Читать книгу "Женщина-VAMP - Евгения Микулина"

И прихожу в себя я тоже на свой манер: резко и вдруг, в полном убеждении, что мне нужно двигаться – бороться – что-то придумывать… Бросаться к Марине, которой грозит опасность.

В реальности это выражается в том, что я рывком сажусь на кровати, вырывая случайным движением воткнутую в вену иглу от капельницы, из-за чего какой-то медицинский монитор рядом со мной начинает истерически пищать. И немедленно падаю обратно на подушку, задыхаясь от боли и с жутко, до тошноты, кружащейся головой. Надо мной – не раскаленное летнее небо, а самый обычный штукатурный белый потолок. По нему ползет муха. А у меня чудовищно ломит все тело.

Значит, я жив, и я не вампир. Будь я мертв (совсем или частично, как мои друзья), я бы по-любому не чувствовал боли.

Я понятия не имею, где я. Что произошло. Что со мной? Давно ли я здесь, под этим потолком, с этой капельницей в вене? Кажется, секунду назад я стоял на солнечном дворе, изнывая от страха за Марину, – в моем сознании так и было. Где же она? И что с ней?

Этот вопрос – самый острый и самый важный. Настолько, что я импульсивно повторяю свою попытку сесть в кровати и куда-то двинуться. Результат такой же, как в первый раз, – мне снова приходится срочно лечь обратно. Упасть, будем откровенны. Во избежание, так сказать, несчастных случаев.

Но на этот раз по крайней мере моя возня (или пищание монитора?) привлекает внимание внешнего мира. Как раз в тот момент, когда я, сопя от боли и стараясь сфокусировать «плывущий» взгляд, откидываюсь на подушку, в комнату входит аккуратный, подтянутый мужчина лет пятидесяти, в белом медицинском халате, с коротко стриженными седыми волосами и быстрыми темными глазами. Он улыбается мне с порога и говорит по-русски, но с заметным немецким акцентом:

– Что это тут за шум? А, дорогой Влад. Наконец-то вы очнулись.

Ну по крайней мере этот тип знает меня как Влада. Значит, я тут – где бы это «тут» ни находилось – не случайно оказался, подобранный на улице машиной «скорой помощи». Меня сюда привезли друзья.

Седовласый доктор подходит ко мне, цокая языком и осуждающе глядя на капельницу, с которой я так неосторожно расстался. Он берет меня за руку и, заменив иглу, быстрым, едва уловимым профессиональным движением ставит ее на место.

Пальцы у него просто ледяные. Вампир?

Я приглядываюсь к его глазам – ну правильно, они того самого темно-вишневого цвета, который характерен для их племени.

Я определенно «у своих». Но как я тут оказался? И где женщина, что была со мной?

Мне хочется задать врачу миллион вопросов, но голос меня не очень слушается. Я облизываю губы и сглатываю, чтобы как-то включить обратно свой речевой аппарат, и сразу же понимаю, что адски хочу пить. Вампир в белом халате, словно прочтя мои мысли, подает мне стакан воды и помогает приподняться, чтобы пить было удобнее. Когда тебя поддерживают за плечи сильные, компетентные руки профессионала, то подниматься с подушки уже не так больно. Я бросаю на него благодарный взгляд.

Врач улыбается и присаживается на стул возле кровати.

– Меня зовут Петер Шмидт. Вы в моей «Немецкой клинике красоты на Пречистенке». Попросту – Центре пластической хирургии.

Моя свободная от иглы рука непроизвольно тянется к лицу. Не то чтобы я страшно гордился своей внешностью, но мне все-таки интересно – что же со мной такое случилось, что мне понадобился пластический хирург? Странно даже – если что у меня и не болит, так это лицо: непохоже, чтобы с ним что-то делали. А вот руку поднимать больно…

Шмидт замечает мое движение и останавливает его, тихонько посмеиваясь:

– Нет-нет, вы здесь не потому, что вам нужна была операция по моей специальности. Вам нужно было срочное переливание крови, и Серхио доставил вас сюда. Мое заведение оказалось самой близкой из… доступных для вампиров больниц поблизости от места вашего… конфликта с этой нелепой «Лигой».

Серхио? Меня сюда доставил Серхио? Он-то тут при чем? И почему он? Как он оказался на месте нашего «конфликта»? И что произошло, в конце концов?

Где Марина? Почему ее нет рядом? Самонадеянно, конечно, думать, что она обязательно должна быть рядом со мной – всегда… Но я уверен, что она была бы рядом со мной, пока я без сознания… Если бы могла. Если бы с НЕЙ все было в порядке.

Мое сердце начинает колотиться как бешеное, и в глазах сразу темнеет. Ну логично, если я терял кровь. Я в самой настоящей панике, и это, как ни парадоксально, придает мне сил наконец заговорить:

– Что с Мариной?

Доктор Шмидт удивленно поднимает брови:

– Ничего. Она в моем кабинете. Я выгнал ее отсюда, чтобы она хотя бы часок поспала в нормальной позе – на диване, а не на стуле, как прошедшие сутки. Ей это нужно – она пережила серьезный стресс, а это и на вампирах сказывается не самым лучшим образом. Солнечные ожоги, быстрое экстремальное лечение… Эмоциональный шок. А потом она отказывалась от вас отходить даже на секунду… Будет страшно на меня обижена за то, что пропустила ваше пробуждение.

Я закрываю глаза, стараясь успокоить свое сердце. Она жива. С ней все в порядке. Он сказал «солнечные ожоги» – но он также упомянул и «экстремальное лечение». Интересно, это то, о чем я думаю? К черту – какая разница! Главное – она в порядке. Она все это время была рядом. Она и сейчас близко, и я, наверное, ее скоро увижу… Все, теперь я более-менее знаю, где небо, где земля, и могу спокойно слушать разговоры любезного врача. Который, кстати, смотрит на меня с беспокойством – я понимаю это, снова открыв глаза. Я выдавливаю из себя подобие извиняющейся улыбки:

– Простите меня. Я пока плохо соображаю. В нашем… конфликте я отключился задолго до развязки и все это время не знал… – Неожиданно до меня доходит одна из сказанных им вещей, и я переспрашиваю: – Сутки? Я был без сознания сутки?

Шмидт кивает:

– Да. Но не только из-за общей слабости – мы просто кололи вам обезболивающее. У вас сломаны два ребра, и Марина очень переживает, что вы испытываете боль. Я же хочу вас успокоить: да, вы получили сквозное пулевое ранение, потеряли много крови, но переливание перенесли хорошо. Рана была чистая, и она будет быстро заживать. Вам ничего не угрожает – вам остается только ждать выздоровления. Терпеливо. Через недельку я вас отсюда отпущу – если, конечно, вы будете вести себя хорошо. И обещайте, что еще с месяц будете осторожны: за это время все болевые ощущения от переломов пройдут. В этот месяц лучше бы вам не бегать, не прыгать, не ездить на велосипеде… Но этих вещей вам, я думаю, и самому не захочется. В общем, надо будет двигаться аккуратнее.

Я слушаю его краем уха: ребра волнуют меня меньше, чем неудовлетворенное любопытство. И доктор, похоже, это понимает. Он снова издает свой тихий смешок:

– Вас, похоже, не очень-то занимают медицинские подробности. – Секунду он медлит, раздумывая, а потом встает со стула и направляется к двери: – Пожалуй, я все-таки пойду и побеспокою Марину. Знать, что у вас все хорошо, ей важнее, чем отдыхать.