Читать книгу "Маленький содом - Георгий Стаматов"

бога! — вскрикнул Даков, увидев свою супругу в болгарском национальном наряде.— На бал приедут иностранцы. Что они подумают о нас, встретив такую «болгарку»?

   —  По-твоему, этот наряд мне не к лицу?

   —  Она еще спрашивает!

   —  А Драге он идет?

   —  Конечно.

   —  Значит, лучше быть деревенской девкой?

   —  Красивой, а не...

Драга, случайно подслушавшая этот комплимент по своему адресу, стала носить национальный костюм.

Барыня теперь видеть не могла свою служанку.

Как-то раз утром она накинулась на Драгу:

   —  Сейчас же выбрось эти тряпки! Пока служишь у меня, должна одеваться по-городскому.

Девушка подчинилась безропотно и спрятала в сундучок платье, которое хозяйка предала анафеме.

Потом она купила себе блузку, точь-в-точь такую, какую носила дочка помощника кмета, учительница, знакомая Даковых. По праздникам Драга повязывала шею алой лентой и завивала волосы кудряшками.

Учительница, увидев эту блузку, перестала бывать у Даковых.

   —  Остается только повести ее в клуб!

Хозяйка опять накинулась на Драгу:

   —  Никаких блузок, ленточек и кудряшек!

И блузка с ленточкой, как и национальный костюм, очутились в сундучке.

Тогда Драга заказала себе простенькое темное платье.

Но волосы у нее были светлые, лицо белое и румяное, и в черном платье она казалась юной мадонной.

Драга не сердилась на хозяйку, боялась только, как бы не уволили.

Ведь жилось ей все-таки хорошо. Другие служанки ей завидовали: «Ишь как живет: отдельная комнатка, хозяйская постель, сытная пища; в доме бывают видные люди; постоянно вечера, обеды, музыка». Завидовали ей и родственники: она ничего не просила у них, ни в чем не нуждалась.

Но вот однажды к ней явилась целая депутация односельчан: оказалось, что за нее сватается самый богатый парень в родной деревне.

Драга только усмехнулась и наотрез отказала ему.

В квартире переполох; все перевернуто вверх дном. У хозяйки пропала серебряная ложечка от сервиза — подарок матери. Дело не в цене; ложечка была дорога как память.

Дакова не подозревала Драгу в воровстве, но все-таки решила обыскать сундучок в ее отсутствие.

Однако не успела она поднять крышку, как вошла Драга.

   —  Госпожа... Прошу вас... Не делайте этого!..— сказала она, бледнея.

Но Дакова уже рылась в сундучке.

   —  Это... косынка... в ней... — пролепетала девушка.

   —  Посмотрим, что в нее завернуто... Ведь я тебе же добра желаю,— обыщу, никто тебя не будет подозревать. Чего ты боишься? Неужели думаешь, что я ее возьму?

Драга то краснела, то бледнела.

Хозяйка развернула новенькую изящную шелковую косынку — свой подарок — и... увидела фотографическую карточку собственного супруга!

Дакова остолбенела и несколько секунд не могла прийти в себя.

Драга готова была провалиться сквозь землю. Уж лучше бы у нее нашли весь сервиз, только б не эту фотографию, думала она с ужасом.

Хозяйка впилась глазами в девушку, как удав, готовый броситься на свою добычу.

   —  Как это к тебе попало? — прошипела она.

Но тут в ней заговорило самолюбие: ведь объясняться с прислугой неприлично. Даковой хотелось ударить девушку, но это ей не позволило воспитание. Она поднялась и молча ушла к себе в комнату.

Драга прислонилась к стене.

Карточку хозяина она унесла из гостиной; там их было штук двадцать, и снят он был в разных позах и в разных возрастах.

Гимназистки покупают фотографии знаменитых артистов и хранят их под подушкой. Драга была счастливее гимназисток — она любовалась на своего кумира каждый день.

По утрам девушка приносила ему чай, потом убирала его спальню. Она изучила все привычки хозяина и заботливо наводила порядок в комнате. По вечерам она приготовляла ему постель, не смея даже присесть,— и не из боязни, а от застенчивости.

Как-то раз, оставшись одна в доме, она прошла в гостиную и принялась разглядывать фотографии. Все они ей нравились — и та, на которой он был снят юным студентиком среди веселой компании, в фуражке набекрень, и та, на которой он, в сюртуке, сидел рядом со своими коллегами. Всегда и везде он казался ей красивейшим из мужчин.

Перед тем как лечь спать, она закрыла дверь на ключ, достала свою, только что унесенную из гостиной фотографию хозяина и все смотрела на нее, все смотрела — никак насмотреться не могла. Так и уснула с карточкой.

Проснувшись, Драга спрятала фотографию в сундучок.

В душе ее пробудилось что-то совсем новое — страшное и сладкое, очень смутное, затуманенное бессознательным благоговением.

Однажды ночью ей почудилось, будто он вошел к ней в комнату и стал возле кровати. Она не пошевельнулась, не вскрикнула, не испугалась.

Прислушалась — никого. Значит, это был сон... И она заплакала.

Дакова с величественным видом вошла в кабинет своего мужа.

Да, своего мужа! Пусть он ее ненавидит, а все-таки он ее законный супруг, и она имеет право требовать у него отчета.

Она подошла к нему вплотную и положила перед ним фотографию. Даков взглянул на жену и подумал: уж не рехнулась ли она?

   —  Что это такое?

   —  Не важно — что это; важно — где я это нашла.

   —  Что за вздор ты городишь!

   —  Нет, не вздор! Эту фотографию, милостивый государь, я нашла в сундуке нашей прислуги Драги.

   —  В сундуке Драги?

   —  Да, да, да!..

   —  Как она туда попала?

   —  Вам лучше знать!

«Так вот в чем она меня подозревает!»

Ему вспомнилось несколько мелких эпизодов, и они сейчас выдали ему тайну Драги. Мог ли он предполагать, что эта девочка увлечется им, да и вообще можно ли было думать, что в таком доме, как их дом, зародится подобное чувство?

   —  Что же вы молчите? — спросила его жена.

   —  Объясните, чего вы от меня хотите?

   —  Отвечайте, что все это значит?

В нем вспыхнуло злорадство:

   —  А если я не желаю давать объяснения?

   —  Значит, вы не отрицаете, что это вы дали ей фотографию? Да?

   —  Да, да, да! Только не смейте обижать девушку, а не то... Ну, теперь уходите!

   —  Какая мерзость! Признался!

И она гордо выпрямилась.

   —  Я знаю, что вы меня не любите, что у вас есть любовницы. Но я не позволю вам унижать меня в моем собственном доме да еще перед деревенской девкой... прислугой. Пока я ношу вашу фамилию, я не позволю ее позорить... Не оправдывайтесь! Раз вы избегаете ласк законной супруги, значит иначе о вас и думать не приходится. Хватит, натерпелась! И я ведь женщина. Вы, милостивый государь, в свое время получили от меня дар, более редкий,