Читать книгу "Серебряное пламя - Сьюзен Джонсон"

— Ты отлично умеешь устраиваться, — пробормотал Трей сухо, его взгляд медленно обследовал роскошную комнату, — и умеешь находить деньги.

Импрес вздрогнула, и гнев, который бушевал в ней весь день, гнев, с которым она наблюдала, как Трей накачивался бренди в ее гостиной, пытаясь оскорбить своего соперника, наконец, вырвался наружу.

— Теперь я не нуждаюсь в деньгах, — ответила она едко. — Может быть, ты, наконец, уйдешь?

— Если, — сказал Трей, улыбаясь и не обращая внимания на ее вспышку, внимательно рассматривая жемчужное колье на ее шее, — ты и дальше будешь жить в таком великолепии, то вскоре станешь нуждаться.

— Не понимаю, почему я должна объяснять тебе, что все это Гая. Его наследство было восстановлено вместе с титулом. — Слова прозвучали холодно, ровно и отчужденно.

— Надеюсь, это достаточно большое состояние, чтобы соответствовать той репутации, которую ты, без сомнения, приобрела вместе с этим мужским гаремом, который развлекаешь. — Хотя Трей жил своей жизнью, игнорируя общественное мнение, он понимал, что женщина не может позволить себе такую свободу без порицания.

— Достаточно, — повторила Импрес ломким голосом, стараясь держать себя в руках, решив, что Трей может думать все, что ему вздумается. Она не собиралась рассказывать ему о своей монашеской жизни. Это только увеличило бы его самонадеянность.

Глядя на Трея, развалившегося в кресле, она подумала, что, впрочем, его самонадеянность имеет основание. Но именно потому, что Трей был приятен, красив и возбуждал ее, дышать одним воздухом с ним было вредно. Некогда он предложил ей то, что предлагал и другим женщинам, и было просто наивно ожидать чего-то большего. Подобно другим, ей следовало бы меньше забивать себе голову его обаянием. Она не позволит волновать себя. Глубоко вздохнув, Импрес сказала, как ей казалось, нейтральным тоном:

— Пожалуйста, уходи, мне надо переодеться. Вечером я иду в оперу на «Таис».

Молчание в ответ.

— «Таис» — моя любимая вещь, а я не приглашен? — Улыбка Трея была очаровательна.

— Нет, — ответила она непоколебимо, пытаясь контролировать дыхание, что было довольно трудно рядом с Треем, сидевшим так близко, что к нему можно было прикоснуться. Пальцы Импрес теребили бархат юбки.

— Жаль.

— Уверена, что как-нибудь сумеешь развлечь себя. Ты, — спросила она, надеясь, что ее вопрос прозвучит безразлично, — захватил с собой жену?

— К счастью, — ответил он, сияя, — у меня нет жены. Вспышка гнева была ее реакцией на его небрежность.

— Ждешь поздравлений?

— Вполне определенно. — Его улыбка была полна опьяняющего призыва.

— Тогда считай, что они уже сделаны, — ответила она коротко, направляясь к двери и открывая ее.

Как это типично для Трея — ловко избавиться от нежелательной женщины. Его тон был ласковым, улыбка успокаивающей, словно жена была быстро преходящим беспокойством.

— А где мистер Майлс? — спросил он прямо, принимая ее намек и поднимаясь. Вопрос был формальным, существование мистера Майлса совершенно не интересовало его.

— К счастью, нет мистера Майлса, — ответила Импрес, передразнивая легкомысленный тон, которым он сообщил о разводе с женой.

Его темные брови вопросительно поднялись.

— А зачем он был нужен? — спросил Трей. Для человека, умудренного опытом, причина была ясна, но он был настолько раздражен, что невежливо настаивал на ответе.

Импрес заколебалась, не столько думая об ответе сколько намереваясь удержать существование Макса в секрете от Трея.

— Видишь ли, меня больше устраивает положение вдовы.

— Ах, да, веселая вдова, — прервал он Импрес, откровенно напоминая об ее сексуальности. — Вижу, как мужчин влечет к твоей дружелюбной натуре. — Тон у него был шутливый, а глаза холодные.

— Почему ты настаиваешь на сексуальном значении каждого моего слова? — возразила она, прикрывая опять дверь, чтобы слуги не услышали их разговора.

— Я бы обошелся другими словами, — сказал он негромко, — если бы не видел такое море похоти сегодня на чаепитии. — Его нахмуренные брови причудливо опустились. — Восхищаюсь твоей способностью, — продолжал он сухо. — Никто не ушел с разбитыми надеждами.

Ее манеры, черт их побери, были поразительны. Грациозные, приглашающие, дающие мимолетное впечатление искренности, а когда она опускала ресницы, то просто призывала к флирту.

— Не тебе говорить, — отрезала Импрес, готовая затопать ногами от возмущения при виде его ханжества.

— Для мужчины это совсем другое дело.

Не было вежливого извинения, только этот оправдывающий себя ответ. Как типично для Трея!

— В чем же, — ледяным голосом спросила Импрес, — состоит разница? — Стандартная фраза Трея в дополнение к его чертовому высокомерному лицемерию довела ее до кипения.

— У нас больше свободы. — Его тон был ленивый, а слова-сокрушающими.

— Можешь так считать. Но я, однако, сделала открытие, — сказала Импрес, глядя ему прямо в глаза, — моя свобода совершенно равна твоей.

Трей, стоявший на некотором расстоянии от нее, рядом с креслом, с которого он недавно поднялся, двинулся по направлению к Импрес мягкой скользящей походкой, которая, как она подумала, не потревожит в лесу сухих опавших листьев. Он остановился совсем рядом, с трудом обуздывая свой темперамент, и сказал с уничтожающей вежливостью:

— Знаешь ли, дорогая, у такой свободы могут быть некоторые физические последствия.

Импрес напряглась. Знает ли он о Максе? Не был ли весь этот дразнящий разговор просто игрой кошки с мышкой? Почему он оказался более напыщенным, чем она помнила?

— Когда ты приехал в Париж? — спросила она слишком быстро, слишком грубовато, внезапно взволнованная тем, что Трей приехал из-за сына.

Он коротко поклонился, и сапфировые пуговицы на его жилете на мгновение сверкнули, как бы напоминая о богатстве их обладателя.

— Сегодня, — ответил Трей. — Могу ли я навестить тебя попозже вечером, после оперы, и приобщиться к твоей свободе? — Тон у него был очень корректный, словно рядом с Импрес сидела строгая тетушка; почтительный наклон головы — безукоризненный; только мягкое подчеркивание слов и его насмешливые глаза были непочтительны.

Он не знает о Максе, подумала она, глядя в эти насмешливые томные глаза. Они были слишком чувственны под ленивой усмешкой. Трей просто заинтересован в удовлетворении своих плотских побуждений.

— Боюсь, что вечером буду занята. — Ее выражение и тон ответа намекали на то, что она занята постоянно.

— Тогда завтра? — предложил он мягко, не обращая внимания на форму и смысл ее ответа.

— Нет, — ответила Импрес ровно. Ее терзало то, с какой беззаботностью сделал он свое грубое предложение, уверенный, что она примет его; раздражала собственная тяга к Трею, к горячему страстному призыву в его глазах словно она только и ждала, горя в лихорадке, что протянет руку и скажет: «Пошли».