Читать книгу ""Танковая дубина" Сталина - Андрей Мелехов"

А теперь обратим внимание на то, как происходило формирование и переформирование советских танковых соединений в ходе войны. Вот как создавался 30-й Уральский добровольческий танковый корпус, вошедший в состав 4-й танковой армии под командованием Д.Д. Лелюшенко. Формирование соединения началось 26 февраля 1943 года, а закончилось 10 марта. 1 мая личный состав принял присягу. 10 июня корпус вошел в состав 4-й танковой армии. К слову, сама 4-я танковая (аналог довоенного мехкорпуса) «сколачивалась» около месяца: до 10 июня вошедшие в нее соединения ничего общего друг с другом не имели. В июле 1943 года корпус вместе с армией уже участвует в сражении на Курской дуге («Москва — Сталинград — Берлин — Прага», с. 226–230). Итак, на создание «с нуля» и сколачивание Уральского добровольческого танкового корпуса ушло четыре месяца. Вернемся к воспоминаниям П.А. Ротмистрова, чтобы выяснить, сколько времени отводилось на переформирование танковых корпусов. Так, 6 октября 1942 года его 7-й танковый корпус, понеся тяжелейшие потери, был выведен в резерв Ставки и переброшен в Саратов. Уже через месяц, в начале ноября, Ротмистров бодро рапортует Сталину: «Все идет нормально, корпус готов к новым боям. Вот только малочисленность штаба и недостаток средств радиосвязи могут осложнить управление в бою» («Стальная гвардия», с. 131). Видимо, и эти недостатки были своевременно устранены: уже 29 ноября 7-й танковый корпус закончил погрузку в эшелоны и отправился в распоряжение Донского фронта — под Сталинград. Таким образом, переформирование корпуса заняло менее двух месяцев.

Теперь посмотрим, сколько времени занимало формирование и переформирование более крупного соединения — танковой армии. В феврале 1943 года 5-я гвардейская танковая армия, в командование которой к тому времени вступил П.А. Ротмистров, начала свое формирование. С 7 июля армия уже активно участвует в Курской битве: весь процесс создания занял пять месяцев. Любопытно, что именно таким временем — пятью месяцами — располагали и предвоенные мехкорпуса «последнего разлива». По странному совпадению, их формирование началось в то же время, что и создание 5-й гвардейской армии: в начале февраля — только 1941 года. Понеся в ходе сражения на Огненной дуге огромные потери в технике и несколько меньшие в личном составе, 24 июля соединение Ротмистрова отошло в тыл на переформирование. Спустя девять дней армия вновь в бою: участвует в наступлении в составе Воронежского фронта. В конце августа 1943 года чуть ли не полностью угробленная под Харьковом 5-я гвардейская танковая армия была выведена в резерв Ставки уже на второе свое переформирование. «В армию, — уточняет Ротмистров, — прибывали молодые воины. Следовало их за короткий срок обучить умелому применению оружия и боевой техники, тактике ведения боя, передать им боевой опыт героев минувших сражений» (там же, с. 234). Уже в начале октября армия была передана в распоряжение Степного фронта. Вместо того чтобы дать ей возможность закончить переформирование, старый знакомый Ротмистрова — И.С. Конев — вновь дает тому совет: «Не жалуйся!» Тот, разумеется, спорить не стал, и 15 октября — спустя полтора месяца после отвода в тыл — 5-я гвардейская уже переправляется через Днепр. Зададим себе риторический вопрос: были ли боеготовы к тому времени «молодые воины»? Сильно помогло им «движение за достойную встречу 25-й годовщины Ленинского комсомола», организованное «опытными политработниками»?..

Пора подвести итоги сравнительного мини-анализа уровня боевой подготовки советских танкистов перед войной и в ходе нее. Получается, что даже те предвоенные механизированные корпуса РККА, которые были созданы в феврале 1941 года, формировались и сколачивались в течение четырех-пяти месяцев, то есть на это ушло столько же времени, сколько и у 5-й гвардейской танковой армии уже в ходе войны. При этом как минимум половину офицерского, сержантского и рядового состава в довоенных мехкорпусах составляли кадровые «профи», часто имевшие ценнейший опыт участия в одном, двух (а то и трех!) вооруженных конфликтах. Офицеров-танкистов «старой» Красной Армии готовили в течение двух лет, а многие из них к июню 1941 года прослужили по три, пять, а то и восемь лет. Младший же командный состав и многие рядовые танкисты, призванные в 1939–1940 годах, к началу войны прослужили по полтора-два и даже три года и находились на пике своей готовности. Во всех мехкорпусах в оставшееся до войны время шла беспрецедентная по своей интенсивности боевая учеба, ориентированная прежде всего на практическое применение боевой техники. Напомню, что, по словам партийного историка Анфилова, «над танкодромами не успевала рассеиваться пыль, непрерывно слышался лязг гусениц танков. На поле строились и перестраивались в боевые порядки танковые части и подразделения. Учения и стрельбы продолжались непрерывно вплоть до начала войны». Важно отметить и то, что личный состав автобронетанковых войск прекрасно снабжали, кормили и одевали.

Ответьте мне, уважаемые «серьезные» историки: как эти предвоенные мехкорпуса могли быть менее боеготовыми в сравнении с танковыми корпусами и армиями 1942–1945 годов (которые к тому же были в гораздо меньшей степени насыщены боевыми машинами)? Ведь на формирование и сколачивание танковых корпусов «новой» Красной Армии отводилось в среднем по два-четыре месяца, а прошедших полноценную предвоенную подготовку кадровых военных в их частях зачастую можно было пересчитать на пальцах (и такие ценились на вес золота). Подавляющее же большинство личного состава в танковых корпусах и армиях военной поры приходилось на ускоренно обученных за 6—12 месяцев молодых офицеров («три выстрела», «15 часов вождения») и на кое-как подготовленных за два-четыре месяца бойцов маршевых пополнений, которые к тому же частенько попадали в боевые части голодными заморышами.

Но вот что интересно: даже эти 18—22-летние недоученные и оголодавшие лейтенанты, сержанты и рядовые умудрялись воевать так, что дошли до Будапешта, Берлина и Вены. А оппоненты из Вермахта относились к ним с «огромным уважением» и считали, что «пять русских опаснее тридцати американцев» (выражение лейтенанта Отто Кариуса; см. «Tank men», с. 389). И это несмотря на то, что солдаты армии США были самыми высокооплачиваемыми и откормленными танкистами в мире, имевшими роскошь готовиться к войне по два года и расходовать в процессе обучения по двадцать боевых снарядов — к слову, значительно больше, чем англичане (там же, с. 305).

Наконец, нельзя проигнорировать тот факт, что в 1943 году в распоряжении Сталина имелось пять танковых армий, являвшихся примерными аналогами предвоенных мехкорпусов. В 1944 году к ним добавилась шестая. Таким образом, для окончательной победы над Вермахтом Красной Армии хватило шести танковых армий, численность бронетехники в которых никогда не превышала 922 единиц, а средневзвешенная численность в 1943–1945 годах составляла 481 танк и САУ. 22 июня 1941 года в составе РККА только на западных границах имелись (или заканчивали переброску из «внутренних» округов) десять механизированные корпусов, в которых насчитывалось в среднем по 871 танку. Еще восемь мехкорпусов имели в среднем по 431 танку. Нельзя не прийти к следующему выводу: никогда за все время Великой Отечественной войны советский танковый кулак, сосредоточенный на Западе, не был таким мощным, как в июне 1941 года.