Читать книгу "Право записывать - Фрида Вигдорова"

* * *

Июль 63 г.

Шура болен. За окном звенят птицы.

– Запрети им чирикать, – говорит он.

* * *

– Что такое мир?

– Мир – это и ты, и я, и небо, и деревья, и наш дом.

– И тарелка – это мир? И цветочки? И эта чашка?

Во время обыска двухлетняя Галя:

– Дядя, чего ты ищешь?

И потом:

– И этот дядя – мир?

Он:

– Чего она говорит? Сидеть спокойно.

* * *

– Меня зовут Леонид Иванович. И к тому же – Соловьев.

* * *

– У меня как было? Женился, одного шампанского десять бутылок распили. А потом… Эх-ма… Ведь в нашей семье какой был порядок? В получку – она мне пол-литра, я ей конфет. А потом…

* * *

Парикмахерша:

– Экий бы даме вавилон выложил на лобик!

* * *

Дождь хлещет, как прутьями.

* * *

Молодая, хорошенькая:

– Я всё думаю: какой дурак возьмет меня за себя, на свою голову.

* * *

Санитарка, во время войны:

– Мамы, я предупреждаю: головы детям мойте с керосином. Волос тогда будет гладкий, скользкий, и вошь с него будет легко скользить, и яйца не станут откладываться.

* * *

Во время войны молоденькая студентка только что из сельской школы, глядя на запасы директорской жены:

– Это всё ваше?! Ксения Петровна, я вас уважаю.

* * *

Катя:

– Солнце сегодня ржавое.

* * *

Митя Дьяконов – третьеклассник:

– А меня в старосты не выбрали. И я знаю, почему: девочки все голосовали за Люсю Коршунову, а они ко всему очень серьезно относятся, и кричали много, и ее выбрали. Мальчики, конечно, были за меня, но им это всё неважно, и потому меня и не выбрали.

* * *

На могиле преподавательницы директор говорил речь:

– Высокие показатели… Проверка домашних заданий… Снижение неудовлетворительных отметок…

Кончил с веселым облегчением так:

– До свидания… То есть прощайте, Анна Федоровна…

* * *

– Да она, сынок, просто время с тобой провожает. Не нужен ты ей.

– Что ты, мама, она же сказала, что любит меня. Не станет же она врать?

* * *

– А он работает?

– Нет, он занимается.

– В институте?

– Да нет. Он так: в магазине получит кое-что, а на толчке продаст подороже.

* * *

Когда очень есть хочешь, а нечего, положи на живот подушку и прижми покрепче.

* * *

– Мы на дачу нерешительно едем. Может, на месяц, может, на два.

* * *

Голова всё время согнута, словно для того, чтобы ему дали по шее. И хромает, да не просто, а с вывертом, выкидывая ногу в сторону, и похоже, будто он пританцовывает или куражится.

* * *

– Сколько, к примеру, Бельгий поместится в России?

– На Бельгии не мерим.

* * *

Преподавательница математики:

– Ну что ты мямлишь, Смирнов, что ты мямлишь? Ты что, на литературе, что ли? Ты на математике, ты здесь должен отвечать эмоционально, это там, на литературе какой-нибудь, можешь бубнить, как пономарь.

– Разве это школа? У них солдатская форма, солдатская дисциплина, солдатский страх…

* * *

«…Миша вел себя плохо. На уроках русского языка обертался на заднюю парту».

* * *

У Вентцелей[151].

Андрей укусил Сережу – тот не давал ему кубик. Наплакавшись вволю, Сергей подходит к Андрею.

Сергей: Я тебя никогда не прощу. И летом не прощу, и весной не прощу, и сегодня не прощу.

Андрей: А я тогда к маме уеду и ты меня не увидишь.

Сергей (завелся): И завтра не прощу, и ночью не прощу, и на первое мая не прощу!

Елена Сергеевна: Ну вот что, Сережа! Имей в виду, что ты в Андрее нуждаешься больше, чем он в тебе. Если ты его не прощаешь, так не разговаривай с ним, иди в свою комнату и играй там один. (Уводит Сережу в другую комнату и закрывает за ним дверь, через минуту оттуда доносится:)

Сергей: Я прощу его!

Елена Сергеевна: Когда, на первое мая?

Сергей (неуверенно): Да…

Елена Сергеевна: Ну и играй один до первого мая!

Сергей: Я его сейчас, сейчас прощу!

Елена Сергеевна: Ну, выходи тогда.

(Сергей выходит, идет к Андрею.)

Андрей (!): Я тебя прощаю, Сережа!

Сергей: Я тебя прощаю, Андрей!

(вместе убегают)

* * *

– Пиши заявление «по собственному желанию» и тикай отсюда…

* * *

Последнее письмо Диккенса невесте начиналось словами: «Милый мой критик!» Первое после свадьбы: «Милая Кэт!»

* * *

Маршак: природа ищет линии наименьшего сопротивления: река всегда течет вниз… А человек… На то он и человек, чтоб идти навстречу трудному.

* * *

Он же: какое разное бывает знание. Вот мать знает своего сына. И следователь в тюрьме – тоже его знает… Такая же разница между наукой и искусством. Наука – следователь, она шпионит за правдой, за жизнью. А знание, которого добивается искусство – материнское. Знание = понимание.

Он же: всё человеческое – в частном. Влюбляются – частно. Рождаются частно. Человеческое проглядывает в частном.

* * *

Когда Фришу[152] сказали, что он насильно сохраняет открытыми раны (и в этом его несчастье), он ответил: «А я считаю нечестным завязывать раны, которые полны гноя… и забывать о вещах, которые еще не рассмотрены по-настоящему, не поняты, не преодолены и поэтому не перестали существовать».

* * *

Никогда не забуду осенние желтые березы на ветру. Ветер был сильный. Вся роща разом подалась в сторону, и казалось, что она сейчас понесется в хороводе.

* * *

– Ты, ты, ты, вечно ты… – кричала женщина и, как только он вошел, плача повторила эти слова по-английски. Закидывая рюкзак на верхнюю полку, он сказал: