Читать книгу "Серп демонов и молот ведьм - Владимир Шибаев"

– Которого подарю, – игриво погрозила пальцем особа, и маг ХУ тяжело поднялся с подушек, уже чувствуя на себе зубы зомби.

А вохр Горбыш за эту секунду благополучно выпрыгнул в коридор. Здесь ожидал его за дверью верный спутник, немного, правда, держащийся за бок, что объяснил цветисто получением каблуком от Лизкиных охранников, не заметив вовремя процессию и зазевамшись на корточках у дверной щели. Тут герои наши начали плутать по безбрежным помойкам, ощерившимся гипсовыми гигантами стройплощадкам и нарочно режущимся стеклом выгородкам торгово-художественного центра. Где-то под низкой балкой влепились они лбами о гипсового двуликого великана с туловом бронепоезда, одно вытаращенное на запад чело которого в бронзе было точно снято с областного памятника господину Ульянову, а другое – чугунное, с челкой и безумным взглядом под вытянутой вверх гипсовой лапой – сооружено из верха монумента, найденного солдатом-освободителем в штольнях лесной Тюрингии. Споткнулись они и об обвитый железной колючкой толстый канализационный шланг, на котором игривой надписью шутник вывел: «Газ туда, говно на зад», увидели еще, как две сцепившиеся голые, похоже, бабы, негра и белокурый, влезши в колесо, катаются по спортзалу, репетируя вопли: «Свобода земли – свобода от ношений. Гей лети матушка отец наше русь, тройка любящих птиц господних». Но поисковики срочно убрались, сунувшись, из этих зал.

Наконец в каком-то глухом углу им перегородил дорогу огромный медленно движущийся холст, пестро разрисованный… Вперед холста протиснулся осанистый мужик и крикнул:

– Завезешь в гасиенду, сволочешь на второй этаж бани – чайного домика. Не перепутай с голубятней и бойлерной. Человек покажет.

– Сделаем, Антон Антонович, в лучшем виде рембранта. Горизонты ожидания не нарушим. Самодостаточно, – отозвался дородный пухлый парень в бордовой бархатной кофте и в шляпе с павлиньим пером. – Не в первый раз, чай, инди… ферентное пространство обслуживаем.

– Смотри чтоб… – пригрозил солидный и отвалил вместе с крутящимся вокруг охранником, сжимающим, как бейсбольную биту, чушку дальней связи.

– Стой! – завопил вохр кантующим холст мастеровым в синих, оплеванных семечной шелухой халатах. – Ходу нет! Что это тащите, ваше?

– Ты кто? – удивился полезший снизу дородный автор с пламенно раскрасневшейся физией, поправляя перья на шляпе.

– Мы!.. – строго заявил вохр, оправляя кожаный плащ. – Мы…

– …с министерств культурных комуникалий мы… и образования искусств, – выпалил вдруг слесарь и поспешно отступил назад.

– Ас какого агентства? – подозрительно воззрился тип, оглядывая под плащем форменку Горбыша и мотоциклетные краги, то есть рваные бывшие стройбатовские сапоги.

– Со специального агентства расследования лиц, – освоился уже вохр. – Налоги культуре платишь, кот плешивый? С нецензурного комитета мы. На вас всех управление найдем. Твое? – и ткнул пальцем в огромную разукрашенную холстину.

– Новое теперь значит на нас… комитет, – поник рембрандт кисти и пера, умолчав о налогах. – Я разукрашивал. Ответственный заказ.

– Ну-ка, – велел вохр синехалатникам. – Подай, подай в середку. Что это ты размахнулся, эти кто такие, налоги платят?

На холстине вверху парили два огромных ангела с сиятельными лицами Антона Антоновича и Лизель, белый и черный, но выполненные не в духе Донателло с Караваджо, а в петровском уютном стиле – из ровных боковых орлиных крылышек вылезали упитанные тушки куриных бройлеров, из которых высовывались вниз птичьи ляжки. Белая тушка была чуть закамуфлирована в белый же смокинг с намеченной наградой на груди, у черной намечены же аппетитные грудки. Ангелы сплетались чуть обкорнанными крылышками. Мастер-автор все же был знатный: по голубому небу бежали белые тушки облачков, с боков косились солнце и луна.

– Это кто такие? – ткнул вохр в низ шедевра.

– Это ихняя гасиенда в разрезе мизансцены счастья параноидного офисно-предметного мира, – пояснил мэтр. – Основной домина, доминант, службы, подворья. А это ихние любимцы бродят в виде артгруппы движения минималистично – кошка, собачка и лошадка с лошаком.

– А почему все в один размер? – встрял пораженный слесарь. – С домину вымахали, отожрались.

– Такой худприем примитивистский, бросок вбок через действительность, – разлился мэтр. – Заказчики пожелали. И не в один размер, чуждый высокому глаз не обращает. Кошка самая крупная – потому что главнее, болонка пожиже, а лошаки – с мышей в холке. Революционный артгламур с качественно-визуальной событийностью и отходом от брутальной социальности. Поедет на квадриннале, – гордо объявил автор. – На хозяйские деньги. Пусть там все знают, ай да наши!

– С передка это ладно, – махнул рукой вохр, и автор, радостный, зарделся. – Давай с заду поглядим.

– Я вообще-то это не малюю, – заверещал мэтр. – Малюю «белый квадрат на белом», «черный куб в черном пальто», хорошее идет в Кассель, в Дюссельдорф. Но тут, – понизил он голос, – Лизель эта, ошалелая, прицепилась к бархатной куртке, начала перья гладить, так ее эта морда сволочная – Ахункы эта ху… художественный, так на меня зазыркал, думал, зарежет ночью, когда войду в творческий экстаз. Вот и пригнала своего папика, этого Антон Антоныча.

– Ладно, мастеровито бацаешь. Пока налоги не плати, – разрешил вохр донельзя довольному артисту, заходя с тыла.

– Тут бы еще, господин руководитель культурой, людишек из обслуживания намалевать. Слесарей, шоферню, пару официанток в чем мать родила. Сбоку и сзади, а то пустовато, – вдруг встрял слесарек, делая пассы пальцами, будто дорисовывал обслугу.

– Не надо, все путем, – сурово подчеркнул вохр. – Пускай природой пахнет, раздольем. А то вас набьется, и где он, этот природный запах, тут. Что за название? – спросил он, тыча в оборот холста.

– Братание. Из серии «Верю». Тиражность фетиша старой эстетики подвигла на создание сакральных знаков бытия… Источает мистическую ауру…

– Ладно, хорош… – прервал вохр. – А фамилию чего мелко настрочил? Как тебя взаправде?

– Фонкин я, – тихо пролепетал мэтр.

– Запишите, – бросил через плечо вохр слесарю. – Отметим в приказе по базе. А почему выведено «Фон-Кинг»? – добавил он, приближая к холстине глаз.

– Для зарубежного антуражу… муражу… – стушевался артист.

– Ладно, Фомкин, – сменил вохр гнев на милость. – Все у тебя пока в антураже. Будете проносить, самое главное – не поцарапайте – борта, – велел он. – Одет ты, брат, только негоже. Не попал в десятку. Слабо дистиллирован. Будешь показ на местности вести, засмеют-захохочут. И из министерств по культурам.

– А как одеться? – в ужасе воззрился на специалиста худгений.

– Так, – оглядел вохр дурачину. – Ласты напяль обязательно, можно прямо на валенок.

– На ботфорт, – поправил мастер пера и кисти.

– Ну! Шляпу сымешь, нацепишь маску водолазную с трубой, будто дышать в этом мире невмоготу, понял?