Читать книгу "Только хорошие индейцы - Стивен Грэм Джонс"

Потому что, потому что, потому что.

Где-то глубоко внутри у нее перехватывает дыхание, и она останавливается, держась рукой за осину или за березу, она не знает этих глупых деревьев, деревья годятся только для строительства баскетбольных площадок. Но это дерево все равно ее поддерживает. Она в благодарность похлопывает его и смотрит мимо, туда, где ей предстоит умереть.

Это поле из … не из снежных выступов, нет, там их нет.

Из костей.

– Что? – удивляется она.

Она ведь не могла уйти так далеко. Река Марайас, та бойня или что там случилось? Кости ведь не могут до сих пор лежать тут с тех самых времен?

Кости так долго не сохраняются.

Разве что… Разве что она уже умерла несколько шагов назад и теперь идет вперед сквозь прошлое своего народа. Так люди умирают?

Она оглядывается – ничто не зовет ее вернуться – и идет вперед, пошатываясь, как пьяная, чтобы разгадать эту последнюю Великую индейскую тайну.

Это другой мир, такой, что ей хочется затаить дыхание. Не потому, что ей противно им дышать, а потому, что он священный. Вокруг нее лежат скелеты. Не скелеты индейцев, теперь она это видит, это не человеческие скелеты, а… крупного рогатого скота? Ее новый отец рассказывал ей о тайниках гризли, но медведи всегда устраивают их в лесу, не на открытых местах.

Нет, это что-то другое, что-то похуже.

Вапити.

Денора кивает сама себе, мысленно складывает мозаику из костей.

Точно вапити.

Вот половина рогов одного самца, они стоят вертикально, не выгоревшие и замерзшие, и… она быстрее оглядывается вокруг, все больше отчаиваясь.

Это же не может быть то самое место? То место, о котором ее отец никогда ей не рассказывал, где он и его друзья уничтожили всех вапити десять лет назад?

Однако это то самое место.

Денора с трудом глотает, опускается на колени, проводит рукой по плавному изгибу ребра, отполированному ветром и дождями, до того места, где оно почти посередине перебито. И соседнее ребро точно такое же. Перебито выстрелом из ружья. Может быть, даже пулей, выпущенной из ружья ее отца.

Денора смотрит вверх, на крутой склон, она почти слышит ружейные выстрелы, почти видит своего отца, и Кассиди, Рикки и Льюиса, таких гордых, взволнованных такой удачей, тем, какие они замечательные охотники.

Ей кажется, что ее сердце делает один удар и замирает в груди.

– Папа, – произносит она.

Вот где это произошло.

Ее новый отец рассказывал, что конец той истории был таким: ее родной отец и его дружки сбросили своего добытого, уже разделанного оленя с этого склона, но сначала пробовали торговаться, чтобы им разрешили оставить хотя бы только, пожалуйста, даже не часть мяса, даже не того новорожденного теленка.

Вот когда она поняла, что все так и было. Потому что именно об этом попросил ее настоящий отец: рога.

Но если это правда, значит… значит, ее отец действительно это сделал? Вместо того, чтобы быть среди тех, кто сидел в лагере, когда вокруг дождем сыпались пули и пробивали шкуры на стенах типи, как бывало с черноногими, с другими индейцами по всей Америке, ее отец был тем, кто посылал пули, и, вероятно, смеялся, охваченный безумием происходящего, из-за того, что в такой дали от всех они могли делать все, что угодно.

– Мне жаль, – говорит Денора ребру оленя у себя под рукой и закрывает глаза.

Хорошее место, говорит она себе. Вполне хорошее место. Она может лечь здесь вместе с ними? Если они ее примут.

Она открывает глаза спустя десять или двадцать секунд, потому что слышит хруст снега за спиной.

Она с трудом распрямляется, но она должна это сделать, должна обернуться.

Женщина с Головой Вапити.

Она совсем близко, и ее голова выглядит еще более неправильной.

Но она не смотрит на Денору, она совершенно забыла о Деноре.

Женщина с Головой Вапити тоже падает на колени, ее человеческие руки тянутся к этим оленьим костям, нос опускается и касается черепа, и остается там.

Денора тяжело дышит, не может пошевелиться.

Внезапно Женщина с Головой Вапити вскакивает, вертит своей длинной головой, она ищет… ищет…

Вот.

Просто обледеневший пучок травы, ничем не отличающийся от других.

Но не для нее.

Она подходит к нему, падает на оба человеческих колена над ним, опускает голову.

– Ты… ты была здесь в тот день? – спрашивает Денора, и Женщина с Головой Вапити резко поднимает голову, ее глаза горят свирепым огнем.

Денора тянет было руку к ней, как будто дочь убийцы Женщины с Головой Вапити может что-то изменить, но потом вспоминает изуродованное тело Виктора Желтого Хвоста. И Кассиди, и Джолин. Своего отца. Она отдергивает руку, прижимает к груди и держит ее там.

Женщина с Головой Вапити наклоняется, опираясь на правую руку, кладет ладонь на голую землю, словно что-то там чувствует.

Денора тоже чувствует, как что-то там шевелится.

– Что это? – спрашивает она, не подумав, но Женщина с Головой Вапити уже лихорадочно копает, из ее оленьего рта несутся отчаянные, слабые щебечущие звуки.

Денора качает головой, придвигается ближе, чтобы не пропустить рождение: хрупкая коричневая ножка выскакивает из земли с опозданием на десять лет, ей давно уже следовало сгнить там, а затем появляется присыпанный землей бочок, и теперь Женщина с Головой Вапити копает быстрее, с еще большим отчаянием.

Теленок вапити, еще мокрый, дрожащий.

Она поднимает его к своей человеческой груди, его шея слишком слаба, чтобы держать голову, его подбородок лежит у нее на плече.

Все тело Женщины с Головой Вапити содрогается, а потом она вздыхает от этого идеального прикосновения кожи к шкуре.

И в этот момент выстрел из ружья взрывает мир.

Рядом с Женщиной с Головой Вапити взлетает фонтанчик снега, в воздухе повисает снежная пыль, а звук катится дальше. Денора смотрит назад, на верхний край длинного склона, на… на…

– Ты добрался, – с изумлением говорит она.

Это ее новый отец в своей рубахе егеря.

Значит… значит, Натан тоже добрался. Он, как Пол Ревир[60], прискакал в Браунинг, хотя истекал кровью, должно быть, он поскакал прямо в офис егеря и отказывался лишаться чувств, пока не рассказал Дэнни Пизу, что его новая дочь или падчерица, кем бы она ни была, сейчас у озера. У Утиного озера, и там еще… там чудовище…

Ее новый отец точно знал, куда ехать, и точно знал, как сюда проехать. Было только одно место, где могла оказаться дочь Гэбриела Кросс Ганза. Где его дочь должна оказаться.