Читать книгу "Сердюков и женский батальон. Куда смотрит Путин? - Владимир Большаков"

Константин Сивков: Одним из краеугольных камней этой военной реформы является ликвидация в Вооруженных силах частей и соединений кадра. Как неоднократно подчеркивал в своих выступлениях президент РФ, армия будет состоять только из частей постоянной готовности. Некий г-н Пухов из некоего Центра стратегических исследований, комментируя это, заявил, что на российской карте существуют части кадра, которые представляют собой только флажки, не имеющие никакого значения. Если их убрать, то высвободятся деньги для обеспечения и наращивания частей постоянной готовности. Такие утверждения появляются, видимо, в силу слабого представления о вопросах стратегического и оперативного применения Вооруженных сил. Соединения и части кадра составляют основу базы мобилизационного развертывания Вооруженных сил в военное время. При возникновении серьезной угрозы из частей и соединений кадра формируются полномасштабные дивизии. Это цель их существования. Они обеспечивают исправность техники, на которую сядет вновь формируемая дивизия, — это от 3 до 5 тыс. единиц только тяжелого вооружения различных марок и образцов, которые стоят на консервации. Соединения и части кадра должны осуществлять техподдержку и охранять это громадное количество техники. Наконец, ни одно подразделение, часть, завод, предприятие не может сформироваться без начального организационного ядра, которое должно принять девять-десять тысяч человек, обеспечить их распределение по подразделениям, подготовку, боевое слаживание и выдвижение в назначенный район. На все это отводится от двух недель до месяца. Попробуйте, не имея стартовой базы, в такие сроки с нуля организовать девять-десять тысяч человек! Это в принципе невозможно. Так что это не флажки на карте России, а зародыши вполне конкретных наших будущих дивизий. Сейчас их хотят убить.

«Y»: Какая армия нужна России?

К. С.: Для ведения локальной войны, в соответствии с военной доктриной, российские Вооруженные силы должны быть способными создать группировку до миллиона человек, которые будут действовать непосредственно в боевых порядках. Плюс нужны еще 500–600 тысяч человек в тылу для обеспечения этой группировки всем необходимым, лечения раненых и больных. Одна дивизия за три дня ведения боевых действий требует два эшелона — топлива, боеприпасов и так далее. Все это еще нужно собрать с разных складов, загрузить и отправить. Это колоссальная работа. Для того, чтобы решить задачу в возможной войне силами общего назначения, в военное время нам нужно иметь силу в 2,5 миллиона человек. Мы же сейчас не в состоянии содержать и миллионную армию. Составом мирного времени российская армия должна быть способной решить задачу в одном, максимум — двух вооруженных конфликтах. Пример — Чечня, где группировка составляла от 40 до 100 тысяч человек, которые собирали со всей России. Это были трудные сборы, потому что мало частей постоянной готовности.

Уничтожение частей кадра станет страшным ударом по обороноспособности страны. Получается, что при нарастании угрозы с вооруженного конфликта до локальной войны мы должны переходить на применение ядерного оружия. Решится ли наше военно-политическое руководство прекратить вооруженный конфликт, применив тактическое ядерное оружие? Думаю, что нет. А это будет означать поражение в войне и катастрофу для российской государственности.

«Y»: Эксперты называют сокращение офицеров разгромом армии.

К. С.: Министр обороны заявил, что в результате сокращения в составе Вооруженных сил РФ останется 150 тысяч офицеров. В настоящее время у нас служит от 350 до 380 тысяч офицеров. Министр ссылается на мировой опыт, говоря о том, что в остальных странах процент офицерского корпуса колеблется от 7 % до 20 % общей численности ВС. Но господин Сердюков или те, кто порекомендовал ему это сказать, забывают, что Россия занимает гигантскую площадь, только сухопутная граница — 67 тыс. километров. Это не Германия, не Франция, не Испания, где не нужно проводить полномасштабное мобразвертывание Вооруженных сил в таких объемах, как это делает Российская Федерация. Поэтому Германии и Франции можно содержать офицерский корпус в 15 % от численности ВС. Им не нужно иметь офицерский мобилизационный резерв. Кто у нас в случае развертывания Вооруженных сил пойдет в штабы новых частей и соединений? Студенты или забывшие военное дело, сидящие на пенсии пожилые офицеры запаса? Если из армии уберут наиболее подготовленных и квалифицированных офицеров, это будет означать разгром офицерского корпуса.

«Y»: Параллельно уже объявлены сокращения в военной медицине.

К. С.: Это удар по будущему, ведь поликлиники и госпитали в военное время превращаются в основу полевых госпиталей и медсанбатов, которые обеспечивают восстановление здоровья военнослужащих, получивших ранения на поле боя и заболевших. С сокращением госпиталей и поликлиник будет уволено значительное количество военных врачей с уникальным опытом, какого не имеют гражданские специалисты.

«Y»: Что планируется сделать с военным образованием?

К. С.: Министр обороны заявил, что все военные вузы России будут сведены в 10 образовательных центров и в каждом из них будет организовано первичное и академическое военное образование. (Под эту «мясорубку» попала и Академия ВКО им. Г. К. Жукова, о чем мы говорили выше. — В. Б.) Для того чтобы подготовить специалиста в военном училище, он должен отработать на образцах той боевой техники, которая состоит на вооружении. Именно из-за этого военные училища занимают достаточно большие площади. Если формировать образовательные центры, то в каждом из них надо собрать всю эту технику, вооружение. Это превращается в гигантский наукоград, сопоставимый по размеру с Дубной. Разве у России много денег для постройки десяти таких наукоградов? Не думаю. В итоге преобразований будут разгромлены научные учебные школы и разрушена система первичной подготовки офицерского состава. Будут выброшены гигантские деньги на бессмысленную работу. А в результате система военного образования будет разгромлена, и мы потеряем возможность готовить квалифицированных офицеров не только тактического, но и оперативного звена.

«Y»: И кем готовятся такие решения?

К. С.: Мне 12 лет довелось служить в Центре военно-стратегических исследований Генерального штаба ВС РФ, откуда я уволился год назад. Скажу, что очень редко научные исследования упреждают политические решения. В семидесяти случаях из ста сначала идут политические решения. В таких случаях профессионалам спускается директива и ставится задача не исследовать, а обосновать это политическое решение. И второе: далеко не все военные руководители высшего ранга обладают достаточным мужеством и патриотизмом, чтобы отстаивать свои взгляды. Многие из них стремятся сохранить свое кресло, особенно в условиях грядущего сокращения, даже ценой нанесения ущерба Вооруженным силам.

Приходится констатировать некомпетентность в военных вопросах, царящую в высших эшелонах военно-политического руководства страны. Ошибочно полагать, что топ-менеджер универсален для всех отраслей. Нужно знать процесс, которым ты управляешь. Умение считать деньги и строить личные отношения не помогут человеку грамотно поставить задачу, если он не знает дело. Поэтому сегодня как никогда актуален лозунг защиты армии от дилетантов и их реформ».