона и царицы Савской дает в своей книге «Из Библии — с любовью» израильский писатель Рам Орен.

Вслед за историками Орен считает, что визит царицы носил в первую очередь экономическую подоплеку. Отсюда — все эти богатые дары, груженные на множество верблюдов и представляющие собой, как уже говорилось, по сути дела, отступные, плату за согласие царя учесть интересы Савского царства.

Торговые операции Соломона.

Но вот дальше, по версии Орена, происходит нечто неожиданное: Соломон, возможно, впервые в жизни влюбляется. И не просто влюбляется, но и теряет голову от любви к своей гостье, а та отвечает ему взаимностью. Именно так, дескать, и надо понимать следующие слова Библии: «…и беседовала с ним обо всем, что было у нее на сердце. И объяснил ей Соломон все слова ее, и не было ничего незнакомого царю, чего бы он не изъяснил ей» (3 Цар. 10:2–3).

Причем, считает Орен, психологически все это легко объяснимо. Соломон к моменту их встречи был чуть старше сорока, то есть вступил в пору зрелости. Большая часть его жизни была позади, теперь он обладал не только умом, но и необходимым жизненным опытом и вместе с тем был все еще полон сил. Будучи обладателем бесчисленного множество жен и наложниц, он до того видел в женщине лишь средство для удовлетворения похоти и заключения политических союзов. Царица Савская стала первой женщиной в его жизни, оказавшейся равной ему и по положению, и по интеллекту. Той женщиной, с которой ему было интересно беседовать на самые различные темы; с которой он вдруг ощутил душевную и духовную близость. Женщиной, которая понимала его настолько, что он впервые решился поделиться с нею самыми сокровенными движениями своей души. И одновременно ее экзотическая красота, исходивший от нее запах неведомых благовоний вдруг заново пробудили его, казалось бы, пресытившееся плотскими утехами воображение, и вслед за жаждой исповедоваться Соломон ощутил и жажду обладать этой женщиной.