Читать книгу "Город Антонеску. Книга 2 - Яков Григорьевич Верховский"

даже бордели.

Давно уже нет комиссионок.

Исчезли менялы валюты, толкавшиеся все эти годы на углу Дерибасовской и Адольфа Гитлера. Исчез белоголовый мальчишка-чистильщик сапог с Коблевской.

На Привозе хоть шаром покати. Ни хлеба, ни масла, ни молока.

Только торговки зеленью сидят, но и они притихли.

Где их румынское ласковое: «Пофтым-мулцумеск»!..

Где их разухабистое: «Мужчина! Шо вам не ндравятся наши синенькие?»

Привоз – этот вечный барометр Одессы – затих, как затихает природа перед бурей.

ИЗ ДНЕВНИКА АДРИАНА ОРЖЕХОВСКОГО

«23 марта 1944, четверг. Уже 4-й день наш магазин пуст и закрыт. Дело в том, что красные молниеносно продвигаются вперед. Уже занята Жмеринка, вступили в Бессарабию…

Если они займут Кишинев, мы будем окружены, и многие, которым нужно удирать, окажутся в ловушке…»

Официально Одесса перейдет под власть немцев только 18 марта 1944-го, когда будет подписан протокол, отдающий город в распоряжение генералу Хельге Артуру Аулебу – специальному уполномоченному Верховного главнокомандования германской армии.

Но и до подписания этого протокола немцы уже полные хозяева.

Это чувствуется во всем.

По улицам шастают забрызганные грязью немецкие военные машины.

На Греческой площади, напротив Круглого дома, уже вовсю свирепствует гестапо.

Вечерами на темных неосвещенных улицах слышатся крики, выстрелы.

Все чаще звучит сирена воздушной тревоги, и кажется, что в город снова пришла война, но только в другом, еще более страшном обличье.

Ходят слухи, что немцы при отступлении взорвут город, вместе со всеми жителями. Ходят слухи, что в порту уже даже закладывают мины.

А еще говорят, что русские, когда войдут, то сразу же всех мужчин на фронт погонят, а женщин в Сибирь сошлют, как шлюх, что с оккупантами гуляли. Об этом, кстати, вещает и местное радио.

Это местное радио вещает теперь уже новым голосом – гортанным зловещим голосом с явным немецким акцентом. Голос требует соблюдать порядок – «ordnung», грозит нарушающим его всякими карами и… усиливает панику.

А в Одессе паника. Настоящая паника.

Такая паника, какой наш город, склонный вообще впадать в панику, за все почти 200 лет своего существования еще не знал.

Люди мечутся и не могут решить, кого, собственно, им нужно бояться – немцев, которые взорвут их при отступлении, или русских, которые, когда войдут, уж точно погонят на фронт или, еще того хуже, сошлют в Сибирь?

Большая часть румынских, военных и тех, гражданских, которые слетелись сюда в поисках легкой наживы, уже покинули город, а вот «новая одесская элита»… все еще в Одессе.

Румыны, как видно, понимают всю «сложность» положения коллаборационистов и надо отдать им должное – пытаются помочь. Так, еще в начале марта на Ланжероновской был открыт эвакуационный пункт, где можно было получить посадочный талон на специальный эвакуационный поезд и даже еще 1000 марок, так сказать «на непредвиденные расходы».

Этот поезд действительно 23 марта 1944-го вывез в Румынию более 8000 одесситов: врачей, адвокатов, артистов и просто богатых людей – владельцев ресторанов, газет, магазинов и публичных домов.

Говорят, что поездка была не легкой – в пути их сильно бомбили, а в Тимишоаре, куда они в конце попали, их «накрыл» советский НКВД.

Наивные эти «беженцы» были возвращены в Одессу и в лучшем случае сосланы в Сибирь, а в худшем…

Об этом, худшем случае, наверное, мог бы рассказать нам профессор Петр Часовников, если бы остался жив.

Родители Ролли тоже, конечно, были в панике.

Нет, они почему-то совсем не боялись, что немцы взорвут их при отступлении, да и русских они не боялись.

Они боялись лишь одного: что могут их не дождаться!

И Изя и Тася прекрасно понимали, что в существующей ситуации румынский «Ордин де либертате» не может спасти их – в гестапо скорее всего только посмеются над этим свидетельством об освобождении из «Куртя-Марциалэ» да заодно и над самим «Куртя-Марциалэ» тоже.

Но трагедия была в другом: добытое с таким трудом свидетельство о крещении Ролли в Свято-Ильинском храме тоже, как оказалось, не имело силы – дитя евреев, для немцев она оставалась еврейкой, крещенной, может быть, но – еврейкой. Со всеми вытекающими последствиями…

Положение казалось безвыходным – им снова, в который раз, грозила смерть.

Как можно описать Страх?

Страх, вызванный смертельной опасностью и особенно мучительный собственным бессилием перед ней?

Страх, который, как говорили древние, в сто крат страшнее, чем сама смерть?

Именно этот страх сопровождал их днем и ночью все годы оккупации. Они испытывали его в горящей школе на Новосельской, в Тюремном замке, в развалке на Софиевской, в «Куртя-Марциалэ», и вот теперь, буквально на пороге освобождения, этот мучительный страх снова протягивает к ним свои когтистые лапы.

Квартира бабушек на Успенской уже не может служить убежищем – их пребывание здесь, опасное само по себе, подвергает опасности еще и старушек.

Храбрые бабушки молчат, но это не меняет дела.

Нужно на что-то решиться. Что-то делать.

Куда-то бежать…

И тут Тася неожиданно высказала одну из своих обычных невероятных идей: бежать… ну, конечно, бежать… только… бежать вместе с румынами!

Бежать с румынами?!

Это, на первый взгляд, действительно кажется странным, но, видимо, единственная возможность спастись от немцев – это бежать с румынами. Уехать из Одессы на том самом эвакуационном поезде, который должен увезти в Румынию всю «новую одесскую элиту».

Изя, конечно, был в шоке – он все еще не привык к «бредовым» идеям своей жены. Но выбора у них, действительно не было – нужно было спасать ребенка и спасаться самим. Особенно знаковым казалось, что этот эвакуационный поезд, по слухам, идет в Тимишоару, город, где живет Зембряну – близкий им человек, почти родственник, который обязательно поможет.

Ну что ж, с румынами, так с румынами!

О возможных последствиях этого шага думать пока не хотелось.

Сегодня главное – это бежать!

Не важно куда, с кем и что там будет потом.

Оставалось понять, как возможно это осуществить.

Как попасть на этот элитный эвакуационный поезд?

Где получить посадочные талоны?

Они ведь даже сунуться не могут на эвакуационный пункт.

Да и прав никаких на эвакуацию у них нет.

Кто они такие, на самом деле? Беглые евреи, единственным документом которых является свидетельство об освобождении из тюрьмы «Куртя-Марциалэ».

Ну вот, и снова тупик, и снова отчаянье…

Но тут Надя Ефремова, крестная мама Ролли, неожиданно предложила им «посоветоваться» с секретарем «Куртя-Марциалэ» подполковником Былку.

«Послушайте, Изя, – сказала, – почему бы вам не посоветоваться с домнуле Былку – он очень умный человек и обязательно что-нибудь придумает».

Изя удивился: «А разве секретарь Военного Трибунала еще не уехал?».

«Нет, –