Читать книгу "Нацисты. Предостережение истории - Лоуренс Рис"

Однако план «Мадагаскар» не был осуществлен. Для его реализации немецким судам был необходим безопасный морской путь до Африки. Но поскольку шла война с Великобританией, то ни о какой безопасности не могло быть и речи. Конечно, когда Радемахер составлял свою докладную записку в июле 1940 года, то нацисты думали, что очень скоро сумеют заставить Англию просить мира. Гитлер никогда не хотел воевать с Великобританией, а потому готов был обсудить условия мира – но лишь такого, по которому Англия стала бы сателлитом Германии, как Франция при режиме Виши.

К началу 1941 года амбициозный план «Мадагаскар» так и не сдвинулся с места. Снова начались депортации поляков и евреев в Генерал-губернаторство, но не столь масштабные, как хотелось бы Грайзеру. Ганс Франк постоянно сетовал на то, что в Генерал-губернаторстве не хватает ресурсов для содержания депортированных, а потому в марте 1941 года переселение приостановили. Постоянные споры между нацистскими гауляйтерами в Польше о судьбах польских «нежелательных элементов» не прекращались.

В это время начались приготовления к вторжению на территорию Советского Союза – событию, которому предстояло стать катализатором радикальных изменений в нацистской политике относительно евреев. На этот раз существенно более важная роль отводилась айнзацгруппам.

О предполагаемом масштабе задач айнзацгрупп свидетельствуют полученные ими распоряжения от 2 июля 1941 года: «4. Экзекуции. Экзекуции подлежат все представители коминтерна (большинство из которых также являются кадровыми политиками); чиновники высшего и среднего звена и члены центрального комитета, а также обкомов и райкомов; народные комиссары; евреи – члены партии и занятые на государственной службе… Не препятствовать чисткам, инициированным антикоммунистическими или антисемитскими элементами на оккупированных территориях. Напротив, им следует оказывать всяческое тайное содействие»5. Таким образом, глава Главного управления имперской безопасности и приближенный Гиммлера Рейнхард Гейдрих, который отдал эти распоряжения, в открытую призывал казнить только «евреев – членов партии и занятых на государственной службе». Но тот факт, что чистки, в ходе которых убивали женщин и детей, предлагалось поощрять лишь тайно, демонстрирует явное противоречие в распоряжениях, если только ссылка на «евреев – членов партии и занятых на государственной службе» не указывает на минимальное количество евреев, которых предусматривалось истребить.

Посмотрим на то, как одна из айнзацгрупп выполняла поставленные задачи. Айнзацгруппа «А» находилась под командованием генерал-майора полиции и бригадефюрера СС доктора Вальтера Шталекера. Они вступили на территорию Литвы вслед за германской армией 23 июня 1941 года и довольно скоро вступили в Каунас, второй по величине город республики. Учитывая, что в 1940 году Литву насильно присоединили к Советскому Союзу (согласно секретному протоколу пакта Молотова – Риббентропа), Шталекер надеялся, что литовцев и самих можно подбить наброситься на своих врагов. Нацистский миф о том, что коммунизм и иудаизм – это практически одно и то же, также распространился и в Литве во время ее недолгого пребывания под властью коммунистов. Согласно донесению Шталекера, «задача сил безопасности – поощрять чистки и направлять их в нужное русло, чтобы поставленная цель ликвидации еврейского населения была достигнута в кратчайшие сроки»6.

Сразу после того, как немцы вошли в Каунас, шестнадцатилетняя литовка Вера Силкинайте проходила мимо гаражей, недалеко от центра города, возле которых она увидела группу мужчин, и вначале решила, что те затеяли пьяную драку. Но подойдя поближе, разглядела, что они столпились вокруг мужчины, который лежал на земле и тяжело дышал. Над ним стоял другой мужчина, с дубиной в руках. Это не была пьяная потасовка: недавно освобожденные немцами из тюрьмы литовцы избивали до смерти безоружных евреев. «Я испугалась, – вспоминает она, – растерялась, не знала, что делать, куда бежать. Не могу описать, что я чувствовала в тот момент. У меня до сих пор та картина стоит перед глазами». Случайные прохожие присоединялись к толпе, собравшейся вокруг несчастных, и криками: «Бей жидов!» подстрекали погромщиков, а один мужчина даже поднял на плечи своего ребенка, чтобы тому было лучше видно. Вера Силкинайте не могла глазам своим поверить – ребенку показывали, как совершалось жестокое убийство: «Кем вырастет этот малыш? Если, конечно, он понимал тогда, что происходит. А чего хорошего можно ждать от человека, который подстрекает убийц? У меня было такое впечатление, что он вот-вот войдет сейчас в этот гараж и тоже возьмет в руки дубину».

До нашего времени дошли отчеты некоторых немцев, которым довелось стать свидетелями таких же жестоких убийств. В одном донесении армейского офицера написано следующее: «Среди толпы я видел много женщин, они поднимали детей на плечи, ставили на стулья или ящики, чтобы тем было лучше видно. Я сначала решил, что они празднуют победу или что устроили какое-то спортивное состязание, потому что время от времени раздавались радостные крики, аплодисменты и смех. Но когда я спросил, что происходит, мне ответили, что “ковенский убийца” снова взялся за работу… Повинуясь небрежному жесту убийцы, следующий несчастный молча сделал шаг вперед, и его забили дубиной самым зверским образом…»7. Один немецкий фотограф свидетельствовал, что «после того, как целую группу людей забили насмерть, один парень отставил в сторону ломик, схватил аккордеон, забрался на гору трупов и сыграл литовский национальный гимн»8.

Увидев этот кошмар, Вера Силкинайте бросилась в часовню на кладбище неподалеку. «Мне было стыдно, – говорит она. – Добравшись до кладбища, я подумала: “Господи всемогущий, я слышала о том, что в домах выбивали стекла и всякое такое, в это можно было поверить, но в такое зверство – как можно было забивать насмерть беспомощного человека… Это переходит все границы”».

С самого начала айнзацгруппа «А» проявляла бо́льшую жестокость, чем остальные три группы. Это доподлинно известно из документации, которую вели сами же группы. Оказывается, разные айнзацгруппы трактовали приказы руководства по-разному, но даже группа «А» воздерживалась от убийства женщин и детей в первые недели оккупации.

Риве Лозанской, жительнице местечка Бутримонис, которое находится примерно посередине между Каунасом и столицей Литвы, Вильнюсом, когда пришли немцы, был двадцать один год. До войны она жила счастливо в родном местечке вместе с отцом, матерью и двумя сестрами. Они были евреями, но до войны этому никто не придавал значения, потому что все как-то ладили между собой. «Когда началась война, – вспоминает Рива, – то, хотя мы и слышали о страданиях польских евреев, но никак не могли поверить, что именно это может случиться и с нами. Разве можно арестовывать и убивать невинных людей? Папа не раз говорил, что без суда и следствия никому нельзя причинять вред». Но по мере приближения немецких войск все чаще Рива слышала от знакомых, что надо бежать. До них дошли слухи о евреях, которых немцы казнили в соседнем городе, и о том, что там все улицы «усеяны трупами». Семья Ривы собрала вещи и перебралась за десять километров на соседний хутор, где надеялась укрыться. Они все еще верили, что советские войска отступили лишь временно и вскоре выгонят немцев с территории Литвы. Скоро, однако, стало ясно, что русские не вернутся, а их семье нет смысла скрываться на хуторе. «Люди на хуторе перестали нам помогать, – рассказывает Рива, – и нам некуда больше было идти». Поэтому Лозанские вернулись в родной дом в Бутримонисе, хотя жить там было небезопасно.