Читать книгу "Короли диверсий. История диверсионных служб России - Михаил Болтунов"

Разумеется, нельзя не вспомнить Лону и Мориса Коэнов, наших бессменных курьеров. Именно Лона передала важнейшие документы по конструкции атомной бомбы.

Коэны и после войны долгое время работали за рубежом, в Лондоне, бок о бок с резидентом КГБ Конаном Молодым. Вместе с ним были арестованы, брошены за решетку. Через шесть лет их обменяют, и они останутся жить в Москве.

Активно помогали Советскому Союзу в «разработке атомного проекта» супруги Юлиус и Этель Розенберги, русский физик, в 30-е годы покинувший СССР Георгий Гамов, ученый-ядерщик Елизавета Мейтнер, бежавшая из фашистской Германии.

Кстати, именно Мейтнер уговорила Нильса Бора поделиться атомными секретами с антифашистами.

Ныне, к счастью, раскрыта совершенно секретная записка Л. Берии к Сталину, датированная ноябрем 1945 года. В ней шеф советских спецслужб сообщает.

«Известный физик, профессор Нильс Бор, имевший отношение к работам по созданию атомной бомбы, вернулся из США в

Данию и приступил к работам в своем институте Теоретической физики в Копенгагене.

Нильс Бор известен как прогрессивно настроенный ученый и убежденный сторонник международного обмена научными достижениями. Исходя из второго, нами была послана в Данию, под видом розыска увезенного немцами оборудования советских научных учреждений группа работников для установления контакта с Нильсом Бором и получения от него информации по проблеме атомной бомбы.

Посланные товарищи: полковник Василевский, кандидат физико-математических наук Терлецкий и переводчик инженер Арутюнов, найдя соответствующие подходы, связались с Бором и организовали с ним две встречи…

Тов. Терлецкий сказал Бору, что, находясь проездом в Копенгагене, счел своим долгом нанести визит известному ученому и что о лекциях Бора до сих пор тепло вспоминают в Московском университете.

В процессе беседы Бору был задан ряд вопросов, заранее подготовленных в Москве академиком Курчатовым и другими научными работниками, занимающимися этой проблемой.

Перечень вопросов, ответы на них Бора, а также оценка этих ответов, данная академиком Курчатовым, прилагается».

Думаю, Нильс Бор не был столь наивным человеком, чтобы не догадываться, с какой целью эти «заезжие» русские задают ему столь специфические вопросы. И тем не менее он ответил на них».

Говоря об участии разведывательной службы в «атомном проекте», нельзя не сказать отдельно об особой роли в этом деле талантливого разведчика Семенова.

Он, еще будучи молодым человеком, пришел в разведку, когда схлынула первая волна репрессий. К тому времени Семенов получил хорошее инженерное образование. Этим и решили воспользоваться руководители разведки. С дальним прицелом его посылают на учебу в США, в Массачусетский технологический институт.

Позже Семенов работает «под крышей» советской внешнеторговой организации «Амторг». Он выходит на нескольких перспективных ученых-физиков, близких к Оппенгеймеру, убежденных антифашистов. Так создается канал, по которому Москва будет получать секретную информацию научно-технического характера, связанную со строительством ядерной бомбы, атомных реакторов, урановых котлов, установок.

Успех Семенова был основан на глубоком знании предмета, реальной оценке обстановки, использовании институтских связей для определения круга американских ученых, участвующих в Манхэттенском проекте.

Описание конструкции первой американской атомной бомбы Москва получила в начале 1945 года. Война подходила к концу, и ученые-ядерщики думали об урановой руде. В ту пору в Советском Союзе эти запасы еще не были разведаны, зато удалось перехватить немецкие материалы, в которых фашисты обращали свои взоры к Родопским горам, что в Болгарии.

Димитров дал добро на разработку уранового рудника. Район Бухово был оцеплен кольцом советских войск.

В 1946-м в Советском Союзе откроют свое урановое месторождение, но добыча в Бухово будет продолжаться.

И хотя об успешном ходе работ в США Сталину докладывали постоянно, атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки подстегнула «вождя народов». Состоялось экстренное заседание Политбюро и ГКО, в результате которого был создан Особый комитет и Технический совет по атомной бомбе (АБ).

Особый комитет возглавил Берия, его заместителем стал Первухин, членами — Маленков, Вознесенский, нарком боеприпасов Ванников, академики Капица и Курчатов, заместитель министра внутренних дел Завенягин.

До испытаний нашей первой атомной бомбы было еще четыре года. Четыре года упорного, изнуряющего труда ученых, инженеров, военных специалистов, разведчиков.

Особый комитет — это особая страница в нашей истории создания советского ядерного оружия. Тут, как правило, помалкивают. Что ж, мол, говорить, — дело сделано. Да какое дело — великое! Создана атомная бомба. Или признают у Берии крупный организаторский талант. Правда, есть и еще одно мнение — весьма авторитетное.

Мнение крупного ученого, члена Особого комитета академика Петра Леонидовича Капицы. Говорят, что Капица соперничал с Курчатовым и не на шутку обиделся, так как претендовал на самостоятельное и руководящее положение в реализации атомного проекта. Отсюда и разлад с Берией.

Возможно, это и так. Даже великие люди остаются людьми со своими недостатками. Но дело, как мне кажется, не в личных обидах академика. В своих письмах к Сталину Капица рассуждает совсем о другом. Увы, ученый так и не был понят «вождями».

«Товарищ Сталин! — писал Капица в ноябре 1945 года — Почти четыре месяца я заседаю и активно принимаю участие в работе Особого комитета и Технического совета по атомной бомбе (АБ)…

В организации по АБ, мне кажется, есть много ненормального. Во всяком случае, то, что делается сейчас, не есть кратчайший и наиболее дешевый путь к ее созданию…

Правильная организация всех этих вопросов возможна только при одном условии, которого нет, но, не создав его, мы не решим проблемы АБ быстро и вообще самостоятельно, может быть, совсем не решим. Это условие — необходимо больше доверия между учеными и государственными деятелями. Это у нас старая история, пережитки революции. Война в значительной мере сгладила эту ненормальность, и если она осталась сейчас, то только потому, что недостаточно воспитывается чувство уважения к ученому и науке.

Правда, участие ученых в проблемах нашего народного хозяйства, обороны всегда было большим и важным, но ученый мог оказать помощь, оставаясь в стороне, консультациями и решением тех или иных предложенных ему задач. Надо отметить, что, к большому сожалению, это было связано с тем, что наша промышленность и вооружение развивались на основе улучшения существующих конструкций. Например, Яковлев, Туполев, Лавочкин — крупнейшие конструкторы, но они все же совершенствовали уже существующий тип самолетов. Новые типы самолетов, как турборакетные, потребовали бы другой тип конструктора, более творческий и смелый.