Читать книгу "Чара силы - Галина Львовна Романова"

Даждь выпрямился в седле, стискивая вспотевшие вдруг ладони. Сбоку ему в лицо заглядывали встревоженные Агрик и Падуб, даже Златогорка, но он не замечал ничего. А Макошь спокойно повернулась к нему спиной и пошла вверх по склону, отводя руками ветки.

Она преодолела половину расстояния, когда Даждь наконец очнулся. Он знал, что пророчества Макоши сбываются всегда, даже когда она сама этого не хочет, но она же и не предрекла ему, где и когда ждет его смерть. Значит, все еще обойдется! Он двинул коня следом.

— Погоди! — окликнул он женщину. — Не за моей судьбой мы к тебе приехали!

— А я знаю, — откликнулась волхва, не останавливаясь. — Подъезжайте к дому!

Всадники послушались, переправляясь вслед за хозяйкой на другой берег ручья и въезжая на склон.

На поляне у входа в пещеру две девочки играли печеными «птичками». Завидев всадников, они вскочили и наперегонки бросились в дом.

Не успели всадники спешиться, как сестрички появились снова — уже с птичками для гостей. Толкаясь и весело крича, они кинулись к ним, протягивая угощение. Златогорка первая подхватила младшую красивую девочку на руки, принимая у нее печенье. Обрадованная таким вниманием, та вертелась у девушки на руках, счастливо щебетала и совала угощение всем подряд.

Даждь стоял, издалека любуясь Златогоркой и своими молодыми спутниками. С девочкой на руках Златогорка казалась такой счастливой, такой красивой и желанной, что Даждь сам не заметил, как нежность заполнила все его существо. Он почувствовал, что должен прямо сейчас сказать ей о своей любви. Он уже сделал к ней шаг — но поймал взгляд Макоши.

Волхва стояла на пороге дома, сложив руки на животе, и не сводила с него глаз. Сварожич понял, что она знает о его чувствах, и смешался, опуская глаза. Златогорка — невеста другого, она моложе его почти в Два раза, она из другого мира, из другой жизни. Он не должен…

Взгляд Даждя упал на вторую дочку Макоши. Некрасивая девочка, явно обиженная тем, что предпочтение отдали ее сестре, стояла, надув губки, и собиралась заплакать. Желая утешить малышку, Даждь поднял ее на руки и улыбнулся ей. Та сначала отпрянула, собираясь зареветь в полный голос, но когда он, усадив ее на руку, подмигнул ей, успокоилась.

— Ты это мне принесла? — весело сказал он, протягивая руку за печеньем.

— Тебе, — застенчиво прошептала малышка, вкладывая ему в ладонь угощение. — Оно вкусное. Ешь!

— Спасибо.

Падуб вдруг обернулся и увидел всю картину. Его взгляд обежал всех — Макошь, не верящую своим глазам, Даждя с девочкой на руках, Златогорку и Агрика со второй дочкой волхвы — и вдруг решительно шагнул к витязю, протягивая руки.

— А ко мне пойдешь? — спросил он нарочито весело, принимая малышку из рук Даждя.

Девочка было закапризничала, уцепившись за шею витязя, но Падуб чуть не силой взял ребенка себе и принялся успокаивать.

Макошь решительно подошла и забрала дочерей. Опустив их на землю, она что‑то сказала им тихо, и девочки послушно убежали.

— Вы сюда за судьбой своей приехали, — молвила волхва, — вы ее сами и выбрали. А тебе, — она взяла Падуба за плечи, — слово особое. Ты не просто дорогу избрал — ты чужую ношу решил на плечи взвалить. Удержи!

Не прибавив более ни слова, Макошь повела гостей в дом, где их поджидало угощение.

Разговорились снова только вечером, сидя на пороге дома. Девочки возились Под увешанными лентами и полотенцами деревьями, в темнеющем небе свистели крылья спешащих к северу птиц. Волхва строгала веточку, выделывая древко для стрелы. Взглянув на ее работу, Даждь поздно спохватился, что не взял с собой положенного подношения.

— Мне твоих даров не надобно, — ответила волхва. — Не до них тебе было, не до них и будет. Твоя дорожка дальше прочих — другие отстанут, а тебе все бежать и бежать…

— Не говори загадками, — взмолился Даждь. — Прямо скажи!

Макошь хитро прищурилась:

— Как же я прямо скажу, когда ты знать не желаешь?.. Мне‑то судьба твоя вся ведома — разве что последнего часа за далью не видно, но ответить я могу, только когда ты спросишь. А ведь не спрашиваешь!.. Боишься иль считаешь, что человеку свое будущее знать необязательно?

— Коль ты все ведаешь, — заговорил Даждь, — то должна знать, что не за своей долей я сюда приехал! Мне моя судьба известна, а что скрыто — то в свое время узнаю. Про других скажи.

— Скажи мне! — вдруг воскликнул Агрик.

Женщина обернулась к отроку и смерила его с ног до головы пристальным взором. Он покраснел до корней волос, но сдержался.

— Что я скажу? — вздохнула она. — Тоже ведь ничего путного спросить не желаешь — все вы вечно вокруг да около ходите. А о себе ты завтра вон у него все узнаешь. — И она кивнула в сторону Даждя.

Агрик вскинулся, ища взглядом витязя, но тот успел перевести разговор на иное:

— Я Златогорке слово дал ошибку свою исправить и хочу о ней спросить — будет ли она счастлива?

— А что ж она молчит?

Поляница открыла было рот, чтобы вмешаться, но Даждь уже ответил:

— Я виновен, мне и ответ держать!

— О ее счастье, стало быть, печешься, а о своем помыслить не хочешь? — улыбнулась Макошь. — — Ну что ж, раз она молчит, я тебе и скажу: не виновен ты ни в чем! Пришла ей пора вернуться, снова жизнь обрести. Конечно, можно ее снова упрятать в пещеру, да только этот сон последним для нее окажется — коль уснет, не проснется более!

— Это что же, — ахнула девушка, — значит, я никогда…

— Наоборот, очень скоро, — перебила ее волхва, — коль глаза будешь держать открытыми, а сердце — чистым, чтоб не проглядеть своего счастья. Потому как не сумеете его удержать — будет оно недолгим. А тебе я еще скажу, — Макошь обняла Златогорку за шею и прошептала ей на ухо: — Родишь сына, да смотри — коль родишь воина, не быть тебе в живых!

— Я умру? — воскликнула девушка. — Но почему?

Макошь не успела и рта раскрыть — над нею встал Даждь, сжимая кулаки. Глаза его блестели от гнева.

— Ты, колдунья, брось пророчествовать! — крикнул он в лицо волхве. — Я ее для жизни воскресил, для любви и радости, для счастья ребенка взрастить да на ноги поставить! Она и жизни не видела, а ты ей смерть сулишь! Жаль, что не вернуть твоих слов — иначе я заставил бы тебя горько пожалеть о каждом из них!

Златогорка смотрела на Даждя так, словно впервые увидела, — а Макошь и бровью не повела.

— Что ты взвился, сокол? — насмешливо заговорила она. — Я ей разве смерть от родов предсказала?.. Вовсе нет! И разве ее погибель так уж неизбежна? Знаю, даже я не могу изменить то, что раз сказано, но сам посуди — разве все люди, что женщинами рождены, — воины? Подумай над словами моими, когда придет пора самому сына на руки брать!

Даждь задохнулся от ее слов и замолчал, опустив голову, а пророчица встала и ушла в дом.