Читать книгу "Бастион одиночества - Джонатан Летем"

Проходя мимо Смит-стрит, он заметил человека на автозаправке «Шелл» — тот показывал куда-то вверх в направлении Бруклинской тюрьмы с раскрытым ртом и совершенной растерянностью на лице.

Неужели он не знает, что Супермена и тому подобных людей не существует?

А может, это снова Бадди Джейкобсен, убийца своей подружки, дрессировщик лошадей из Лонг-Айленда, — удирает из тюрьмы на связанных простынях? Два года назад весть о побеге Джейкобсена приковала к Бруклинской тюрьме всеобщее внимание. Пятичасовые новости не пропускал, наверное, ни один человек во всей округе. Изабелла Вендль не пережила бы подобного: побег преступника мог в одночасье распугать всех, кого она с таким трудом заманивала в Бурум-Хилл.

Дилан глянул на здание тюрьмы.

На его стене на высоте десятого этажа красовался самый огромный в истории человечества тэг. Буквы были выведены неровно, и это неудивительно, ведь наносили их, очевидно, распылителем из зависшего в воздухе вертолета, никак иначе. Так ведь? Так? Но даже кривые буквы поражали, превращали художества Моно и Ли на башне перед мостом в жалких карликов и заставляли любого мгновенно задаться вопросом: «Как, черт возьми, они это проделали?»

ДОЗА

Это был крик, требование, то, что нельзя оспорить. Угрюмая тюрьма, на которую никто никогда не смотрел, и краска, какой были покрыты стены всех общественных уборных в городе, — две вещи, обычно не обращающие на себя ни малейшего внимания, — объединились и теперь всем бросались в глаза. Пусть хоть и на один только день.

(Надпись исчезла с тюремной стены лишь через десять дней. Не так-то просто вычистить фасад двадцатишестиэтажного здания. Но и после того как меры наконец были приняты, на выдраенном бетоне остались призрачные следы букв.)

Дилан ошарашенно смотрел на тэг, испытывая в этот момент глубокое чувство вины, стремясь понять, вычислить, что упустил он в своем прежнем мире. Силясь прочесть зашифрованное в четырех буквах сообщение. Гадая, сообщение ли это.

Или просто тэг.

Кто-то кого-то предал, кто и кого — неведомо.

Кто-то умеет летать — но не ты.

Глава 18

Это случилось жарким июльским днем, за шесть недель до отъезда Дилана в колледж. Оторвав взгляд от строчек «Степного волка» Гессе, он поднял голову и увидел прислонившегося к прилавку его кафе Артура Ломба. Тот громко пыхтел, отлепляя от живота пропитанную потом белую футболку, подставлял красное лицо под прохладную струю кондиционера. В небольшом зале кафе больше никого не было: только они двое. Дилан был в перепачканном шоколадом халате поверх рубашки с коротким рукавом и в очках. «Оставайся в свете», его пластинка, заглушаемая гудением холодильников, была едва слышна. Наконец Артур повернулся к нему. Он выглядел таким же хилым, как прежде, штанины болтались на ногах, будто знамена, за ухом белела сигарета. Глаза были красные, маленькие, с морщинами вокруг, как у зародыша какого-нибудь животного. Увидев его, Дилан не особенно удивился: парень из Говануса мог легко забрести в Бруклин-Хайтс.

Он снял очки, отложил книгу в помятой обложке.

— Эй, Ди, дай-ка мне попробовать вот этого.

Дилан зачерпнул мороженое и протянул чашку Артуру. Тот кивнул на книгу.

— Зачем ты это читаешь?

— Почему бы и не почитать?

— Эти парни пишут чушь собачью. Эй, я слышал, ты собираешься поступать в колледж?

— От кого слышал?

— Уже и не помню. Наверное, твой отец разговаривал с Барри.

— Да, собираюсь в Вермонт.

— Круто. А я планирую пойти в Бруклинский колледж. Хожу на занятия в Марроу, даже сейчас, сдаю кое-какие хвосты.

Значит, Артур окончил все-таки школу, Дин-стрит не смогла затушить в нем огонь любознательности. Или же мать заставила его образумиться.

— А у тебя тут здорово, старик, — сказал Артур. — В жаркие дни деньги небось лопатой гребешь, а?

— Это тебе не такси. Мой заработок не зависит от количества проданного.

— На учебу зарабатываешь?

Призрачные пальцы крепко сжались вокруг воображаемой банковской книжки.

— Я заговорил об этом потому, что у меня к тебе есть одно предложение, — произнес Артур тоном прожженного дельца. — Я подумал, сначала встречусь с тобой, а уж потом пойду в магазин комиксов на Западной третьей. Я решил распрощаться со своей коллекцией. С первыми выпусками. И вспомнил про тебя.

— Почему?

— Ну, не знаю. Ты всегда говорил, что «Людей Икс», например, будешь покупать всю жизнь, до тех пор пока Крис Клэрмонт не перестанет их писать. Я считаю тебя серьезным коллекционером.

С Артуром Дилана многое связывало, этот парень был как запах, который никак не удается с себя смыть. И ведь он был прав, Дилан до сих пор питал слабость к «Людям Икс»: естественно, покупал их не каждый месяц, но иногда, а порой прочитывал прямо у стойки в табачном магазине на Четырнадцатой. Часто он занимался этим от нечего делать и с неохотой, так же, как встречался со своей подружкой, Эмми Сэффрич, с которой, кроме секса, его ничего не связывало. Месяцы между окончанием школы и началом учебы в колледже протекали в унылой неопределенности: ты уже предвкушал совершенно иную жизни, но она еще не наступила, и тебе приходилось по-прежнему жить с отцом, как маленькому. Появление в кафе Артура с его предложением прекрасно вписывалось в эту неопределенность.

— Но почему ты вдруг захотел продать свои первые выпуски?

— Гм. Черт. Деньги понадобились. — Артур имел весьма беспечный вид. — Вот я и подумал — самое время расстаться с коллекцией.

— Верно, верно, — ответил Дилан, притворяясь, будто обдумывает слова Артура.

— Сейчас на этом наверняка уже можно неплохо заработать. Все выпуски в отличном, ну или почти отличном состоянии.

— Угу.

У Дилана возник план, порожденный исключительно любопытством — а вовсе не желанием узнать что-либо о Мингусе или о кольце и не чувством вины, возникшем при виде «ДОЗЫ» на тюремной стене. Скорее всего Дилану просто захотелось в последний раз побывать у Артура дома, взглянуть на его комнату и, может, даже на маму. Только и всего. Он уезжал в Вермонт и чувствовал себя в безопасности, его уже почти не было здесь. Почему бы не попрощаться с тем, что оставалось позади?

— Когда к тебе можно прийти и посмотреть коллекцию? — спросил он с деланной невозмутимостью.

— Сегодня вечером.

Дилану показалось, Артур не верит своему счастью. Его предложение было выстрелом наугад, может, даже шуткой. Как при заключении любой блестящей сделки, обе стороны сейчас думали, что ловко одурачивают другую.

— Я освобождаюсь в одиннадцать, — сказал Дилан. — Будь дома.

Этот дом нисколько не изменился, будто провел все эти годы во вневременной капсуле: тот же ковер, то же пианино, те же кошки из черепахового панциря. Миссис Ломб, в футболке и без лифчика, слушала радио. С Диланом она поздоровалась с жалостной признательностью, видимо, удивляясь, что он до сих пор общается с ее сыном. «Какой ты великодушный, Дилан, — так и сквозило в каждом ее движении, — позволяешь мне надеяться, что ты и мой сын-балбес — люди одного уровня». Артур ушел в свою комнату и закрыл за собой дверь.