Читать книгу "Смертельная любовь - Ольга Кучкина"

– Это вас развело?

– Это постепенно происходило. Я его выгоняла, он звонил, что попал в больницу, я летела как угорелая… Все время бури и бури. Пошел диссидентский период – 1967-й, 1968-й – перестали печатать. Постоянно за ним гонялись, он уезжал, я уезжала с ним, прятала его по дачам, друзьям. И во мне все больше пробивалась нереализованная личность. Я бурлила, как не знаю кто, сплошной гейзер, электростанция. А он считал себя истиной в последней инстанции. Самоиронии никакой. Гений, которому должны все поклоняться. И полностью перенес это на совместную жизнь. А я уже: с этим не согласна, с тем не согласна, это по-своему, то по-своему.

– А вы никогда с ним не пили?

– Нет. Я непьющий человек.

– А как же один раз хватанули стакан водки?..

– Я чуть не погибла, полное отравление организма, сожгла всю слизистую.

– Вы выпили эту водку, чтоб он не выпил?

– Ну да. Мы так долго жили в безденежье, а с ним заключили контракт на пьесу, и у него читка в Министерстве культуры. За него поручился Баталов, еще кто-то. И вдруг он исчезает. Я его найти не могу. И весь ужас в том, что он получил аванс! Поехала искать, нашла в «Артистическом» кафе напротив МХАТа… Вот с тех пор и не пью.

– Какие же в нем были прекрасные черты? За что вы его любили?

– Я никогда не встречала человека такого самостоятельного мышления и такой эрудиции. Это была уникальнейшая личность. Ни на кого не похож. Я могла, открыв рот, слушать его часами. И это был единственный человек, перед которым я благоговела и кого я, страшная нигилистка, уважала.

– Через девять лет вы расстались. Как вы ушли последний раз?

– Я пришла работать на ТВ и в первый день в проходной, выписывая пропуск, столкнулась с человеком, в которого была влюблена в детстве. И через столько лет у нас начался бурный роман. Я пришла к Володе и сказала: «Это все». Володя сказал: «Он надоест тебе через неделю, ты запрограммирована на меня». И тогда я произнесла фразу, которая навсегда прервала наши отношения: «Я хочу родить красивого здорового мальчика». Наши с Володей дети умирали, не родившись, а один ребенок умер сразу после рождения…

– И вы сами себе поменяли программу…

– Родился Митя. Через полгода я случайно встретилась с Максимовым на бульваре. Часа полтора погуляв, я сказала, что не люблю мужа. Максимов ответил, что жизнь у него не складывается, он никогда не женится, предложил мне вернуться к нему и согласился усыновить Митю. И еще сказал, что, скорее всего, ему придется уехать, его не печатают, либо его посадят, и мне повезет быть декабристкой, либо мы должны уехать вместе. Я призналась, что в этой жизни люблю одного мужчину – своего сына и коверкать ему жизнь ни тем, ни другим не хочу. Возврата быть не может. Все.

– Как он уехал?

– Был 1973 год, Мите три года, я вышла замуж в третий раз. Володя позвонил: «Старуха, я через два дня улетаю, практически нет людей, которых я люблю, и если ты не боишься, а я думаю, наш телефонный разговор слушают, и если хочешь, потому что это наша последняя с тобой встреча…» Я говорю: «Ну, тогда на нашем с тобой месте? У памятника Тимирязеву. На Никитском». На следующий день встретились. Три часа ходили по бульвару. Целовались. Рыдали. Он мне все рассказал про свою Татьяну. Я очень радовалась за него. Буквально за неделю до отъезда они обвенчались. Он уехал в Париж. А меня вызвали в КГБ, разложили передо мной фотографии, где я с ним целуюсь…

– И перекрыли кислород…

– Полностью. Я ни разу в жизни за границей не была! Первый раз выехала в 1989-м. Я работала на ТВ в должности ассистента режиссера, работала за режиссера, за автора, мне разрешали получать гонорары, но никогда в титрах не было моего имени. Никогда. Имя появилось только в 1985-м.

– А когда он приехал?..

– Я сижу, смотрю программу «Время», и там его интервью в аэропорту Шереметьево. В это время звонок: «Старуха, здравствуй». Я говорю: «Володь, а я тебя по ТВ смотрю». Он говорит: «Я тоже смотрю, это в записи, я очень хочу с тобой увидеться». Назавтра у него вечер в Доме медицинского работника на Герцена, я пришла. Кончилось свиданием у Тимирязева. А потом я помогла ему перевести сюда «Континент», он там задыхался, а я нашла людей, которые дали деньги… Он до последнего был с Россией.

– Как он умирал? Как это произошло? Вы увиделись перед смертью?

– Я видела его в январе, я была в Париже, и он ходил в таком ошейнике, я была потрясена…

– Этот воротник – потому что рак горла?

– Да. Он проходил химию, но я не знала, что все уже в такой стадии… Как-то прихожу домой, мама говорит: «Звонила Таня из Парижа, сказала, что Володе очень плохо». Назавтра Таня дозвонилась до меня: «Рена, ты можешь приехать? Володя уходит… По нескольку раз на дню спрашивает: “Где Рена, где Рена?..”» А виза, а паспорта, а билеты… Через два дня мы с Митей прилетели. Бросили в гостинице вещи. Шел проливной дождь. Как-то холодно было, неправильно я одета, я купила зонтик в ночном магазине, подъехали к дому, Митя говорит: «Может, до завтра?» Я говорю: «Нет». И мы пришли ночью. Он дышит, но уже никого не узнает. Я к нему наклонилась: «Володя, Володя…» Так мы с Таней просидели до самого конца.

– Вы остались на похороны?

– Меня они потрясли, потому что русское зарубежье… это был такой базар, они все переругались, все обиды вымещали, каждый говорил о себе, и так как была пресса, то каждый превращал это в политический манифест…

– Вы плакали?

– Слезы лились и лились, я просто не могла ничего с собой поделать. Вообще я редко плачу. А потом взорвалась. Я им в лицо бросала, что все они питались с его руки и его соками, а он, единственный из них, до последнего жил Россией.

– Как хорошо, что вы успели.

Ирена Лесневская долго сомневалась, стоит ли это публиковать: слишком фрагментарно, многое опущено и оттого невольно поверхностно. Я уговорила Ирену отнестись к этому как к куску будущей книги, которая, убеждена, должна быть написана.

ЛИЧНОЕ ДЕЛО

МАКСИМОВ Владимир Емельянович (Самсонов Лев Алексеевич), писатель.

Родился в 1930 году в Ленинграде в семье крестьянина, которого посадили в 1933 году как «троцкиста». Беспризорничал, воспитывался в детских колониях, откуда много раз убегал. Окончил школу ФЗО (фабрично-заводского обучения), получив профессию каменщика. Трудился на стройках, искал алмазы на Таймыре, с 1952 года работал на Кубани, где начал писать. Первый сборник стихов и поэм «Поколение на часах» вышел в 1956 году. Повесть «Жив человек» была напечатана Константином Паустовским в сборнике «Тарусские страницы» в 1964 году. Сборник встретил неприятие властей, редактор был снят за «политическую близорукость». В 1970-е написаны романы «Мы обживаем землю» и «Семь дней творенья». Шквал осуждения заставил эмигрировать в 1973 году во Францию. В Париже создал журнал «Континент», выходивший на 11 языках. В разное время в нем печатались А. Солженицын, А. Синявский, А. Сахаров, И. Бродский и многие другие. На Западе публикуются романы Максимова «Ковчег для незваных», «Карантин», «Сага о Савве», публицистическая «Сага о носорогах». В 1990-е проза Максимова переиздается в России, в 1991 году выходит собрание сочинений в восьми томах. В 1990 году писателю возвращено советское гражданство, которого он был лишен.