Читать книгу "История любви в истории Франции. Том 2. От Анны де Боже до Марии Туше - Ги Бретон"

Когда приближенные познакомились поближе с характером Екатерины Медичи, многим показалось, что королева не без причины помиловала Изабель. В начале 1565 года по всей Франции протестанты вновь пришли в движение и очень надеялись вернуть в свои ряды Конде. И тогда флорентийка решила еще раз использовать мадемуазель де Лимей, чтобы удержать принца в своем лагере.

Колиньи явился в Валери с головой, переполненной аргументами, способными убедить принца в том, что он должен занять свое место в рядах протестантов. Но первой, кого он встретил в парке, была мадемуазель де Лимей, об освобождении которой из монастыря он не знал. Шокированный этим обстоятельством, Колиньи не смог удержаться от высказывания нескольких нелестных замечаний, чем сильно раздражил Конде.

— Я волен класть к себе в постель кого захочу! — вскричал он.

Возмущенный адмирал удалился, хлопнув дверью. Через несколько дней в замок явилась целая делегация протестантских лидеров, которая принялась укорять принц;) и уговаривать его оставить мадемуазель де Лимей. Конде был с ними сух. Он им ответил, что «ему крайне трудно обходиться без женщин и еще труднее жениться и найти жену, исповедующую ту же религию и соответствующую ему по рангу». После чего распрощался с посетителями, почему-то при этом неожиданно обвинив Колиньи в том, что он пришел, чтобы шпионить за ним. Нечего и сомневаться, что это еще больше усугубило ситуацию.

Протестанты, однако, не думали, что все потеряно. Зная, что принц начал понемногу уставать от Изабель, они стали подыскивать такую жену, о какой он мечтал. Их выбор пал на мадемуазель де Лонгвиль, которая была очень красива, знала толк в постельных играх и, в довершение ко всему, протестантка.

Конде встретился с ней, влюбился и объявил Изабель, что собирается жениться1.

Бедняжка Изабель пришла в отчаяние, расплакалась, упала в ноги любовнику и в конце концов возвратилась в Париж к друзьям.

Бракосочетание Конде и мадемуазель де Лонгвиль состоялось при дворе в ноябре месяце. На этот раз торжествовали протестанты: ветреный принц, под влиянием любовницы переметнувшийся к католикам, теперь возвращался к ним благодаря жене-протестантке.

* * *

Конде славился своей бесхарактерностью, и у всех, кто его знал, было множество случаев убедиться в этом. Но он еще раз подтвердил это свое качество, когда по наущению жены имел хамство потребовать от Изабель все драгоценности, которые когда-либо ей дарил.

Мадемуазель де Лимей сумела, однако, ответить ему так, как он того заслуживал. Она сложила в один пакет все подарки, потом взяла чернила и кисточку и на хранившемся у нее портрете Конде пририсовала рога, после чего все вручила слуге принца со словами:

— Возьмите, мой друг, и передайте это своему господину; я возвращаю ему все. Здесь ровно столько, сколько я получила, ни больше, ни меньше. И скажите очаровательной принцессе, его жене, так добивавшейся, чтобы он все у меня забрал, что если бы в свое время некий сеньор (она назвала его имя) проделал то же самое с матерью принца и забрал бы у нее то, что подарил из любви к ней, то у принцессы не было бы всех этих безделушек и украшений, и она бы осталась такой же бедной, как дамы, живущие при дворе. Впрочем, пусть теперь делает с этим все, что хочет. Я возвращаю ей все.

Теперь Изабель оставалось поставить последнюю точку в этой истории. На следующий год она вышла замуж за богатого итальянского банкира Сципиона Сардин». Конде был женат на Элеоноре де Руа.

МАРИ ТУШЕ БЫЛА ПРИЧИНОЙ ВАРФОЛОМЕЕВСКОЙ НОЧИ

Если женщина начинает придерживаться каких-то политических взглядов или участвовать в важном политическом движении, то это первейший признак надвигающейся революции.

Эмерсон

Любопытную сцену можно было наблюдать в замке Сен-Жермен-ан-Ле 15 августа 1561 года. Накануне отъезда в Шотландию Мария Стюарт пришла проститься с Екатериной Медичи.

— Увижу ли я вас еще, дочь моя? — спросила регентша притворно ласковым тоном.

— Вероятно, нет, — ответила юная вдова Франциска II.

И тут присутствовавший при этой встрече одиннадцатилетний ребенок неожиданно разрыдался и убежал в свою комнату.

Этим ребенком был Карл IX, который, несмотря на свой еще детский возраст, воспылал небывалой любовью к своей невестке.

На протяжении многих месяцев и лет молодого короля преследовало воспоминание о грациозной шотландке. Воспоминание было столь явственным, что придворные дамы, казалось, его совершенно не интересовали.

В возрасте, когда юноши обычно норовят угодить в постель к женщине, он заставлял Ронсара сочинять поэмы, обращенные к отсутствующей или даже к тени умершего брата.

Увлечение его было так велико, что он постоянно носил на груди портрет своей хорошенькой невестки. «Я видел, — рассказывает Брантом, — у него этот портрет. Король был влюблен, как никогда, не спускал взгляда с изображения и совершенно не мог взять себя в руки».

Вплоть до шестнадцати лет Карл IX, мечтавший только о Марии Стюарт, оставался девственником. Впрочем, кое-какие достоинства у него, по-видимому, были, потому что, по словам Соваля, «все дамы двора постоянно вились вокруг него, всегда готовые предложить свою любовь».

Его полное безразличие к девицам выглядело столь необычно, что однажды м-м де Монпансье сказала ему по этому поводу что-то ироническое.

Задетый насмешкой, молодой король ответил, «что если бы он взялся ухаживать, то смог бы всех дам научить такому, что они бы пожалели, что разбудили спящего льва» <Сопаль. Галантные похождения французских королей, 1738.>.

И тут же начал «любезничать направо и налево», чтобы показать, на что он способен, и чтобы заткнуть рот всем этим гугенотам, которые обвиняют его в том, будто он предается гнусному пороку, принесшему славу Содому.

Желание доказать, что он настоящий мужчина, толкнуло его на совершение некоторых экстравагантных поступков. Так, однажды вечером, повстречав на берегу Луары компанию молодых протестантов, возвращавшихся вместе со своими подружками с рыбной ловли, он решил выставиться перед друзьями, сопровождавшими его на прогулке:

— Пошли-ка посмотрим, так ли эти гугеноточки хороши внутри, как снаружи.

Все набросились на девушек и стали лезть к ним под юбки.

Женихи, не лыком будь шиты, бросились на защиту, и завязалась драка, в которой несчастных протестантов, бывших в меньшинстве, изрядно поколотили, да еще бросили в Луару.

После этого Карл IX и его приятели раздели страшно испуганных гугеноток догола и принялись за них со всем пылом молодых нерастраченных сил <Этот сомнительный подвиг получил потом название «дня больших колпаков», потому что молодые девушки носили в то время высоко взбитые прически.>.

Что и говорить, подобные расправы и коллективное насилие вызывали неприязнь у кальвинистов, которые не преминули воспользоваться случаем и высказать еще большую ненависть к представителям католической религии.