Читать книгу "Кондотьер - Макс Мах"

– Шутник! – «А что еще ему остается? Только шутить». – Когда будете?

– Максимум полчаса…

«Полчаса…»

Генрих приказал накрыть легкий ужин на двоих. Без излишеств, но с шампанским и пирожными-птифур. Наталья их обожала и под хорошее настроение ела без счета.

– Сухие, – напомнил он буфетчику. – И шампанское брют.

Подумал немного, проверяя, не забыл ли чего за суетой, и послал слугу в оранжерею. Наказал срезать семь пунцовых гвоздик. Букет для женщины. То есть специально для Натальи, а не для украшения покоев, с чем прислуга прекрасно справлялась и без его указаний.

«Ужин при свечах… Шампанское, цветы… Почему бы и нет?»

Стол сервировали в ореховой столовой, где на стенных полках стояли саксонские серебряные жирандоли восемнадцатого века.

– Недурно! – Генрих прошелся по комнате, осмотрел буфет, сделал несколько мелких замечаний и, закурив, подошел к окну. На улице по-прежнему шел снег.

«Заметет город к чертовой матери! Словно в Сибири какой-нибудь живем, а не в Европе!» – Он оглянулся на сервированный стол – небольшой, уютный, предназначенный не столько для трапезы, сколько для интимной беседы с глазу на глаз – и приказал заменить трехсвечный канделябр на две высокие свечи в одинарных подсвечниках. По одной на каждую сторону. Слева и справа…

Вероятно, Генрих собирался сделать и другие распоряжения, но его отвлекли. Сначала позвонил Федор Берг. Несмотря на поздний час, генерал все еще оставался на службе. Сидел в кабинете, один – этот момент Берг подчеркнул особо – работал с документами, думал, и, судя по всему, нервничал, так как попал в сложное положение. Дело в том, что, в связи с изменившимися обстоятельствами, правительство спешно корректировало бюджет текущего финансового года, одновременно закладывая основные показатели в бюджет «трудно предсказуемого» – будущего. Однако дело затруднялось тем, что военные никак не могли сговориться о том, сколько и чего им может понадобиться в краткосрочной перспективе, не говоря уже о том, чего следовало ожидать в среднесрочной или долгосрочной перспективах. Сейчас, например, министерство затруднялось сформулировать военный заказ в плане приобретения новой бронетехники. Виноват же в этом был Генеральный штаб, затянувший с разработкой новой концепции штурмовых бригад. И, разумеется, последней инстанцией в споре оказался Генрих. Ну, в самом деле, не к государю же императору в десятом часу вечера звонить?! Да, и вопрос, по правде говоря, не из тех, что стоит обсуждать с молодым императором.

– Слушай, Федор! Ну, что ты мудришь! – возмутился Генрих, выслушав невнятное бормотание Берга. Его вообще возмущало то, как работают даже самые лучшие из тех, с кем приходилось иметь дело, руководя такой махиной, какой являлась на самом деле Русская империя. – Федор, ты же военный человек! Какие у нас с тобой могут быть здесь проблемы? Да, пусть генштаб хоть на голову встанет со своими заумными прожектами! Есть же опыт. Ты помнишь, чем я прорывал оборону американцев в Мексике? Четыре танковых батальона. На круг сто двадцать машин. В каждом батальоне рота мотострелков, плюс мотострелковый батальон и рекогносцировочная рота. Вот и считай количество БМП и броневиков. Инженерам танки не нужны, тыловикам тоже. Связистам несколько броневиков не помешают. И мобильные средства ПВО. Там тоже есть бронированные машины. Вот тебе и вся бухгалтерия. Берем нашу дивизию, отменяем, на хрен, полковое звено, уменьшаем количество батальонов, выводим понтонеров в отдельное формирование, и пусть генштабисты продолжают онанировать на свои завиральные идеи! Теоретики, понимаешь! Ты все понял?

Берг, похоже, понял. Он, вообще, был отнюдь не глуп. Недаром же Генрих сразу наметил его в военные министры. Проблема в другом. Люди, и даже самые дельные из них, за годы «демократического бардака» совершенно разучились думать. Впрочем, и при царях, если честно, инициатива не поощрялась. Тем более, самостоятельное мышление. А уж ответственность на себя взять… Ну, это сопоставимо с подвигом на поле брани, никак не меньше.

Генрих от возмущения даже стопку водки выпил, хотя и зарекался не притрагиваться к спиртному до прихода Наташи. Разговор, как следовало предполагать, предстоял непростой. Это если мягко выражаться. А грубо – Генрих себе сегодня позволить не мог.

«Вот, что делают с нами женщины, – вынужден был признать он, вполне оценив и свои мысли, и сопровождающие их эмоции. – Особенно, некоторые из них…»

А за пять минут до появления Натальи позвонил Роман. Спросил все ли в порядке. Выслушал терпеливо вежливый ответ Генриха. Замялся было, но взял себя в руки и, преодолев наконец вообще-то не свойственное ему с другими людьми стеснение, предложил встретиться.

– Просто поговорить хочется… – признал император, все еще выстраивающий свои отношения с Генрихом, но, похоже, так в этом и не преуспевший.

Ну, что тут будешь делать?! Молодость, да и обстоятельства непростые… Но, с другой стороны…

«За кого он меня держит? Я ему кто? Слуга? Принеси, подай?!»

– Извините, ваше величество, – вежливо, но твердо ответил Генрих, – но не могли бы мы перенести этот разговор на завтра?

– О, да! Разумеется! – Роман все еще в большой мере оставался обыкновенным поручиком. До настоящего самодержца ему было, ой как, далеко.

– Спасибо, Роман Иванович! – вежливо поблагодарил Генрих, подчеркнув интонацией отчество императора. – Увидимся за завтраком.

И в этот момент в комнату вошла Наталья. Высокая, худая, напряженная, словно струна. Одета в темное, глядит странно. Диковато как-то, искоса.

Черт бы ее подрал, но стоило Наталье глянуть на Генриха этими своими синими глазищами, в которых явственно сгущался опасный сумрак, как его явственно пробирало морозом по позвоночнику. И старый друг – эка невидаль! – начинал шевелиться, словно у юного кадета, впервые увидевшего голую женщину.

– Здравствуй, Генрих! – Еще и голос под стать взгляду. Низкий, с хрипотцой, пробирающий до самых печенок.

– А уж как я соскучился! – улыбнулся он.

– Прости!

– И не подумаю! Голодная, поди? – Генрих кивнул на стол. – Поужинаешь со мной?

– Цветы мне?

– Ну, а кому мне еще цветы дарить?

– Красивые…

– Позволь за тобой поухаживать! – Генрих отодвинул стул и выжидательно посмотрел на Наталью.

– Я убила Мухина, – опять смотрит, как на чужого, но Генрих слабины не дал. Кивнул.

– Ну, и бог с ним! Садись!

– Там в ведерке шампанское? – Она все-таки позволила усадить себя за стол, но взгляда не отвела.

– Боллинджер, – ответил Генрих, садясь напротив. – Позвать слуг, или ну их, я за тобой сам поухаживаю?

– Ты меня балуешь… Почему «Вася»?

– Потому что Ася. Анастасия, Ася, мы в детстве дразнили ее, называли Вася, – он встал, взял из ведерка со льдом бутылку, завернул в салфетку, откупорил без эффектов, стал разливать.