Читать книгу "Логика и практика единого. Интеллектуальная авантюра I-II - Игорь Калинаускас"

Так что же такое понимание в частной жизни? Понятно, в социальной жизни понимание – это я знаю, чего от меня хотят и что за это мне будет, если я сумею это угадать, соответствовать и т. д. Вот это и есть понимание. Если мы уберем украшения, выделим действенную составляющую: желание понять – это желание получить ресурс, необходимый для удолетворения потребности, а чтобы его получить, я должен понять, что от меня хотят. Дальше я могу уже искать способы, как это обойти или как, наоборот, этому соответствовать, или я откажусь, пусть страдает моя потребность, но понять – это знать, чего от меня хотят. Внимание направлено наружу. При этом мне кажется, что себя я понимаю, я об этом даже не думаю, понимаю ли я себя. А вот понимать, что от меня хотят, для меня очень важно. Поэтому в самостоятельном социальном режиме человек весь ориентирован на внешнее.

Что такое понимание в частной жизни? Это отсутствие деятельности по изменению партнера. В частной жизни нет деятельности, и не важно, что от меня хотят, мне важно, что хочу я. И вот когда мои «хочу» сталкиваются с такими же «хочу» другого человека, мы либо переходим в социальную позиционную борьбу, либо, если это частная жизнь, происходит обмен своими «хочу»: «Ты знаешь, я бы хотел так, так, так…» – «А я вот так, так, так…»; «А я вот по этому поводу думаю то-то…» – «А я по этому поводу думаю то-то…». Что мы хотим от другого человека в частной жизни? Ничего. Мы предъявляем себя другому. Это тот редкий случай, когда мы имеем возможность быть занятыми собой, своей внутренней жизнью, своими мыслями и имеем возможность это активно вынести наружу.

Но и в частной жизни тоже все не так просто. Допустим, я выкладываюсь, а меня слушают. Слушают, слушают, а я выкладываюсь, выкладываюсь, а меня слушают, слушают… Достаточно? Достаточно, пока я весь не выложился. А хочу ли я слушать другого? Чтобы он сидел, меня слушал… Что мне даст, если я буду слушать тоже? То, что меня опять будут слушать. Тут нет конвенции, но есть условия осуществления общения. Общение – это когда меня слушают и когда я ради этого слушаю других. Внутренний механизм – это потребность, чтобы меня слушали, чтобы обо мне спрашивали, обо мне говорили, занимались мною как таковым. То есть частная жизнь – это тот редкий случай, когда мы можем, хотим и можем быть значимыми как отдельно взятый человек. Не как часть какого-то Мы, не как социальная функция, а как Я. Частной жизнью живет Я для других, в себе самом для других бытие.

Умение организовать ситуацию таким образом, чтобы была частная жизнь, – это и есть забота о живом человеке. Но поскольку и в социальной, и в частной жизни используются слова, то большинство людей живет в таком смешанном состоянии: вместо деловой борьбы социальной, социального соревнования идет позиционная борьба, человек начинает использовать частные связи, контакты для социального функционирования – мы пообщаемся, и дела от этого продвинутся… В результате человек и эмоционально не удовлетворен, и дело не делается.

Когда я вижу такую смешанную ситуацию, я прежде всего думаю о том, что человек: а) не нашел свое Мы, он не принадлежит ни к какому Мы и поэтому пытается создать Мы вокруг себя; б) абсолютно лишен частной жизни, у него нет друзей, у него нет близкого человека рядом, с которым можно, забыв все, обменяться друг дружками, и он создает иллюзию частной жизни за счет формальных поводов. Он говорит, говорит, говорит… душа компании, свой парень, все знают, со всеми здоровается… А результата нет. Делового результата нет, потому что это не деловые отношения. Нет преследования интересов деловых, есть только позиционный интерес. Эта позиционная борьба – симулякр частной жизни. Кончается обычно печально: человек остается один и в социальном, и в частном плане, потому что он неинтересен как деловой человек, и он неинтересен как частный человек, и неизбежно для себя начинает «гурствовать». Он каким-то образом должен создать вокруг себя отсутствующее Мы. А как он может его создать? С помощью какой-нибудь дефицитной информации, с помощью гиперадаптации, приспособления к людям, к конкретному человеку, к миру, в котором он находится. Потому что у человека нет своего мнения, он никому и ничему не принадлежит. Кстати, такие люди часто говорят о своей самостоятельности и независимости. Практически для любого наблюдателя, даже не вооруженного никакими знаниями, видно, что человек полностью зависим, больше, чем в среднем люди зависимы.

Вот этот гудок позиционной борьбы и есть судьба большинства обывателей. У них нет сил и мотивации соревноваться, драться за победу, напрягаться для этого, и у них нет способности к эмпатии, к объединению эмоциональному с другими людьми. Получается, что формально они неудачники, неудачницы, но компенсируется это все широкой известностью, большим кругом знакомств. Подобная имитация бурной деятельности у некоторых людей занимает большую часть их жизни. И пока они этим занимаются, естественно, они используются другими в своих интересах.

Социализация – адаптация к жизни

Человек для снятия напряжения, возникшего после момента отделения от пуповины, шок отделенности, использует свои адаптивные возможности, чтобы интериоризировать внешний мир, впустить в себя. Идет процесс социализации. В итоге получается такой гибрид: живой человек с механической начинкой. Эта механическая начинка – это устройство, жизнь как устройство, не как процесс проживания, а как внешнее устройство социальной реальности в той зоне, в которой данный человек находится и к которой адаптируется.

Интериоризируя, он это внешнее начинает называть Я и за счет адаптации, за счет снятия напряжения между собой и внешним миром, между миром своих внутренних процессов и внешних, человек и живет. Этот гибрид имеют в виду, когда говорят о механическом человеке, автоматическом человеке, спящем человеке и так далее. Естественно, живой человек не управляет собой по той простой причине, что им управляет природа его потребностей. Там есть такие понятия, как «гомеостаз», «нарушение гомеостаза», «активация такой потребности, такой потребности», это все. Самоуправления как такового нет. Потому что нет органа управления, человеческого. Есть центральная нервная система, вегетативная нервная система, они сами со всем этим делом справляются, координируют, синхронизируют, бесконечное количество процессов – биохимических, физических… Поведение живого человека природного определяется его природными инстинктами, импульсами его активированных потребностей. Поэтому принято считать, что телесность доминирует в живом человеке.

В процессе социализации человек усваивает социальные нормативы, регулирующие функции социума, и присваивает многие из них. А социум как устройство, социальная реальность, социальная жизнь как устройство механическое, они изначально и предназначены для управления. Потому что из природного человека выстроить человека социального и человека интеллектуального без внешнего управления невозможно. Доказательство тому – все случаи, когда выращивали человеческого детеныша животные, вплоть до наших дней: ребенок жил, родители бузили, пьянствовали и гуляли, а ребенок жил в конуре с собакой. До сих пор психологи не могут ничего сделать, и сам он, этот уже подросток, не может ничего сделать – в нем масса собачьих привычек, навыков, и лучше всего он себя чувствует, опять же, по-собачьи.