Читать книгу "Мученик - Рори Клементс"

Но хватит ли ему духу сделать это? Если его раскроют, тогда конец всему. Если бы Херрик не промахнулся! Испанский посол в Париже Мендоза уверял Стенли, что Херрик — лучший. Но и он потерпел неудачу.

Несмотря на холодную ночь, Стенли обливался потом. Его каюта находилась неподалеку от каюты Дрейка. Это было решающим обстоятельством, ибо после убийства он будет весь в крови, и его быстро раскроют, если он не успеет помыться, прежде чем все узнают о случившемся. Нельзя было пачкать кровью свою одежду: на убийство он отправится голым.

Он сжал зубы. Отступать было поздно, он зашел слишком далеко. Его отец, его мать, все члены семьи Перси, и живые, и мертвые, призывали его к этому акту возмездия, дабы восстановить семью в прежних правах. Стенли быстро разделся. Он подготовил кадку с водой, чтобы помыться после того, как все будет кончено. Он сделает это. Он должен. И необходим виновник, один из моряков, тот, кто первым окажется на месте преступления и кого он сразу же убьет, чтобы все его заверения в невиновности умерли вместе с ним.

Наступила полночь. На главных палубах дозорные осматривали горизонт в поисках огней других кораблей. Но здесь, внизу, почти все спали, многие под воздействием хорошей порции бренди. Пора действовать.

Обнаженный и покрытый волосами, словно обезьяна, он, наклонившись вперед, ступил на сходной трап. Впереди в свете свечей он увидел знакомое лицо Диего, который сторожил у огромной каюты, где спали Дрейк и его супруга. Диего проснулся и уставился на него. Это было ему только на руку: значит, Болтфут спит. Стенли улыбнулся ему и левой рукой похлопал себя по объемистому животу и почесал в паху, словно просто так вышел посреди ночи из своей каюты.

Он одними губами произнес: «Помочиться», — и решительно направился к Диего, держа за спиной в правой руке меч и кинжал, так чтобы их не было видно.

Диего сидел на корточках, опершись спиной о дверь каюты. Увидев приближающегося Стенли, он с широкой улыбкой поднялся.

— Капитан Стенли, — понизив голос, произнес он.

Цель была в трех шагах от Стенли. Он сжал покрепче рукоятки меча и кинжала.

— Как ночь, Диего? Мне приспичило помочиться, но у меня не оказалось ночного горшка.

Диего рассмеялся. В этот момент Стенли отвел назад локоть правой руки. В свете свечей блеснули лезвия. Диего удивленно раскрыл глаза и, защищаясь, попытался закрыться руками. Стенли сделал выпад вперед, направив острые, как бритва, лезвия Диего в грудь и сердце. Диего легко увернулся в сторону, продолжая смеяться. Меч воткнулся в тяжелую дубовую дверь каюты, кинжал со звоном упал на пол, а Диего схватил Стенли за затылок, сильно толкнул его за голову вперед, после чего Стенли, лишившись равновесия, наткнулся прямо на рукоятку своего же меча.

Болтфут был уже рядом, он поставил Стенли подножку, толкнул его, а когда тот упал, заломил ему руки и воткнул свой тонкий кинжал Стенли в живот, так же как он однажды убил морское чудовище, выброшенное на отмели Темзы. Только сейчас ему было проще. С тем чудовищем он чувствовал какое-то родство; но с предателем у него ничего общего не было, и его смерть не вызвала у него никакой жалости.

Харпер Стенли захрипел, глотая ртом воздух. Болтфут глубоко вонзил лезвие в тело Стенли, кончик кинжала проткнул ему сердце, точно так, как сам Стенли хотел расправиться с ними.

— Ну что ж, капитан Стенли, — прошептал Болтфут ему в ухо, — похоже, вы ошиблись. Океанские волны не такие уж безопасные и вице-адмиралу нужна защита.

Стенли был уже мертв. Струйка крови сочилась из маленькой ранки на животе, там, где оставалось лезвие кинжала. Крови было совсем немного, это было чистое убийство.

— Что теперь, Болтфут? Разбудить сэра Френсиса?

— Диего, не думаю, что вице-адмирал захочет тревожить свою супругу. Давай отправим капитана Стенли в морскую могилу моряка. Все решат, что он сам убился. Такое случается довольно часто. В панике шагнул за борт, испугавшись испанского судна. Если, конечно, это вообще кому-то будет интересно, в чем я лично сомневаюсь.

Болтфут вытащил кинжал и вытер кровь о носовой платок.

— Давай-ка, Диего, пошевеливайся. Хватай его за ноги, а я за руки.

Стенли был тяжелый, но им хватило сил, чтобы без особого труда оттащить его на палубу. Диего отпустил ноги Стенли, и они с глухим стуком упали на деревянную палубу. Он огляделся. Дозорного поблизости не было. Диего сделал знак Болтфуту, затем снова схватил Стенли за ноги. Они быстро подняли его и перебросили за кормовой фальшборт. Наконец, они столкнули его в волны, словно камень. Плеска почти не было слышно.

— На корм рыбам, — произнес Диего.

— Боюсь, Диего, застрянет он у них в глотке. Из предателя аппетитного блюда не получится.

Из-за густого тумана Джон Шекспир продвигался очень медленно, но все же он ехал вперед, едва нащупывая то, что он считал дорогой. Только когда на короткое время туман рассеивался, он пускал лошадь рысью. Время от времени мимо него на восток в сторону Лондона проезжали повозки или всадники. Значит, дорогу он выбрал верно. Это ободряло. Но никто из опрашиваемых им не видел высокого всадника с приметами Херрика. След остывал.

Ориентируясь по мильным камням, что попадались ему на дороге, Джон подсчитал, что к полудню окажется на полпути к Плимуту. Спина болела, а бедра стерлись в кровь о седло, но на отдых он не останавливался. Ему необходимо наверстать упущенное время. Цель ускользала от него, словно привидение или несбыточная мечта.

Но Шекспир двигался вперед. С наступлением ночи он намеревался продолжать путь, но не смог. Дороги было не видно. Уж лучше он восстановит силы. Незадолго до этого Шекспир проехал мимо большой таверны и повернул к ней. Окна таверны были ярко освещены, маня усталого путника. Денег, которые одолжила ему хозяйка «Белого Пса», как раз хватало на одну ночь.

Отужинав жареной дичью и овощами, он заперся в предложенной ему хозяевами небольшой комнатке, помолился, после чего закрыл глаза и проспал до рассвета.

Открыв глаза, Шекспир увидел, что туман рассеялся. Был ясный день, в небе плыли лишь несколько белых облаков. С наступлением ночи он должен быть в Плимуте. Если на то будет Божья воля, он прибудет вовремя.

Томас Вуд смирился со смертью. В минуты затишья, между пытками, он обращался к Господу и молился о детях.

Топклифф так ничего у него и не выведал. Вуд всегда думал, что он не рожден для мученичества, но все же его не сломили ни дыба, ни кандалы. Да и что он мог рассказать? Что иезуитский священник по имени Коттон и другой, которого звали Херрик, проживали в его доме в Доугейте? Больше он ничего не мог рассказать, поскольку не знал, куда они направились. Пытки были теперь бессмысленны, и поводом к ним была лишь злоба. Когда Топклифф или его ученик, Джонс, насмехались над ним или угрожали смертью, он воспринимал это с хладнокровием на грани радости. Все, что могло прекратить эти муки, было для него благом.