Читать книгу "Право записывать - Фрида Вигдорова"

* * *

Он же:

– Знаете, как мы назвали книгу о вакууме? «Для чего – ничего». Это – название! Это – находка! А теперь говорят: «Напишите о Красной Армии».

Всякая книга должна быть событием, если она не событие – она брак. Перегрузка при недогрузке ума и воображения. Мы не ищем, теряем. Было много колодцев, мы их зарыли, заменили одним водопроводом.

Он же:

– Из будуара в гроб, конечно, неохота.

* * *

Надо было кому-то помочь. Самуил Яковлевич колебался, но потом сделал всё, что надо. Некто: «А почему он так долго не решался?»

Тамара Григорьевна[149]: «У него стеклянный пищевод. Видно то, что у других обычно не видно».

* * *

От писателя что требуется? Александр Сергеевич давно сформулировал. Первое – чувства добрые пробуждать. Лирой. Второе – прославлять свободу. И третье – призывать милость к падшим. Три пункта. И всё.

* * *

– Как ты себя чувствуешь?

– Как дикобраз, проглотивший ежа.

* * *

Нам уже под 70, нам не под силу бороться за правду. Был один, боролся, так ему было 33 года. В 33 года оно легче.

* * *

Проблема шиворота.

* * *

Красивый маленький рот на толстой гнусной харе.

* * *

– Ты нервная?

– Я эмоциональная.

* * *

Из рассказов Паустовского:

Одесса, 6 утра. К Паустовскому, только что сошедшему с поезда, подходит старуха в митенках и бусах:

– Извините, конечно, зря я вмешиваюсь в вашу личную жизнь, но скажите – ваша фамилия, случайно, не Файнштейн?

* * *

Тэффи:

– Я в последнее время совсем одурела от лекарств и работать не могу. Дилемма: погибать в полном уме от спазм или жить идиоткой с лекарствами. Я дерзновенно и радостно выбрала второе.

А я – первое.

* * *

Она же: «Все мои сверстники умирают, а я всё чего-то живу. Словно сижу на приеме у дантиста. Он вызывает пациентов, явно путая очередь, а мне неловко сказать и сижу, усталая и злая!»

* * *

Она же: «Мы очень старые, облезлые, вставные зубы отваливаются, пятки выворачиваются, слова путаются, головы трясутся – у кого утвердительно, у кого отрицательно, глаза злющие и потухшие, щеки провалились, а животы вздулись!»

* * *

О Ремизове: выходя из дому, вешал на никогда не запиравшихся дверях бумажку с надписью:

– Выхожу один я на дорогу.

* * *

«В самый тискучий тиск и последний загон – много о ту пору мудровал человек над человеком – когда, кажется, ну ничего не подскрести, всё использовано, и завалящего не может быть, – я видел – подают!» [Ремизов]

А я видела: не подают.

* * *

В церкви, на отпевании его жены, кто-то подошел к нему и сказал, как приговор, одно слово:

– Несчастный!

«И я глубоко затаил в себе это слово, как Раскольников свое «убивец». [Ремизов]

* * *

Он же: слово – живое существо, а не побрякушка и свинцовый типографский набор.

* * *

Надо терпеть. С этого начинается день. Терпеть со стиснутыми зубами. Меня надо распружинить, так я закручен. А своими недугами я погружаюсь в темное рабство… [Ремизов]

* * *

Меня всегда мучило забвение. Воскрешающая сила памяти. – Бердяев.

* * *

– К какой политической партии вы принадлежите?

– Поэт.

* * *

Утонул, потоп в беде.

* * *

Куда идет Коля, когда он выходит из себя?

* * *

Человечество не придумало ничего лучшего, чем десять заповедей.

* * *

Провалился сквозь асфальт, прожег пятками…

* * *

«Бог ждет от человека дерзновенного творческого опыта. (Это я нечаянно написала: опыта, у него – ответа.) Но этим налагается на человека безмерно бо́льшая ответственность и тяжесть, чем обычное требование победы над грехами. Предельное дерзновение в том, что от человека зависит не только человеческая судьба, но и божественная судьба». [Бердяев]

Вот это мысль!!!

* * *

– Чем вы заняты?

– Интриги, адюльтеры, и притом чужие.

* * *

– Я люблю таких людей, как Софья Петровна[150]. Не очень умны, но трогательно доверчивы…

– Да, но почему-то они всегда бегут за колесницей победителя…

* * *

– А почему я должен этим заниматься? (И это говорит журналист.)

* * *

Канарейка, на которую повесили инвентарный номер, перестала петь.

* * *

Какую чушь, какой условный безжизненный вздор пишут журналисты по сравнению с тем, что знает хлебнувший горя человек.

* * *

– Алешенька, сегодня у тебя день рождения, можешь просить, что хочешь. Я всё исполню. Хочешь, пойдем в кино. Хочешь, покатаемся на машине. Хочешь, куплю тебе любую игрушку в «Детском мире».

Алеша:

– А теперь расскажи мне еще какую-нибудь сказку.

* * *

3 мая 63 г.

Есть такие слова: Ялта. Гурзуф. Мисхор. От них пышет солнечным жаром, морем, густым запахом магнолий. Моя магнолия распустилась. А я загадала на это.

* * *

26.06.64

Распустилась, а на другой день стала черной. Как уголь: сгорела.

* * *

– Ничто не проходит без следа.

– Кроме жизни.

* * *

И вместо человека – имя, фамилия…

* * *

Длинный взгляд. Длинно поглядела.

* * *

Маленькая Нора:

– Танцы бывают вот какие: топные, кружевные, крыльные (показывает).

* * *

– И вот лежат, лежат эти письма. До востребования. И никто их не спрашивает. Не востребует.

_______

Что в этом разговоре его касалось? Что его задело? Что не давало покоя? И мучило, как зубная боль. «Жизнь до востребования». Невостребованная жизнь.