Читать книгу "Эра титанов - А. Дж. Риддл"

– Мистер Шоу пригласил меня, чтобы я рассказала о своем исследовании, связанном с синдромом прогерии…

* * *

Невероятно. После ухода Сабрины мы с Оливером сидели в его маленьком кабинете, размышляя о сегодняшних разговорах. Он пил чай, а я потягивал воду из стакана и расхаживал по комнате.

Гениальность и масштабность планов Шоу наконец захватили меня. Бессмертие – это ключ, фундамент, гарантирующий, что все, построенное нами, никогда не будет разрушено. Идеи Оливера целиком и полностью поглотили меня, и у меня больше не осталось никаких сомнений. Вот те перемены, к которым я так стремился. Вот то, чего мне не хватало. Возбуждение. Энергия. Я вновь чувствовал вдохновение – меня опять занимало то, что мог принести завтрашний день. Меня ждала огромная работа.

Я представил себе наш совет: сто человек, шагающих вместе сквозь время, лучшие представители нашего мира, несущие факел и ведущие человечество в чудесное будущее.

«Фонд Титанов» являл собой не просто несколько изобретений – К-сеть, модульную дорогу, Орбитальный комплекс или Гибралтарскую дамбу. Речь шла о бесконечной череде других проектов сравнимого масштаба, поколение за поколением. Если мы добьемся всего этого, для человечества наступит бесконечная эпоха Ренессанса.

Наша цель состояла не в том, чтобы в течение года накормить одну голодающую деревню, обеспечить чистой водой лежавший в развалинах после войны регион или избавить от эпидемий третий мир. Мы намеревались решить все проблемы человечества, которые стояли перед ним сейчас или могли появиться в будущем. Мы мечтали, что «Фонд Титанов» поведет нас за собой и позаботится о том, чтобы в мире все было в порядке. Содружество. У меня возникло ощущение, что я стоял перед поворотным пунктом в истории человечества.

Зазвонил телефон Оливера. Он извинился и ответил на звонок, назвав его срочным. Я собрался выйти, чтобы он смог поговорить, но миллиардер взмахом руки предложил мне остаться.

Он снял трубку и внимательно слушал в течение нескольких секунд, покачивая головой. Очевидно, его глубоко взволновало то, что ему рассказали. С каждым услышанным словом Шоу словно сдувался, откидываясь на спинку стула, на котором сидел. Затем он начал быстро задавать вопросы. Не вызывало сомнений, что Оливер Нортон плохо ориентировался в возникших проблемах. Разговор шел о британском судебном процессе, о постановлении о неразглашении информации и о том, сможет ли он подать в суд за клевету прежде, чем что-то будет опубликовано.

Наконец, Оливер повесил трубку и долго смотрел на висевшие напротив письменного стола книжные полки, а потом тяжело вздохнул:

– Нам всем придется приносить жертвы ради этого фонда, Ник.

Я кивнул, почувствовав, что он хочет что-то добавить. Так и вышло – Шоу заговорил снова:

– Мой сын ужасно огорчен принятым мной решением. Он устроил эгоистическую истерику – совсем как ребенок, когда у него забирают игрушки. И, по сути дела, так оно и есть. И это моя вина. Его мать умерла от рака двадцать лет назад еще совсем молодой женщиной. Ее смерть разбила мне сердце. Она была единственным человеком, которого я любил. Осталась только моя компания – и она никогда не приняла бы свой нынешний вид, если б моя жена была жива. Я был плохим отцом. Я обожал Грейсона. Баловал его. Никогда ни в чем ему не отказывал. Худшее, что можно сделать с ребенком, – давать ему все, что он пожелает. Человек должен взрослеть, испытывая некоторые трудности, должен чего-то добиваться. Это формирует характер. Борьба делает из тебя того, кто ты есть. И тогда мы понимаем, чего хотим от мира. А Грейсон теперь собирается получить то, что всегда получал без всяких вопросов: мои деньги.

– И что ты собираешься делать?

– Он сказал: если я дам ему сейчас немного денег, то все закончится. А если нет, он обещал получить свое наследство другими способами, и это обойдется мне гораздо дороже. Он думает, что знает меня, думает, что я посчитаю все варианты и выберу более выгодный для себя, чтобы сохранить репутацию. А репутация очень важна, если речь пойдет о создании фонда.

Я не завидовал Оливеру. Он подошел к стене и посмотрел на висевшую на стене фотографию: молодой человек лет двадцати с небольшим, со светлыми волосами и слишком самоуверенной улыбкой. Я уже видел это лицо, только оно было немного старше, но усмешка на нем осталась той же. В самолете. А потом на земле. Он меня толкнул. Я ударил его в челюсть…

Нет. Не так. Мы находились в самолете и немного потолкались, а потом он отошел, бормоча под нос ругательства…

В моей голове словно существовало два разных воспоминания.

Я коснулся рукой виска. Мигрень вернулась, и боль стала ослепляющей. Я прикрыл глаза, надеясь, что она отступит.

Слова Шоу едва доносились до меня:

– За долгие годы занятия бизнесом я понял одно: ты не решишь своих проблем, если будешь идти навстречу желаниям тирана. Они лишь усугубятся. Однажды мой сын станет взрослым. И сейчас вполне подходящее для этого время.

Я ничего не ответил на это, несмотря на то что мне было что сказать. Мальчишка на фотографии вел себя как избалованный ребенок, но правда состояла в том, что он всего лишь старался привлечь внимание отца. И всё. У меня были собственные чувства и воспоминания об отце, но я сумел победить их, и мне повезло, что я нашел свою дорогу в жизни. Я мог сказать Оливеру очень много, но в голове у меня творилось что-то страшное: одна ослепительная вспышка сменяла другую, они накатывали, окутывали меня, толкали в темноту – а потом и вовсе погасили свет.

Я, спотыкаясь, направился к стулу и почувствовал, что рядом оказался Шоу. Он что-то кричал – наверное, звал помощника, – но я отмахнулся от него. Мне всего лишь нужно было сесть…

Глава 49

Ник

Шоу сказал мне, что я потерял сознание всего на несколько минут. Я принялся пространно извиняться – от мысли о том, что мой… приступ, возможно, поставил под удар то, о чем мы с ним говорили, меня снова затошнило, – но Оливер заверил меня, что его беспокоит только мое благополучие. В его глазах я видел сочувствие, а то, как его рука лежала на моем плече, заставило меня поверить в его искренность. Он вызвал для меня машину, дождался, когда я заберусь внутрь, и сказал, что я должен хорошенько отдохнуть.

– Я не шучу, выспись как следует. Твое здоровье имеет для нас огромное значение, Ник, – улыбнулся миллиардер. – Скоро у нас будет куча свободного времени.

Когда я ехал на такси из дома Оливера в отель, мигрень отступила, но я все еще чувствовал, что она прячется где-то в затылке, поджидая удобного момента для атаки, а сейчас почти дразнит меня, что пугало меня едва ли не больше, чем боль. Мне везло. В течение всей жизни я практически не болел и только теперь начал понимать, как тяжело приходится моим друзьям с хроническими заболеваниями. Неуверенность. Тайный страх. Ложась в постель, знать, что завтра ты будешь чувствовать себя еще хуже, что в тот момент, когда у тебя будут какие-то важные дела, когда люди рассчитывают, что ты будешь на высоте, здоровье тебя подведет, и ничего нельзя сделать… И продолжать жить дальше – для этого необходимо немалое мужество!