Читать книгу "Assassin's Creed. Братство - Оливер Боуден"

Эцио дипломатично переменил тему:

– А как Лукреция? Какие новости из Феррары?

– Похоже, третий брак пошел ей на пользу, хотя, должен признаться, поначалу я был насторожен. Семейство д’Эсте отличается такой нетерпимостью и высокомерием, что я сомневался в возможности этого союза. Мне казалось, что старый герцог никогда на него не согласится. Подумать только: жениться на женщине из семейства Борджиа! На той, кто ниже по происхождению да еще имеет скандальную репутацию! Для них это было равнозначно женитьбе на какой-нибудь кухарке! – Папа раскатисто засмеялся. – Но она там прижилась. Ни на что не жалуется. Обменивается романтическими письмами и даже стихами со своим давним другом Пьетро. Открыто и целиком в рамках приличий. – Юлий подмигнул Эцио. – В общем, ведет себя как хорошая и верная жена герцога Альфонсо. Она даже ходит в церковь и вышивает шпалеры. Разумеется, о ее возвращении в Рим не может быть и речи; ни сейчас, ни когда-либо. Лукреция останется в Ферраре навсегда! Там она окончит свои дни, и пусть благодарит Бога, что ей сохранили голову на плечах. Думаю, мы имеем все основания считать, что навсегда избавились от этих каталонских извращенцев.

Интересно, шпионская сеть Ватикана столь же хорошо осведомлена о тамплиерах, как о семействе Борджиа? Даже находясь в заточении, Чезаре оставался великим магистром ордена. Но если папа что-то и знал об этом, то предпочитал молчать.

Италия видела времена и похуже, чем нынешние. В Ватикане сидел сильный папа, у которого хватило здравого смысла оставить Агостино Киджи в должности казначея. Французы не представляли былой угрозы. Правда, король Людовик окончательно не ушел из Италии, но отступил на север, где и окопался, не имея поползновений к новым походам. Неаполь Людовик уступил королю Фердинанду Арагонскому.

– Будем надеяться, ваше святейшество, – дипломатично ответил Эцио.

Юлий вновь наградил его пристальным взглядом:

– Послушайте, Эцио, я же не дурак. Как вы думаете, почему я сделал вас своим советником? Я ведь знаю: у Борджиа в провинции остались сторонники. Даже в самом Риме есть горстка его верных псов. Но нынче меня заботят не Борджиа, а иные враги.

– От семейства Борджиа по-прежнему может исходить угроза.

– Я так не думаю.

– А что вы предпринимаете относительно других своих врагов?

– Я провожу реформу папской гвардии. Видели швейцарцев? Какие отменные солдаты! Лучшие наемники в мире! Лет пять или шесть назад они добились независимости от императора Максимилиана и с тех пор предлагают свои услуги. Они отличаются верностью и не слишком эмоциональны, чего не скажешь о наших дорогих соотечественниках. Я думаю создать из них целый отряд моих личных телохранителей. Соблюдая традицию, я вооружу их алебардами и все такое. Но для надежности у них будут и мушкеты Леонардо… Осталось придумать название для этого отряда. Может, подскажете что-нибудь? – спросил папа, лукаво улыбаясь.

– Как насчет Швейцарской гвардии? – спросил Эцио, начинавший уставать от их разговора.

Папа задумался.

– Но, Эцио, в таком названии нет ничего ошеломляюще нового. Если честно, я подумывал назвать их Юлианской гвардией. Однако многим может не понравиться столь эгоистичное название. – Юлий улыбнулся. – Ладно. Воспользуюсь вашим предложением. В любом случае сейчас оно уместнее.

Их разговор был прерван перестуком молотков и звуками других строительных работ, которые раздавались сверху и из других частей Ватикана.

– Проклятые строители, – поморщился папа. – Но такая у них работа, а откладывать ее нельзя.

Он прошел в другой конец комнаты и взялся за шнурок звонка.

– Пошлю сейчас кого-нибудь. Пусть утихомирятся, пока мы не кончим разговор. Иногда мне думается, что строители – это самое разрушительное изобретение рода человеческого.

Вошел слуга. Папа отдал ему распоряжение. Через несколько минут, под аккомпанемент ругательств, произносимых вполголоса, строители побросали инструменты, произведя еще одну порцию шума.

– А чем заняты строители? – спросил Эцио, зная, что у нынешнего папы было две соперничающие страсти: военное дело и архитектура.

– Я приказал заколотить все покои Борджиа и большинство помещений, которыми они пользовались, – ответил Юлий. – Слишком уж просторные и роскошные. Такое скорее пристало Нерону, чем главе христианской церкви. И еще я приказал снести все их постройки на крыше замка Кастель Сант-Анджело. Я превращу крышу в большой сад. Возможно, возведу там небольшой летний домик.

– Прекрасная мысль, – ответил Эцио, улыбаясь про себя.

Вне всякого сомнения, летний домик станет домом наслаждений и обставлен будет если не с королевской роскошью, то с достаточной для интимных встреч папы с его любовницами и любовниками. Эцио не было дела до личной жизни папы. Главное, Юлий был хорошим человеком и надежным союзником. По сравнению с Родриго его страсти и забавы были подобны детским капризам. Более того, Юлий последовательно осуществлял моральные реформы, начатые его предшественником Пием III.

– И потом, надо же завершить внутреннюю отделку Сикстинской капеллы, – продолжал папа. – Сейчас там так уныло! Я пригласил одного талантливого молодого художника из Флоренции – Микеланджело… фамилию запамятовал. Пусть расписывает фресками потолок. Тьма-тьмущая религиозных сюжетов. Да вы и сами представляете. Подумывал я позвать Леонардо, но у того голова полна замыслов. Разбрасывается. Слышал, он почти никогда не может закончить большое полотно. Вот на портреты его хватает. Мне понравился портрет жены Франческо дель Джокондо…

Юлий умолк и посмотрел на Эцио:

– Но вы же пришли сюда не затем, чтобы побеседовать со мной о современном искусстве.

– Не затем.

– Далась вам эта угроза восстановления власти Борджиа. Вы уверены, что не преувеличиваете ее?

– Я думаю, мы должны отнестись к ней со всей серьезностью.

– Но моя армия вернула под власть Ватикана большую часть Романьи. У Борджиа нет армии.

– Поймите: Борджиа жив. С ним в качестве подставного лица…

– Эцио, надеюсь, вы не подвергаете сомнению уместность моих решений? Вы знаете, по каким причинам я сохранил ему жизнь. В любом случае для Чезаре оказаться там, где он сейчас, равнозначно сожжению у столба.

– Помимо Чезаре, остается еще и Микелетто.

– Скажете тоже! Без Чезаре Микелетто – пустое место.

– Микелетто прекрасно знает Испанию.

– Говорю вам: он никто и ничто.

– А я вам говорю: Испания ему хорошо знакома. Он родился в Валенсии. Незаконнорожденный племянник Родриго.

Во время этого разговора папа мерил шагами свой кабинет. Невзирая на достаточно почтенный возраст, он был бодр и энергичен. Вернувшись к столу, Юлий уперся в столешницу своими могучими руками и наклонился к Эцио. На многих это действовало убеждающе.