Читать книгу "Последний князь удела. "Рядом с троном – рядом со смертью" - Дмитрий Дюков"

Спешно собравшись, я отправился с дядькой к своей лаборатории. У входа в неё переминался с ноги на ногу немного испуганный Стенька Михайлов.

— Чего топчешься? Покойников не видывал? — грубовато обратился к нему Тучков.

— Видел, токмо уж больно страшно сей вор помер. Пена кровавая изо рта, а ликом — будто преисподнюю увидел, — оправдывался паренёк.

С изрядной опаской мы вошли в помещение. Покойник валялся на полу, перед смертью его явно скручивали судороги. На полу валялся опрокинутый чугунок, из него вытекла сероватая масса.

— Яз сей горшок на ночь томиться в печке оставил, видно, литвин в него любопытствовать полез, — сообщил молодой помощник.

— Чего вы в нём варили? — поинтересовался я у паренька.

— Жёлтую соль пробовали переварить, яко селитру, угля насыпали туда да золы, ещё ржавины железной, маслом травленной, — перечислил мне рецепт адской смеси Михайлов.

Чугунок осторожно вынесли на улицу и вытряхнули его содержимое на землю. Стенька раздробил обухом топора спёкшуюся массу на более мелкие куски, и нашему взору предстала мешанина случайно полученных веществ. В кучке раздробленных комков присутствовала стекловидная серая масса и что-то типа пережжённой земли, раскрашенной в цвета от зелено-чёрного до ярко-синего.

Осторожно, прутиком в вытянутой руке, я поковырял выброшенные из горшка химикаты. Даже на расстоянии полутора метров от них исходил странный горько-пряный запах, который мне был явно знаком по прежней жизни.

— Стенька, ты на улице попробуй одну часть этого зелья водой развести, а другую — крепким хлебным вином. Токмо близко не подходи, поглядим, чего выйдет, — отдал я распоряжение своему юному помощнику.

— Ждан, земляков сего умертвого литвина надо бы опросить, — вспомнилось мне о товарищах незадачливого вора.

— Уже послал людей, должны сыскать, — отрапортовал Тучков.

По возвращении во двор княжеских палат к нам доставили младшего из наёмников-литвинов, именем Иванко, того, которому полтора года назад лечили перелом. Последнего шляхтича из троих разыскать нигде не могли.

— Сказывай, чего с покрученниками своими измысливали, да зачем воровски в княжьи палаты лезли? — зарычал на него удельный казначей.

— Яз ничтоже не ведал, то всё Богданка с Юрком затеяли, — оправдывался перепуганный парень. — Учали они сговариваться, мол, княжич на отшибе зелье варит, из коего злато извлекает. О таковом, де, мы слыхивали в Несвиже, городке князя Криштофа Радзивила, от иезутских братьев.

— Пошто ранее не донёс, изменник? — продолжал допрос Ждан.

— Дак, мнил, языки почешут да перестанут. А сего дня перед рассветом прибёг до меня братанич, Микитка, сам белый, очи вытаращены. Молвил, де, полезли они глянуть, чего у князя за рекой деется, там Богдашка из печки горшок достал да полез в него, мол, в нём злато народится. Из той железной крынки бес выскочил да давай родича нашего давить, тако и задавил до смерти. Микитка коня, от волостителя данного, со двора свёл да и сбёг, куды глаза глядят, — изложил все известные ему сведения литвин.

— Брешешь, — не особо поверил в рассказ дядька. Но тревога от возможности встречи с бесовщиной всё же им овладела, и, повернувшись ко мне, он предложил: — Надо бы протопопа какого позвать, освятить наново избу, от греха подальше.

Тучков начал распоряжаться об организации погони, а я задумался о составе случайно полученного яда. Казалось весьма вероятным, что юные финские химики получили какой-то вариант цианплава, при разложении выделявшего смертельно ядовитые пары. К Стеньке с Юшкой отправили дворового слугу с приказом прибыть к князю, их явно стоило обучить минимальной технике безопасности.

Высланный вдогонку за бежавшим литвином разъезд вернулся ближе к ночи с пустыми руками.

— В тридцати верстах по Ярославской дороге беглец Юшка коня загнал вусмерть. Оттуда он в лес побежал, в бурелом самый. Куды он из чащобы зимой денется, — знамо дело, на корм дикому зверю пойдёт, — доложил о результатах погони поставленный в головах дворянин.

Во второй половине января вернулись наши торговцы. Семён Васькин, ездивший в этот год в Москву, давал нам с Тучковым краткий отчёт:

— Сукно яз сразу скопом отдал гостям суконной сотни. Остатний срок гвозди да уклад расторговывал. Торговлишка шла, дал Бог, здорово.

— Великой ли ценой купцы ткань нашу шерстяную брали? — интересовался рачительный казначей.

— Чуток сбросил от запрошенного. Вот токмо когда сказывал я гостям сим, что по весне сызнова прибуду, да товару поболее привезу, сдалось мне, не обрадовались купчины моим словам.

— Да пусть какие хошь морды воротят, лишь бы деньгу платили, — радовался прибыткам казначей.

Приказчик, направленный в Ярославль, также вернулся с хорошим результатом. Все угличские товары оказались проданы, да куплено немало из потребного для княжеского обихода.

Запустив в начале февраля две перегонные чугунные реторты для очистки свинца, я испытал немалую радость. Извлечение попутных примесей из металлов в условиях конца шестнадцатого века могло принести значительные барыши. Первым делом мы отогнали из нескольких пробных пудов свинца летучие примеси, а именно цинк и сурьму. Наш перегонный аппарат получился достаточно примитивным и не герметичным, от чего изрядная доля извлекаемого испарением металла окислилась. Но и полученный окисел, жирноватый белый порошок, оказался весьма ценным и дорогостоящим продуктом — белилами.

Следующим этапом я применил кустарный, знакомый мне ещё со времен дикого капитализма способ извлечения серебра из свинца. В неочищенное сырьё, расплавленное в ванне, высыпался истолченный в порошок цинк, а всплывавшая пена снималась продырявленным по типу дуршлага черпаком. Путём ряда последовательных операций из двух десятков пудов свинца извлекли более трёх гривенок серебра. Полученный драгоценный металл соответствовал по весу монетам номиналом в девятнадцать рублей с копейками, в то время как угар исходного продукта и стоимость переработки составили бы от силы четыре алтына с пуда. Учитывая продажную стоимость цинковых белил, выходило, что свинец нам достаётся даром.

Как раз когда я пребывал в лёгкой эйфории от нахождения быстрого источника дохода, ко мне пришёл Бакшеев.

— Сынов из десятных грамот не выписывают, да ещё воевода озлился, да за крестьян сбегших недоимки требует сполна внести, а с каких прибытков платить? — сообщил хмурый воин.

— Так они же из служивых не уходят, мы их в Угличе поверстаем, — полученный детьми Афанасия запрет на переезд меня удивил.

— Вот посему им и отказ. Бают, в позапрошлых летах указ вышел, чтоб во владычные или удельные дворяне не писаться до полной отставки. Кто ж её даст-то, безруких да кривых бывало из повёрстанных не выписывали. Пока царю челом не ударишь, в разрядах дьяки не почешутся.

— Серебра тебе дам, выплатят твои сыны подати, — постарался успокоить я рязанца. — Почему ж с дворян требуют то, что крестьяне не доплатили?