Читать книгу "Зловещее Проклятие - Деанна Рэйборн"

Стокеру она доверила Нута, объяснив, что не может отвезти его в Америку, и что животное не может желать лучшего места, чем рядом со Стокером. Потребовались согласованные усилия и вся моя физическaя силы, чтобы оторвать Фигги от Стокера, когда она пошла обнять его на прощание. Но в конце концов она была оторвана от его груди, и нам разрешили продолжить наш вечер.

Леди Велли кивнула, когда я рассказала историю. — Это закалит ее. Она может выглядеть как Тивертон, но она Уорд, и если она чем-то похожа на свою мать, она покажет это сейчас. Неприятности формируют характер, — закончила она быстро. — Говоря о родителях, это прибыло сегодня. — Она вручила маленькую коробочку из черного шевро, на которой было выбито три отличительных перья.

— Это…

— Да. Его перья. Откройте.

Я сделала, как она велела мне. Внутри на устричном сатине лежала тонкая нить из бисера с выставки в Тивертоне. Синяя ляпис-бабочка свисала со дна, готовая улететь. Я не прикоснулась к ней.

Леди Велли заговорила первой. — Oдно из немногих подлинных произведений. Не волнуйтесь — он заплатил за это.

— Почему? — спросила я изменившимся голосом

— Кто может сказать? — Она пожала плечами. — Записки не было, только инструкция: доставить в ваши руки. Делайте выводы, какие вам угодно.

Я закрыла коробку. — А если я вообще ee не приму?

— Это тoже ваш выбор, — признала она. — Но не закрывайте дверь полностью, Вероника.

— Он закрывал ее для меня достаточно часто, — быстро ответила я. Слишком быстро.

Она одарила меня жалостливой улыбкой. — Никогда не позволяйте своей гордости диктовать решения, дитя.

Я положила коробку в карман и взял чайник. — Думаю, вам нужна чашка свежого чая. — И когда я наливала, моя рука была устойчивой.

•••

Я оставила леди Велли и направился в Бельведер. Задумавшись, я подoшла к своему столу, прежде чем поняла, что я не одна.

— Добрый день, миссис де Морган. Боюсь, Стокер занят своей работой, но я могу послать кого-нибудь найти его для вас, если хотите.

Она холодно посмотрела на меня. — Я хочу говорить не с ним. Я пришла к вам.

— Для чего?

— Потому что это вы нашли Джона. — Ее голос прервался на его имени. — Я могу похоронить его прилично, и это хоть что-то, по крайней мере.

— Я сожалею о вашей потере, — сказала я ей.

— Моя потеря? — Ее глаза были мрачными. — Что вы знаете о потере? Вы когда нибудь любили? Не телячьей любовью, мисс Спидвeлл. Я имею в виду настоящую любовь, такую, которая не сладка и не нежна, но горит в ваших костях и разрывает вас на части. Это то, что я чувствовала к Джону. Мы сражались как дьяволы, но это был наш путь. Никто не понимал, что когда мы ссорились, мы чувствовали себя живыми. Боже, как я буду скучать по дикости нашей совместной жизни. Он не был хорошим человеком, но он был хорош для меня.

Я подумала обо всем, что они разрушили, и кровь пронзила мои виски. — Возможно, вам следует использовать это как эпитафию, — предложилa я.

— Вы презираете меня, мисс Спидвeлл, но вы даже не знаете меня, — сказала она, скривив презрительно губы.

— Но я вас знаю. Я всегда знала вас. Вы принадлежите к той презренной породе женщин, которые всегда будут видеть то, в чем им было отказано, а не то, что им дано. В чем природа отказала вам? Вы родились под волшебной звездой! Красота, происхождение, хорошее здоровье, естественный интеллект были вам дарованы с рождения, но какую благодарность вы когда-либо чувствовали? Никакую. Вы поднимаетесь с постели каждый день на двух сильных ногах и можете думать только о том, чтобы жаловаться, что кто-то когда-то говорил с вами жестко. У вас есть родители, которые воспитывали вас с любовью, но вы презирали их за то, что они бедны. Вы, жившая за границей и видевшаянастоящую нужду. Скажите мне, миссис де Морган, когда вы были в Египте, вы когда-нибудь смотрели на женщину, работающую в полe, и понимали, что это был простая случайность доброго провидения, что вы не родились, чтобы работать без передышки всю жизнь? Вы когда-нибудь смотрели голодному нищему в глаза и думали, что привилегии, которыми вы наслаждаетесь, не более чем каприз космоса? Вы — любимица фортуны, обласканная богами, благословленная всеми преимуществами, но вы слепы и глухи к своим способностям. У вас есть легкость и комфорт, но вы не живете. Вы просто существуете, потому что вы ничего не цените. Проснитесь, миссис де Морган, иначе вы проспите всю жизнь.

Она поднялась. — Вы думаете, что вы умны, мисс Спидвeлл. Вы думаете, что вы намного умнее меня. Но я скажу вам кое-что, что вы должны знать. Вы подружились с опасным человеком. Ревелстоyк убил человека. Подумайте об этом. Он использовал свои умные, талантливые руки, чтобы раздавить чью-то жизнь. Это должно иссушить мозг в ваших костях. Как вы можете быть рядом с ним сейчас, когда знаете, что он отнял у кого-то жизнь? — с жестоким взглядом потребовала она в триумфе.

Я подошла ближе к ней, медленно улыбнувшись тигриной улыбкой. — Потому что, миссис де Морган, я отняладве.

• • •

На следующий день после визита Кэролайн де Морган я зашла в оранжерею и обнаружила, что у меня появились лунные мотыльки. Они вырвались на свободу из своих темных маленьких тюрем, вытолкнувсебя наружу влажными шелковыми крыльями. Пока я смотрела в восторженном узумлении, они медленно расправляли их, высушивая, покачиваясь взад-вперед. Они были бледно-зелеными с длинными элегантными задними крыльями и отметинами, похожими на глаза, которые, казалось, наблюдали за мной, пока я их изучала. Они были большими, каждый превышал длину моей руки. Один за другим они поднимались со своих ветвей, пробуя себя, поднимаясь в теплый влажный воздух теплицы, впервые пытаясь освободиться. Каждое шелковое крыло было обрамлено серым, а усики были c оборками и золотыми, легкомысленными маленькими украшениями, которые танцевали над их телами.

— Они открылись, — заметил Стокер, подходя ко мне. Я кивнула, удивляясь тому, как последний мотылек срывается в любовном преследовании другого мотылька.

— Я получил известие сегодня утром. Ребенок Джона де Моргана родился преждевременно прошлой ночью. Девочка, — тихо сказал он. — Это, несомненно, стало неприятным шоком для ее матери.

— А Кэролайн? Как она?

— Достаточно хорошо, хотя ребенок может не выжить.

— Если ребенок выживет, я рада, что это девочка. Ее мать не cможет претендовать на деньги де Моргана, — сказала я с легким налетом суровости.

— Нет. Сейчас ей придется отказаться от своих махинаций. Как только смогут, они хотят переехать в деревню.

Я обернулась, но его лицо ничего не выдало. Ему было больно говорить о ней? Тем не менее, он не произносил ее имя, никогда не говорил со мной о ней добровольно. И вдруг слова, которые я никогда не собиралась произносить, сорвались с моих губ. — Почему ты никогда не произносишь ее имя? Я только один раз слышалa, как ты произносишь слово «Кэролайн». Она так тебя мучает?