Читать книгу "Кровоточащий город - Алекс Престон"

— Но я не Марк. Я никогда не уйду от тебя. Я хочу каждый день проводить с тобой и нашими детьми. Вот чего я хочу от жизни, вот чего хочет моя лучшая половина. Работа высосала из меня все хорошее. Я практически не вижу тебя, не вижу Люку. К выходным устаю, становлюсь ворчливым, ругаюсь на тебя без причины. Прошлым вечером — ты помнишь? — был такой момент, когда он заплакал сразу после того, как я пришел домой с работы. Я принялся его успокаивать, и он схватил меня за галстук и начал дергать, тянуть, как будто душить. Разве это не знак?

Она повернулась ко мне вполоборота и неуверенно улыбнулась:

— Не знаю. Может быть, ты прав. Возможно, если бы я начала работать…

— А он ходил бы в деревенскую школу…

— Послушай, что бы ни случилось, знай, что я всегда последую за тобой, Чарли…

Она встала и обняла меня за шею, потом села мне на колени и поцеловала в губы. Мы сидели там, пока не пришло время кормить Луку. Я смотрел, как Веро прижимает к себе спящего сына, и чувствовал: удача с нами, а впереди светлое будущее.

* * *

Я работал на износ. Работал, чтобы заработать достаточно для безбедной жизни, чтобы избежать бессонных ночей, которые мучили моих родителей. Я поставил перед собой несколько целей, разместив их в порядке очередности: получить полную долю акций и в ближайшие несколько кварталов заработать столько, чтобы отойти от дел. Я горел, но не перегорал, подгонял себя так, как никогда раньше. Я стучал по клавишам компьютера, не вылезал из «Блумберга», жал кнопки телефона; этот стук преследовал меня во сне, и я вскакивал с постели весь в поту. Но я не сломался, не потянулся за голубыми таблетками, которые лежали где-то в аптечке в ванной комнате. Я был уверен, что все идет как надо, что все образуется, и, когда вконец уставал, вызывал в памяти лицо Веро. Я смотрел только вперед, в будущее. Скоро у нас будет дом с садом, где много деревьев, дом с видом на море, дом в окружении холмов. Мы будем сами выращивать себе овощи и фрукты, и у нас будут еще дети. Веро взволнованно рассказывала мне про прекрасные дома, которые находила в Интернете, и я представлял, как Люка, размахивая портфелем, шагает в школу по колено в траве.

Похоже, я ошибался, предсказывая смерть Сити. Быстрее, чем я мог предположить, столы вокруг меня снова заполнялись людьми, и рынки снова устремлялись к небесам. В пустых еще недавно операционных залах теперь опять кипела жизнь. Казалось, никакого кризиса и не было вовсе. Банки провели масштабные увольнения, и трейдеры, много месяцев просидевшие в «Старбаксе» в Кэнери-Уорф, пялясь в пустые картонные стаканчики из-под кофе, теперь оказались востребованными. Приходилось только удивляться тому, как быстро к ним вернулась былая спесь. Дорогие рестораны снова заполняли крикливые трейдеры. Заново открывались стрип-клубы. Винные магазины Сити заказывали ящиками изысканные вина. Спортивные автомобили ярких расцветок с ревом носились во Мэйферу, отвоевывая утраченное жизненное пространство.

Бхавин и Уэбб пошли на повышение. Я получил место Бхавина, но не его офис. Я нанимал трейдеров, которые работали на меня, и бонусы пополняли мой банковский счет. По утрам я заходил в тихую комнатку в задней части дома, Люка улыбался мне, и этого хватало, чтобы зарядиться энергией на целый день. Я получал безумное удовольствие от беззубой детской улыбки. Каждый раз, когда мы расставались, мое сердце замирало на миг. Каждый раз, когда мы были вместе, незримые связи взаимных чувств соединяли нас. И каждый раз я рвал их с болью.

Бывали дни, когда я вообще не видел Люку, потому что уходил из дома рано и возвращался поздно, после того, как его искупали и уложили, рассказав на ночь сказку. Приходя домой, разбитый и смертельно усталый, я прокрадывался в его комнату, смотрел, как он спит, прижимая пухлой ручкой плюшевого медвежонка. Я стоял, пока Веро не брала меня за руку и не уводила спать. Вымотавшись до предела, я наделся, что ночью он проснется и я вскочу с постели, услышав тихонькое жалобное хныканье, возьму на руки и буду осторожно баюкать, а потом, когда он засопит сонно, уложу с сожалением в кроватку.

Работать на рынке становилось все труднее. Меня не оставляла тревога. В каждой сделке мне мерещился кризис; я слышал эхо пустого зала даже теперь, когда недавние выпускники теснились по двое за столом и вокруг царил оглушающий гвалт. Я ощущал предостерегающий взгляд Мэдисон, когда покупал что-то без достаточного предварительного изучения. Я держался на плаву только благодаря подъему, понимая, что уже никогда не стану хорошим трейдером. Кризис высосал из меня нечто дерзкое, нахальное, героическое. Мне хотелось лишь быть вместе с семьей где-нибудь вдали от Лондона, в тихом, спокойном месте.

Прошел год. Веро снова забеременела, и в выходные мы занимались поисками нового дома. Люка, сидя в детском креслице в машине, напевал что-то свое, а мы катили по гребню Даунса над прибрежной равниной, как готовые к абордажу пираты. Веро перебирала географические карты и распечатки с веб-сайтов агентств недвижимости, пакетики с морковкой для Луки и упаковки кислых леденцов, которые она обожала.

Мы нашли дом неподалеку от Брайтона и заплатили за него наличными. Коттедж с каменными стенами притулился к выступу скалы Дичлинг-Бикон. В ясные дни море на горизонте походило на подсвеченное откуда-то сзади зеркало, и мы спускались вниз с холма, и под нами простирался Брайтон. Дом казался нам подарком свыше, защищенным холмами Даунса убежищем.

На Рождество к нам приехали мои и ее родители, и мы сидели вокруг кособокой елки перед печью, и день был белым от холода и чуть ли не обжигал глаза сиянием. Над домом кружили чайки, перекрикиваясь в морозном воздухе и напоминая мне о детстве, что прошло на берегу моря. Люка играл с дедушками и бабушками, вопил от восторга, когда отец Веро носился на каталке взад-вперед по кухне. Веро сидела в кресле, пила одну за другой бесчисленные чашки чая и наблюдала за нашим хороводом.

Мы проводили в коттедже уик-энды и гуляли с Веро, как в те дни, когда она была беременна Люкой. Будни в Лондоне следовали за выходными как епитимья. Мы пробивались через бесконечные, мрачные зимние дни, когда вставать приходилось рано, а возвращаться получалось только затемно. Нас изводили постоянные дожди. Казалось, время перестало существовать, и я только работал, спал и сражался с холодом. Болели глаза, текло из носа. Но фотография нашего дома в рамке стояла на моем столе рядом со снимками Веро и Люки, и все было связано с тем блистательным мигом, когда мы уедем из города.

Время снова сходится в одной точке. Апрель сменяется маем. Я нанимаю новых людей, разговариваю, понизив голос, по телефону. Я подал заявление в Брайтонский университет на курсы подготовки учителей. Генри обещает внештатную работу в газете до тех пор, пока я не получу свидетельство об окончании курсов. Чем ближе отпуск, тем быстрее растет живот у Веро, и она скоро начинает стонать по ночам, ворочаясь в постели и не находя себе места. На горизонте уже маячит лето. Бхавин знает — скоро что-то произойдет: я беспокоен и невнимателен. Но я зарабатываю деньги, и растущий рынок держит меня на гребне волны успеха. Еще несколько дней и я почти достигну цели, получу свое, и мы будем свободны.