Читать книгу "Вилы - Алексей Иванов"

Уржумский майор Еленёв выследил, где угнездился разбойник Гаврила, гроза вятских деревень. Августовской ночью команда Еленёва пробралась опушкой соснового бора и обрушилась на стан мятежников. Гаврила не успел сбежать: пуля свалила его в угли костра. Майор вывез труп Лихачёва к Казанскому тракту и повесил на дереве в назидание проезжающим.

В пугачёвщину таких историй случилось много. Отряды мятежных крестьян охотились за своей корыстью, а потому перестали отличаться от разбойничьих шаек. И заканчивали они по-разбойничьи: на придорожных берёзах.

Пожар Казани

На верхушке лета 1774 года 20-тысячная орда Пугачёва прямой наводкой двигалась на Казань. Этот час всё-таки пробил. Уфа, Оренбург, Екатеринбург, Челяба, Троицк – далёкие окраины, а вот Казань… Она воочию видела государей. Емельян прорвался к ней сквозь беды, бураны и артогонь. И теперь спор с империей пошёл уже глаза в глаза.

В тридцати верстах от Казани дорогу мятежникам попыталась преградить команда полковника Толстова. У деревни Высокие Горы 150 солдат полковника столпились вокруг единственной пушки, но Пугачёв снёс этот заслон, даже не заметив его.

Огромная и богатая Казань давно была городом русским, а не татарским. После Ивана Грозного татар отселили за озеро Нижний Кабан в Старо-Татарскую слободу. На высоком мысу, за которым речка Казанка впадает в Волгу, на руинах ханской твердыни встал могучий многобашенный русский кремль. От кремля веером раскинулся город, распяленный на трёх осях: речка Казанка, Арская дорога и цепочка длинных озёр.

Старая Казань читается по улицам XXI века, будто судьба по линиям ладони. Казань столична сразу по-московски и по-питерски. Ряды высоких старых домов плотно сдвинуты, а длинные набережные – словно «першпективы» Петербурга. Но холмы и фигурные храмы – точно в Москве. Выразительность Казани изысканная, мавританская, колониальная. Декор её причудлив и непрерывен, как арабская вязь, и песней муэдзина звучит эпичный древнерусский кремль, неожиданно проросший острыми вертикалями тонких минаретов мечети Кул-Шариф. Это самый причудливый кремль России, он похож на сказочный город Леденец.

Губернская Казань, подавляя мятежи, рассылала войска по всему Заволжью, а вот защитить себя саму ей оказалось нечем. Губернатор Яков фон Брант, старый бюрократ, не знал, как обратить перья в пушки, а чернила в порох. Князь Фёдор Щербатов, который после смерти генерала Бибикова командовал всеми войсками, собранными против Пугачёва, неожиданно для себя обнаружил, что никем и ничем он не командует.

Оборону города возглавил 30-летний генерал Павел Потёмкин, троюродный брат великого фаворита. Он прибыл в Казань руководить Секретной комиссией, которую учредили, чтобы судить мятежников, но первым делом ему пришлось спасти город от своих будущих подсудимых. Потом Потёмкин ещё будет приводить в русское подданство Крым и Грузию, но сейчас он приготовился к гибели и написал письмо-завещание. По всей Казани против полчищ Пугачёва Потёмкин наскрёб только десять пушек и две тысячи защитников: солдат-«инвалидов», корабельщиков с верфи, туберкулёзных рабочих суконной мануфактуры и гимназистов.

На заставах Казани защитники наскоро соорудили четыре земляных редута с батареями, но армия Пугачёва просто сдвинула их в сторону. Тысячи разбойников вошли в огромный город. Кто из жителей не надеялся уцелеть дома, те убежали в кремль. Остальных ждали грабежи и поругания. Крестьяне дорвались до чужих амбаров, но бывалые мятежники, уже познавшие победы и беды, не отягощали себя громоздкой добычей: они взламывали винные погреба, срывали с икон жемчужные цаты и насиловали баб. Казань загорелась сразу с нескольких концов.

Пугачёвский пожар Казани 1774 года не уступает наполеоновскому пожару Москвы 1812 года. Европа вздрогнула, когда над Россией вдруг поднялся такой столб пламени. Неужели этот Везувий разжёг не титан, а простой казак? А простой казак ехал на коне вокруг казанского кремля – последнего оплота обороны. Андрей Овчинников, «граф Панин», верный друг Пугачёва, уже впустую постоял у Спасской башни с ультиматумом: казаки кричали и стреляли по воротам из пистолетов, но защитники кремля отказались обсуждать вопрос о капитуляции. Теперь Пугачёв намечал направления штурмовых ударов своих войсковых колонн.

Казанским кремлём, словно задвинутым в небо, бунтовщики собирались овладеть с приступа. Над дымным озером Казани поднимались лишь колокольни храмов. Шатры кремлёвских башен облепили люди, которые ползли наверх за воздухом. Пугачёв и его атаманы кашляли, вытирая мокрые рожи бараньими шапками. Нет, надо было подождать, пока город выгорит. Брать крепость в таком пекле невозможно.

Спасская башня Казанского кремля

Пугачёв скомандовал войску отход. Он, конечно, не знал, что промедление, вызванное пожаром, спасёт защитников Казани и погубит его самого, как через 38 лет пожар Москвы погубит Наполеона. Пугачёв вернулся на стан у речки Ноксы. Точнее, на стан от стен казанского кремля вернулся государь Пётр Фёдорыч. И здесь его ожидало потрясение. Возле его царского шатра стояла простая телега, а в телеге сидели две девочки, мальчик и перепуганная баба. Это были найденные мятежниками в Казани жена и дети донского казака Емельяна Пугачёва.

Юность Петра Фёдорыча

Сотни глаз смотрели на самозванца и казачку в телеге. Как Емельян выкрутится? Неужто отречётся? И Емельян нашёл выход. Он не отрёкся от жены и детей – он отрёкся от себя. Он сказал, что вот эта баба, Софья, – жена донца Емельяна Пугачёва, а донец Пугачёв, царство ему небесное, принял мученическую смерть за него, за царя Петра Фёдорыча. Если глядеть из будущего, то Пугачёв сказал чистую правду.

Емельян Пугачёв родился в 1742 году на Дону, в станице Зимовейской, в семье казака Ивана Пугачёва. Пугачами назвали филинов. У Емельяна были сёстры Ульяна и Федосья и брат Дементий. Во время бунта власти арестуют Дементия, перетряхнут его жизнь, проверяя, не связан ли он с мятежниками, – и отпустят на волю, но прикажут носить фамилию Иванов.

В 17 лет Емельян ушёл служить в армию, как и положено казаку. Он воевал в Пруссии в войсках графа Чернышёва и на Балканах в войсках графа Панина. Имена и титулы своих командиров Пугачёв потом даст своим сподвижникам – Ваньке Чике и Андрею Овчинникову. Казаком Емельян был в меру умным и в меру храбрым: ничем не отличался от других таких же донских вояк, стриженных «под горшок».

В 1762 году, когда Емельян был в отпуске, отец присмотрел ему жену – казачку Соню Недюжеву из соседней станицы. Емельян не спорил, женился. Вскоре у него родился сын Трофим, а потом – дочери Аграфена и Христина.

Иван Пугачёв умер, Софья Пугачёва жила в доме свёкра вместе с детьми и свекровью. Когда черти собьют Емельяна с пути, обедневшая Софья продаст мужнину хату. Новые хозяева раскатят её на брёвна и увезут из Зимовейской. Но в декабре 1773 года власти выкупят эти брёвна, привезут в станицу обратно, отстроят дом Пугачёвых заново – и сожгут. Потом прикажут перепахать двор Пугачёвых, огородить тыном и оставить в назидание потомкам навеки пустырём. Империя была жестока, но моральна, и ей очень важны были такие символические акты возмездия.