Читать книгу "Эйнемида IV. Солнце нового мира. - Антон Чигинёв"

не понял. К тому же, в таком деле необходим кто-то, умеющий мыслить рассудительно.

‒ Умеющий мыслить рассудительно в такое дело бы не ввязался, ‒ усмехнулся Эолай. ‒ Плыть неведомо куда, чтобы отыскать неведомо что ‒ для этого нужно быть настоящим безумцем… Наверное поэтому я и верю, что вам всё удастся.

Заполнившая порт толпа почтительно расступилась, когда на набережной появился величественный седой старик, сопровождаемый совсем ещё юной русоволосой девушкой в скромной голубой накидке. Девушкой, которую Хилон до сих пор не мог привыкнуть звать женой. Фелию, младшую дочь самого Проклида, выдали за него едва не сразу по окончании войны, и выбор оказался необычайно удачным. Девушка была кротка нравом, прекрасно воспитана, а самое главное ‒ понесла на первый же месяц после свадьбы, и жрецы Эретероса без сомнений подтвердили, что будет мальчик. Это развязывало Хилону руки для его предприятия, за что он был жене необычайно благодарен

‒ Отец, ‒ Хилон почтительно сделал три шага вперёд и обнял старика.

‒ Пришёл проводить тебя, сын, ‒ Евмолп по-деловому осмотрел Хилона, а затем красавицу «Любовь», щеголяющую свежевыкрашенными красными бортами. ‒ Всё готово к отъезду? Товары погрузили?

‒ Да, отец, всё как ты советовал.

‒ Хорошо. Масло обменяете в Ретии на зерно и солонину и до Фавонии вам хватит с лихвой, а что останется ‒ раздадите колонистам. Тефей говорил, зимы там суровые, никакой запас лишним не будет. Тефей…

Он осёкся на полуслове, точно проглотив сухой комок. Хилон шагнул вперёд и осторожно придержал старика за предплечье.

‒ Я всё выясню, отец. Я дознаюсь, кто в этом виновен...

Евмолп благодарно сжал хилоново запястье.

‒ Тефея этим всё равно не вернёшь, ‒ вздохнул он. ‒ Лучше позаботься о том, чтобы вернуться самому… Ладно, сын, иди уже, прощайся с женой.

Хилон подошел к встрепенувшейся Фелии и, мягко улыбаясь, положил руку на округлившийся живот.

‒ Я уезжаю, ‒ промолвил он. ‒ Не могу не ехать.

‒ Я знаю, муж мой, ‒ девушка выдавила из себя вымученную улыбку, но глаза её заблестели.

‒ Хотел бы я быть рядом, когда он родится… К твоему приданому я распорядился прибавить четверть моего состояния, остальное же пусть достанется ребёнку. Если спустя три года от меня не будет вестей, ты вольна вступить в новый брак. Пусть мой отец подыщет тебе достойного мужа.

‒ Я не желаю думать об этом, муж мой, ‒ Фелия подняла взгляд, и Хилон понял, что она не лукавит. ‒ Возвращайся в свой дом, он будет ждать тебя… и я буду ждать.

‒ Достойный ответ, ‒ кивнул Евмолп. ‒ Мы будем ждать. Сам я обещать не могу, не те уже годы, но твои сын, жена и очаг дождутся. Ты должен вернуться к ним, не забывай об этом.

‒ Я сделаю всё, что смогу, отец, но на случай, если… ‒ Хилон нерешительно взглянул на названного отца. ‒ Мы уговорились с Эолаем, что если родится девочка, он сам попросит тебя об усыновлении, дабы твой род не прервался.

‒ И даже женюсь, ‒ усмехнулся Эолай. ‒ Когда-то ведь всё равно придётся.

‒ Вот как! Славно вы всё решили, сорванцы, славно, ‒ Евмолп густо рассмеялся и добавил печально. ‒ Разве дело только в роде, мальчик мой? Я уже потерял одного сына, и не хотел бы лишиться второго, поэтому возвращайся живым и как можно скорее.

‒ Наварх, ветер меняется, надо торопиться, ‒ над бортом «Любви» выросла огненно-рыжая голова кормчего Келевста. Уж этот-то наверняка сомнениями не терзался. Велят плыть ‒ плывём, а что там и к чему пускай умные решают. Нам лишь бы вёсла за дно не цеплялись.

‒ Да, вам пора, ‒ кивнул Евмолп и, с неожиданной для старца силой, прижал Хилона к груди. ‒ Пусть хранят вас все боги и даэмоны!

‒ Ну что ж, доброго пути, друг мой, ‒ Эолай подошёл следом, раскрывая объятья. ‒ Не будь дураком и разберись уж там что к чему. А если действительно найдёшь тех, кто виноват в его смерти, заставь мерзавцев пожалеть, что родились на свет.

Хилон взошёл на корабль последним. Моряки сноровисто втянули сходни, а их товарищи ловко оттолкнули судно от берега. Вёсла ударили о воду, захлопал распускаемый парус. Ветер наполнил розовое полотнище и понёс «Любовь» к выходу из залива, а Хилон всё смотрел на стремительно отдаляющийся город, до последнего пытаясь не упустить из виду три едва заметные фигурки на причале. Всё дальше, и дальше в море уходил корабль, один за одним таяли в дымке дома златообильной Сенхеи. Дольше всех была видна тёмная громада Хлебной биржи, но вскоре исчезла и она, а за нею и окружающие Сенхею горы. На прощание сверкнув лучом солнца на снеговой вершине, эйнемский берег скрылся за горизонтом.

***

‒ Ге-ерми-и-ий! Ге-ерми-ий! Где мой муж! Позовите! Умоляю! Ге-е-рми-и-й!

Кинана привычным движением набросила на плечи нагрудник и расставила руки, позволяя Аркиппу помочь с завязками. Высокое бронзовое зеркало отразило бледную мрачную девушку в военном хитоне царских цветов. Серое и чёрное, только серое и чёрное.

‒ Ге-ерми-и-ий! Ну где же ты?! Гермий!

‒ Всё готово, сестра моя, ‒ ловко опершись на костыль, Темен опоясал Кинану тяжёлым железным поясом с кривым гисерским мечом. Дядиным мечом. Её трофей, пожалуй, что самый главный из всех. ‒ Мы едем от дворца к священной роще, потом церемония, потом пир. Ты помнишь, что делать и что говорить?

‒ С каких пор ты стал звать меня сестрой?

‒ Сегодня лишняя торжественность не повредит, ‒ Темен мягко укрыл плечи девушки шкурой волкомедведя и ободряюще сжал их. ‒ Великий день, Кинана. Скоро ты наденешь Каменный венец, и Герия наконец получит правителя, её достойного.

‒ Ге-е-ермий! Талая, госпожа моя! Мне страшно! Гермий!

‒ Достойного ли? Ну-ну, ‒ криво усмехнувшись, Кинана взяла со стола увенчанный чёрным гребнем шлем. ‒ Идём.

Шумно выдохнув, она направилась к выходу из отцовской спальни, которую всё никак не могла привыкнуть называть своей. Темен и Аркипп последовали за ней.

‒ Ге-е-рмий! Тала-а-ая! Ге-ермий! Помогите!

У ведущего на женскую половину коридора Кинана резко остановилась и решительно свернула.

‒ Кинана, у нас мало времени, все ждут… ‒ встревоженно сказал Темен.

Не отвечая, царица едва ли не бегом ринулась по коридору. Переглянувшись, Темен с Аркиппом устремились следом.

В комнате пахло кровью, благовониями и чем-то ещё, неуловимо противным и липким. Шестеро повитух из храма Осмэ и необычайно мрачный жрец в чёрно-белой аболле окружили