Читать книгу "Скрытая Жизнь Древнего Рима. Рабы и гладиаторы, преступники и проститутки, плебеи и легионеры... - Роберт Напп"

Выбирая карьеру гладиатора, человек не ухудшал свою жизнь, а шел на определенный компромисс: рискуя собой, он получал возможности, недоступные простому римлянину. Но даже столь опасная служба имела свою положительную сторону: благодаря природной силе и тренировкам – которые сегодня называются атлетизмом – человек мог больше контролировать свою судьбу, чем, скажем, поденный рабочий или даже солдат. Этот контроль мог быть мнимым, но сильному молодому человеку, уверенному в несокрушимости своего здоровья, можно простить веру в это, тем более что в древнеримском обществе немногие завоевывали признание публики и добивались хотя бы относительно приличных условий жизни.

И все-таки в античных и современных источниках подчеркивается, что человек, добровольно (auctoratus) ставший гладиатором, навлекал на себя позор (infamia), равно как и тот, кто по собственному желанию выступал на арене как борец с дикими животными (venator, bestiarius). Такое отношение к низким, презренным профессиям было результатом врожденных представлений аристократии о долге гражданина поддерживать и оберегать свой высокий статус и достоинство, а современники предпочитают рассматривать гладиаторов с точки зрения римской аристократии. Впрочем, такое отношение к бойцу наблюдалось и среди простых людей. Так, Артемидор исходил из него, толкуя один сон: «Одному человеку приснилось, что какие-то люди посадили его в квашню, полную человеческой крови, взвалили на себя и куда-то понесли, а он при этом ест запекшуюся кровь; тут ему встречается мать и говорит: „Ты меня опозорил, сынок“. Потом люди, несшие его, положили человека на землю, и он вернулся домой. Человек этот записался в гладиаторы и много лет сражался в кровавых поединках. То, что он ел человеческую кровь, означало, что зарабатывать на жизнь ему придется кровопролитием; слова матери предвещали ему бесчестие от этой профессии; то, что его носили в квашне, означало, что он будет постоянно подвергаться опасности, потому что все, что в квашню кладется, полностью съедается и таким образом уничтожается. Возможно, он и умер бы гладиатором, если бы его не положили на землю и он не вернулся домой: в конце концов чьими-то хлопотами он освободился от гладиаторства» (Сонник, 5.58).

Такого термина, как infamia («бесчестье»), в древнеримской юриспруденции не существовало, тем не менее он широко применялся для характеристики асоциального поведения, подрывавшего нравственные устои общества. Например, если человек был осужден криминальным или гражданским судом, он считался бесчестным, опозоренным. В ту же категорию попадали банкроты, разбойники и солдаты, с позором уволенные из армии, а также рабы, проститутки, актеры, ланисты и гладиаторы. Если судить по античной литературе, можно подумать, что последние тяжело переживали свое бесчестье. Тертуллиан, порицая элиту и христиан, говорил: «Устроители и распорядители игр наказывают бесчестьем и лишением прав тех самых возниц, актеров, атлетов, гладиаторов, которым зрители отдают свои симпатии, а зрительницы, сверх того, и тело, рискуя погубить свое доброе имя и репутацию: им закрыт доступ в курию и на Ростры, в сенаторское и всадническое сословие, к каким-либо почетным должностям и наградам. Какое извращение! Они любят тех, которых наказывают; презирают тех, кого одобряют; хвалят исполнение, а исполнителя позорят. Как странно бесчестить человека за то самое, за что воздается ему честь» (О зрелищах, 22).

«Людское мнение «исключает [гладиаторов] из всякого почетного звания» (О зрелищах, 23).

Но бесчестье, которое элита так боялась навлечь на себя и с такой готовностью распространяла на другие слои общества, практически ничего не меняло в жизни простого человека. Прежде всего, закон не предусматривал обвинения в бесчестье. Юридически наказуемые или общественно порицаемые поступки навлекали на человека бесчестье, но оно не учитывалось в суде. Однако если человек считался бесчестным, то для него существовали юридические ограничения. Человек с клеймом бесчестья не мог представлять третье лицо в суде, выступать свидетелем во время следствия, просить кого-то стать его представителем в суде – но ведь этих прав не имели и несовершеннолетние, женщины, лица, находившиеся под опекой, вольноотпущенники, а также магистраты, входившие в число судей. Разумеется, как отмечал Тертуллиан, гладиатор не мог быть сенатором, всадником или местным магистратом, но какой боец хотел или мечтал об этом? Зрителям из простонародья это тоже было безразлично – ведь общество считало их недостойными этих званий и должностей, а они вовсе не являлись бесчестными! Гладиатора могли отказаться хоронить на кладбище, но и здесь все зависело от того, как к нему относился ланиста. Если боец по беспечности или невезению попадался на месте преступления, оскорбленный муж мог поступить с ним, как с рабом, т. е. убить прямо на месте – но ведь гладиатора и воспринимали как раба, о чем говорилось в тексте его присяги. И наконец, гладиатор не мог стать солдатом («бесчестные люди не служат в армии»), но человек имел право выбора – пойти ли ему в армию или поступить в гладиаторскую школу, и для тех, кто выбрал последнее, вопрос о вступлении в армию уже не стоял; несколько случаев желания гладиатора стать солдатом описаны в риторических упражнениях элиты и явно рассчитаны на эффект. Одним словом, бесчестье, приписываемое профессии гладиатора, практически никак не отражалось на его жизни – и уж тем более не мешало публике восхищаться героем арены.

Это несоответствие между предполагаемым бесчестьем этих людей и недостаточным подтверждением презрительного отношения к ним со стороны простонародья более явно выражено в посвященных гладиаторам многочисленных эпитафиях, которые содержат много информации. Поразительно, но среди надгробных надписей, посвященных им и другим категориям людей, считавшихся бесчестными, – гробовщикам, работорговцам, проституткам, сводникам и ланистам – только написанные в адрес гладиаторов практически не отличаются по содержанию и выраженным чувствам от тех, что имеются на могилах простолюдинов; с ними можно сравнить лишь эпитафии на памятниках актерам, другим любимцам публики, равно заклейменным элитой как недостойные и бесчестные. Другими словами, гладиаторы не то что не скрывали, но даже гордились своей профессией, а присущие ей положительные стороны и огромная популярность перевешивали предосудительное к ней отношение.

То, что это клеймо бесчестья было изобретением элиты, открывается в одном из юридических документов. Юрист Ульпиан отмечал, что бойцы арены, которые не берут плату, не заслуживают бесчестья: «Те, кто сражается на арене для того, чтобы продемонстрировать свою мужскую отвагу (virtus), делают это без оплаты, не заслуживают дурной славы» (Дигесты, 3.1.1.6). Следовательно, по Ульпиану, даже если знатный человек выступал на арене с целью доказать свою храбрость, но не получал за это плату, он не подвергал себя позору. А вот если он нарушал свою независимость, т. е. получал за выступление деньги, тогда, конечно, это было недостойно его положения. Но ведь простые люди все делали за деньги, сама их жизнь зависела от получаемого заработка. Так что у них не было причин придерживаться точки зрения аристократии и предосудительно относиться к гладиаторам, нанявшимся выступать на арене за плату.

Что же касается гладиатора-раба, освобожденного римским гражданином во время его службы, для него существовали более суровые и практически ощутимые ограничения, чем предполагаемое бесчестье, – ему отказывали в праве на римское гражданство, которое он должен был получить вместе со свободой. Можно сказать, что в данном случае проявлялся взгляд элиты на гладиаторскую профессию, так как раба могли освободить в соответствии с процедурой, предусмотренной законом. Но ведь в отличие от добровольца раб не по своей воле становился гладиатором. Доброволец сравнительно легко переносил осуждение тех, кто перенимал взгляды элиты или просто питал естественное отвращение к жестокости и крови; как мы уже говорили, для него важнее были почитание и восторги толпы. Поступив на службу, человек становился членом гладиаторской труппы, или фамилии гладиаториа (familia gladiatoriae). Фамилия, или домашнее хозяйство, – это заведение для проживания и тренировок гладиаторов. Иногда, как в Помпее, фамилия располагала специально построенным помещением, иногда гладиаторы могли жить в деревне и вместе питаться и тренироваться. Хотя невозможно утверждать, что обнаруженное кладбище в Эфесе принадлежало одной фамилии, но тот факт, что там были похоронены 67 гладиаторов и, возможно, ветеран, ставший их тренером или даже ланистой, говорит в пользу этого предположения.