Читать книгу "Детская книга для девочек - Борис Акунин"

— Да-да, конечно, — рассеянно ответила Геля, — я всегда рада вас видеть.

Она выбралась из машины, сделала книксен, медленно повернулась и побрела по направлению к лицею — до него был почти целый квартал, — невольно шарахаясь от пролетающих мимо автомобилей и провожая удивленным взглядом ярко, но слишком небрежно одетых людей, которые к тому же неслись как бешеные.

Из ее сумки зазвучала резкая механическая мелодия — не «Августин», нет, La mère des enfants perdus, — и Геля вздрогнула от неожиданности.

Ах, да. Мобильник же. Достала телефон, ответила:

— Я.

— Детка, сколько раз я тебя просил не копировать мамину манеру разговаривать по телефону? — услышала она чуть искаженный современной техникой, но такой родной голос папы, Николаса Александровича Фандорина. — Это не совсем… вежливо. Алло! Ты меня слышишь?

— Да, — ответила Геля и ускорила шаг. Папка! Ее родной, любимый папка!

— Я не смог подъехать к лицею, там совершенно негде встать, — пожаловался Николас Александрович. — Жду тебя за углом, там, возле…

— Уже бегу! — крикнула она, подпрыгнула, как заяц во ржи, чтобы разглядеть угол противоположной улицы, и кинулась, расталкивая прохожих, уворачиваясь от машин, к старенькому «форду», мирно стоящему у обочины.

Николас Александрович вышел из машины, видимо, чтобы размять свои длиннющие журавлиные ноги. Он не видел дочь — смотрел в другую сторону. Ветер взъерошил его светлые, коротко стриженные волосы, и у Гели сердце остановилось — как же она соскучилась!

С визгом:

— Папка! Папка мой любимый! — бросилась отцу на шею.

Из Николаса Александровича вышел бы прекрасный регбист — застигнутый врасплох, он ловко подхватил дочь на руки и даже не покачнулся.

— Эй, ты что? — спросил он, обнимая Гелю и пытаясь заглянуть ей в лицо.

— Сам ты эй! — Дочь уткнулась Николасу Александровичу куда-то в шею и обняла его еще крепче.

— Гель, а, Гель? Ты двойку получила? — осторожно поинтересовался папа.

— Я?! — Она оскорбленно отцепилась от Николаса Александровича, и тот поставил ее на землю. — Я никогда не получаю двоек! Просто соскучилась.

— Соскучилась? — Вид у папы был такой растерянный и недоверчивый, что сперва Геля совсем обиделась. А потом вспомнила — это же она не видела его почти три месяца, а папа-то расстался с ней всего лишь утром.

— Ладно. Забудь об этом, — буркнула Геля и забралась в машину. Все равно было немножко обидно.

— Гель, а, Гель? Что все-таки случилось? — спросил папа, поглядывая в зеркальце заднего вида.

«До фига чего случилось, папочка. Но рассказать тебе об этом я не могу, — вздохнула про себя секретный агент Фандорина. — Во-первых, тайна. Во-вторых, все равно не поверишь. Не хватало еще, чтобы и здесь меня таскали по детским психологам или как их там».

Поэтому отвечать Геля не стала, а, наоборот, спросила, задумчиво разглядывая большущие папины руки, сжимающие руль:

— Пап, а ты умеешь драться?

— Драться? — удивился Николас Александрович. — Что за странные вопросы? Интеллигентному человеку незачем драться. Он всегда найдет другой способ разрешить конфликт. А драки — это дикость.

Геля вспомнила Василия Савельевича. И Григория Вильгельмовича. Может, они и дикие. Но симпатичные. А папка… Папка все-таки немножко слишком ботан. Наверное, он просто не в курсе, бедняжка, что в жизни бывают такие конфликты, которые без драки разрешить невозможно.

— А я вот знаю двух интеллигентных людей… И еще одного — не очень интеллигентного, но очень, очень хорошего, — сказала Геля. — И, знаешь, они все здорово дерутся. Может быть, ты тоже смог бы научиться? Вот хоть с мамой на кикбоксинг походи, а, пап?

Мамин кикбоксинг приплела из лучших побуждений, но папа, похоже, обиделся. Так и молчали всю дорогу домой.

Геля же, вспомнив о маме, стала готовиться к встрече. Уж вот кому на шею точно не стоит бросаться. Если даже папа-ботан заподозрил неладное, то мама и подавно. Быстренько вытрясет из дочери правду, а после размажет по стенке за то, что поехала неизвестно куда с какой-то малознакомой теткой, да еще без разрешения. А Люсинду так и вовсе разорвет, или, страшно сказать, куда засунет ей и Алмаз, и сонолет, и будущее человечества. Геля горько вздохнула. Все-таки удержаться будет трудно, по маме она ужасно соскучилась.

Однако опасения ее были напрасны. Папа еще только собирался вставить ключ в замочную скважину, а мама уже распахнула дверь и рявкнула:

— Ну наконец-то!

Вопрос с объятиями отпал сам собой. Гораздо безопаснее обниматься с разъяренной гюрзой, чем с мамой, когда она в таком состоянии.

— Ангелина! Мне полчаса назад позвонили из лицея и сообщили, что ты прогуляла уроки, — прорычала мама. — Может, объяснишь, что за хрень происходит?

— Я так и знал, — упавшим голосом проговорил папа, втолкнул Гелю в квартиру и даже не стал отчитывать маму за слово «хрень».

— Ну. Я жду. — Мама приняла стойку боевой сахарницы, а Геля тоскливо вздохнула и повесила нос.

— Ангелина! — Голос мамы приобрел опасные грозовые интонации. Даже озоном запахло, как показалось Геле.

Девочка прикрыла глаза и заговорила:

— Жизнь проходит, мама. Я уже в шестом классе…

— Что?! — ошарашенно переспросила Алтын Фархатовна.

— Я уже в шестом классе, а ни разу еще не прогуливала школу, — пояснила Геля. — Вот и решила попробовать. Пока не поздно…

— Ерунда какая-то, — растерялся папа. — Но где же ты была?

— Так, нигде. Гуляла. Побродила по Александровскому саду, посидела на ступеньках дома Пашкова…

— Ну, знаешь, дочь, так нельзя… — начал папа.

А мама вдруг взяла Гелю за подбородок, заглянула в глаза, заблестевшие от подступающих слез, и спросила:

— Котеночек, ты что, поссорилась с мальчиком?

— С каким еще мальчиком? — осекся на полуслове папа.

А Геля разревелась уже по-настоящему и, позабыв об осторожности, повисла у мамы на шее.

— Какая разница — с каким? — яростно прошипела Алтын Фархатовна и, обнимая, повела рыдающую дочь к маленькому диванчику в гостиной, приговаривая: — Бедный мой котенок… Ну-ну, вы помиритесь, вот увидишь… Да он сам дурак…

— Н-не дурак… н-не помиримся… Мамааааа… я его больше ни-ик! — когда не увижу… мамочкааа!.. — заходилась Геля, цепляясь за Алтын Фархатовну. От мамы успокаивающе пахло горьковатыми лилиями, мятой и немножко котлетками.

— Он — что? Он уехал? — баюкая Гелю, тихонько спрашивала Алтын Фархатовна. — Ну-ну… Есть же интернет, скайп, телефон в конце концов… Не каменный век, котенок, все образуется, все будет хорошо…

— Ну, я пойду? — заискивающим тоном произнес папа. — Никак не могу дозвониться Эрасту. Наверное, в Третьяковке не ловит…