Читать книгу "Тайна голубиного пирога - Джулия Стюарт"

Глава 14

Избыток паштета из анчоусов

Суббота, 16 апреля 1898 г.

Минк проснулась, страдая от обычных губительных последствий бала. У нее не только ныли ноги, вдобавок к этому болела и голова. Принцесса выпила чересчур много шампанского, пытаясь не думать о своем унижении: ведь ей довелось быть дамой кавалера, чье вопиющее неумение танцевать стало к тому времени, когда она вернулась во дворец, известно даже ночному сторожу.

Принцесса заставила себя сесть, когда Пуки принесла ей утренний чай, и едва сделала первый глоток, как вспомнила о Корнелиусе Б. Пилгриме, пригласившем графиню на танец. Вернувшись в мыслях к этой таинственной женщине, на которую американец пытался произвести впечатление, Минк отбросила одеяло, дошла до письменного стола, взяла перо и сделала пометки в блокноте.

За завтраком она съела больше обычного и два раза накладывала себе яичницу, но от запаха копченой рыбы ее мутило. Минк, все еще ощущая сухость во рту, позвонила Пуки, чтобы та принесла еще чая. Оторвав взгляд от газеты, которую перелистывала, Минк увидела, что служанка стоит рядом с ней с серебряным подносом в руках. На нем был бокал со странной черной жидкостью.

– Что это такое? – спросила принцесса, удивленно глядя на непонятный напиток.

– Сажа с молоком, мэм. Лекарство для тех, кто слишком много выпил. Мне его порекомендовал трубочист.

Принцесса посмотрела на нее:

– Я бы, с твоего позволения, все-таки выпила чая.

Служанка покачала головой.

– Доктору Хендерсону это бы не понравилось, – ответила она и поставила бокал на стол, прежде чем Минк успела запротестовать. Уже направляясь к двери, Пуки добавила: – Он зря выбрал лансье. Его не умеет танцевать никто.

Минк повернулась к ней.

– Как ты узнала о том, что случилось на балу? – спросила она.

Служанка нахмурилась, стараясь собраться с мыслями:

– Кажется, первым мне об этом рассказал торговец рыбой.

– Торговец рыбой? – переспросила принцесса, широко раскрыв глаза.

Пуки приставила палец к подбородку и напрягла память:

– А может быть, дворник… Нет, я теперь вспомнила, мэм, сначала об этом упомянул молочник. Он говорил, будто слышал, как об этом беседовали пассажиры, приехавшие из Лондона утренним поездом… Это были немцы.

Принцесса потянулась за очередным ломтиком подрумяненного на огне хлеба.

– Хуже всего, что он вырядился Ромео, – фыркнула она.

– Именно об этом и шел разговор, мэм. Им показалось весьма забавным, что вы были одеты Джульеттой. Немцы известны своими колбасами, а не чувством юмора, так что все, наверное, выглядело действительно смешно.

– По всей видимости, да, – пробормотала Минк, намазывая тост маслом.

Служанка уперлась рукой в бок:

– Я бы сказала, что это даже смешней комических куплетов, которые однажды спел махараджа, или того Дня дураков, когда я спряталась за портьерой, а вы повсюду меня искали, все больше сердясь. Я так веселилась, что со мной случился самый сильный в моей жизни приступ икоты.

Принцесса положила нож и взглянула на служанку:

– Думаю, на крыльце нужно сделать уборку.

– Нет, мэм, я его уже подмела, когда вы приходили в себя после ночи танцев, – сказала служанка через плечо, направляясь к выходу. – То есть еще до того, как выяснилось, что доктор Хендерсон исчез.

* * *

Минк доедала свой тост, когда раздался звон колокольчика у входной двери. Вскоре после этого Пуки вошла в столовую, приподняв подол платья, и объявила, что миссис Бутс ждет в гостиной.

– Почему ты так нервничаешь, Пуки? – спросила Минк. – Можно подумать, что пришел полицейский.

Но служанка ничего не ответила.

Экономка с хмурым видом разглядывала портреты предков махараджи. Когда принцесса вошла, гостья сразу же приступила к делу:

– Необходимо внести взнос за дополнительную подачу воды, ваше высочество.

– Я заплачý в свое время, – сказала Минк, вздернув подбородок.

– Простите, что я это говорю, но мне приходилось слышать подобное множество раз.

– Но я живу во дворце всего лишь четыре недели! – возразила принцесса.

Экономка скрестила руки под своей бурно вздымающейся грудью:

– Я хотела бы получить эти деньги авансом. Некоторые леди, которым пожаловано здесь жилье монаршей милостью, иногда исчезают на несколько месяцев, и с них ничего не удается взять, пока они не вернутся.

– Уверена, эти дамы не прячутся от вас, миссис Бутс. Наверно, ездят навещать родственников.

Миссис Бутс приподняла бровь:

– Такие жильцы просто не хотят тратиться на отопление, вот в чем причина.

Внезапно она приблизилась к Минк, понизила голос и спросила, едва шевеля губами, не видела ли та когда-нибудь обезьянку, сидящую на дымовой трубе?

Принцесса удивленно моргнула:

– Нет, миссис Бутс, не видела.

– А много ли вы пьете чая? – спросила экономка, подходя еще на шаг ближе.

Принцесса, глядя на нее, подумала, не употребляет ли ее гостья какой-нибудь напиток покрепче.

– Мы все пьем его немало, – ответила она. – Именно это помогает высшим классам мириться с недостатками нашего мира и ощущать превосходство над слугами.

Экономка задала новый вопрос:

– А вы никогда не замечали того, чего не должны видеть?

– Мне довелось быть свидетельницей многих вещей, не предназначенных для моих глаз.

Миссис Бутс улыбнулась:

– Это очень утешает меня, мэм. Заплáтите через пару недель.

* * *

Вскоре после того, как Пуки проводила экономку, Минк услышала, что открылась дверь гостиной. Как она и надеялась, пришел Корнелиус Б. Пилгрим. Поблагодарив американца за то, что он так быстро откликнулся на приглашение, Минк заметила недоумевающий взгляд Пуки и тут же поняла, в чем дело. Гость не догадался взять с собой в комнату шляпу с тростью, как того требовали английские правила хорошего тона. В случае краткого визита к малознакомому человеку их следовало держать в руках. Американец же оставил шляпу с тростью в прихожей, словно был давним другом хозяйки и собирался у нее обедать.

– Пришелся ли вам по вкусу вчерашний бал, мистер Пилгрим? – спросила Минк, предлагая сесть. – Мне очень понравился ваш костюм Робинзона Крузо. До того как пригласить леди Бессингтон на танец, вы вели себя так, словно находились на необитаемом острове.

Американец улыбнулся:

– О, я чудесно провел время! Сожалею лишь о том, что не танцевал лансье. Здешний вариант этого танца показался мне куда забавней американского. Ваш доктор, видно, прекрасный танцор. Какая жалость, что оркестр так неожиданно перестал играть. Можно было подумать, что танцы закончились и сейчас все пойдут пить чай.