Читать книгу "Кентурион - Валерий Большаков"

Зухос устало спустился по ступеням, и пробурчал:

– Водой запаситесь… Пойдем через пустыню, потом вдоль Нила. В той деревне, где сразу два храма Нейт, верблюдов поменяем на лодки… Оттуда до Буколии пойдем водою…

Внезапно за спиною Зухоса послышался дребезжащий старческий голос:

– Здравствуй, Каар!

Тот-Кто-Велит резко обернулся. На ступенях стоял старик, на бритом черепе которого прыгал блик от факела.

– Мерир? – задрал брови Зухос. – Ты еще жив?

Мерир мелко закивал головой, отчего блик заскользил по блестящей лысине.

– Жив, Каар, жив…

– Я отрекся от этого имени! – процедил Зухос. – Не напоминай мне о нем!

– Это имя дала тебе твоя несчастная мать, – вздохнул Мерир. – Ты и от нее отрекся?

– От кого? – усмехнулся Каар. – Я не знаю той, которая родила меня! Я не помню ее! Зачем же мне отрекаться от призрака?! Его все равно что нет!

– Я был тебе как отец, – тихо проговорил Мерир. – Я лечил тебя, когда ты болел своими детскими хворями. Я учил тебя и даже открыл древние секреты сэтеп-са… Открыл не во благо, открыл во зло… А чем ты закончил обучение? Ты убил старого Мен-Кау-Дхаути… Каар, оставь тропу зла, прошу тебя! Ты все равно потерпишь поражение, даже если сперва тебе будет везти! Не обманывайся легкими победами – за ними последуют горчайшие поражения и постыдная смерть! Зачем ты так рвешься к своей гибели? Объясни!

– То, чего хочу я, – с вызовом произнес Зухос, – ведомо одному лишь мне! Думаешь, меня влечет бездна? Нет! Я был рожден в навозе и грязи, а подняться хочу до самых высот! Чтобы даже цари с императорами целовали мне ноги!

Мерир печально покивал головой.

– Ты хочешь унизить все народы, – сказал он, – и через то возвыситься? В этом твоя ошибка, Каар. Ибо не возвышение ждет тебя, а падение. Невозможно, пригнув всех, бросив их в навоз и грязь, остаться самому прямым и чистым. А тебе, Каар, и подавно, ибо на белых одеждах твоих не грязь, а кровь! Кровь испятнала руки твои, и ничем тебе не смыть ее, только собственной кровью. Ах, как бы я хотел удержать тебя, но нет сил моих! Мне остается только каяться и язвить себя за то, что посвятил тебя в тайны, приподнявшие тебя над смертными, ибо ум твой пропитан злобой, а в душе твоей – яд…

– Довольно причитать! – грубо оборвал его Зухос. – Кается он… А ты удавись! Или камень на шею – и в воду! Озеро рядом. Ты учил меня любви к миру, а мир любил меня? Люди отвергли Каара! Они смеялись и показывали пальцами, отворачивались, оплевывали, били чем попадя. Чего же вы все хотите в ответ? Любви?!

Зухос резко захохотал, и махнул рукой слугам:

– Двинулись!

Караван верблюдов шел размеренно и важно, не останавливаясь и не спеша. Колокольчики, висевшие на шеях горбатых, слуги Каара-Зухоса поснимали – звук в пустыне разносится далеко. Давно остались позади зеленеющие поля Та-Ше и оросительные каналы со скрипучими колесами. Унылые барханы и голые холмы вспучились вокруг. Жара убивала людей, а вот верблюдами она будто и не замечалась – животные шли себе и шли, кивая головами. За день проходили максимум три схена.

К вечеру третьего дня пути к Зухосу, ехавшему во главе каравана и одуревшему от жары, подогнал своего мехари[56]Торнай.

– Господин, – сказал он тревожно, – за нами кто-то следит!

– Кто?! – встрепенулся Зухос. – Где?

– Я видел всадника, съезжавшего с холма, а потом еще пыль поднялась над барханами, будто проскакал кто…

– Так… – тяжело сказал Зухос. – Скажи всем, чтобы береглись!

– Слушаю и повинуюсь…

Зухос забеспокоился. Длинноногий белый мехари поднимал его высоко над землей, куда выше, чем всадника на коне. Видно было далеко. Он внимательно осмотрелся. Все то же вокруг – гряды плоских холмов, на востоке – разрушенные скалы, наполовину рассыпавшиеся в щебень, волнистые барханы. Каар пригляделся… Чудится ему, что ли? Нет-нет, это взаправду! Вон, за тем песчаным холмом! Пыль! Кто мог поднять облако удушливого праха? Крупное животное? В пустыне такие не водятся, здесь самый крупный зверь – это ящерица.

– Торнай! – подозвал Зухос.

Слуга незамедлительно явился на зов.

– Поедешь со мной.

Два мехари продолжали ехать в составе каравана, пока верблюды не углубились в узенькую долинку меж двумя длинными грядами. Здесь Зухос подбодрил своего скакуна, Торнай – своего, и они отделились от общей кучи, свернули в сторону. Описав огромную петлю, объехав холмы с востока, мехари вернулись на собственные следы.

– Ох… – сказал Торнай.

Крупные отпечатки верблюдов перекрывались следами лошадиных копыт – отряд конников один раз пересек путь каравана, другой…

– Человек двадцать, не меньше, – определил Торнай.

– Возвращаемся, – буркнул Зухос.

Мехари, недовольно задирая спесивые морды, поскакали обратно. Караван ушел недалеко, подходя к высокому холму с обрывистыми склонами. У подножия бурела трава.

– Вот что… – проговорил Зухос, соображая. – Приманим этих, кто там нас выслеживает. Вон, место подходящее, у холма! Говорите громко, остановите верблюдов, походите вокруг, вроде как собираете веточки и сухой навоз для костра.

– А на самом деле?

– Засядем на вершине!

Караван, как шел, так и на стоянку «оформлялся» постепенно и не торопясь. Громко покрикивая, погонщики подводили верблюдов к склонам, где в глубинах таилась влага, но наружу не пробивалась. Только жесткая трава топорщилась растрепанными пучками, да пара хилых акаций, истрепанных ветром, прижились на старой осыпи.

Хойте с Граником продолжали орать и переговариваться, а все остальные потихоньку обогнули холм и вползли на его каменистую верхушку. Отсюда весь лагерь был как пирог на блюде – нарезай и ешь.

– Может, зря? – засомневался Икеда. – Да не придут они…

Но «они» пришли. Из-за скопища барханов выскочили, гикая и свистя, десятка два всадников на маленьких густогривых лошадках. На всадниках были хитоны с широкой каймой, а плащи им заменяли львиные и леопардовые шкуры. В руках они сжимали небольшие щиты из слоновьей кожи и маленькие копья с широкими наконечниками.

– Ливийцы! – прошипел Икеда, подтягивая лук.

Зухос остановил его движением руки.

– Не стрелять! Я попробую найти в них друзей…

Улыбка зазмеилась по губам Зухоса. Он спокойно встал во весь рост, и поднял руки. Ливийцы, носившиеся по лагерю, подняли лошадок на дыбки. Резкие голоса команд направили всадников в одну сторону – они подъехали к склону, и задрали головы, наблюдая, как безоружный человек спокойно спускается к ним по осыпи, шурша камешками.