Читать книгу "Юная жена - Майя Бэнкс"

— Твой брат правильно говорит, Грэм. Сейчас это не твое дело. Твое место рядом с женой. Я дам воинов. Скорее всего Макхью сдадутся без боя. Они знают, что им не одолеть нас.

— Я тоже поеду с ним, — с кровожадным видом вмешался Эйден.

— И я, — сказал Тиг.

У Эвелин закружилась голова оттого, что она быстро переводила взгляд с одного на другого, чтобы следить за разговором.

Когда и Броуди вызвался идти в поход, Тэвис улыбнулся.

— Ну, что скажешь, Грэм? Могут два вождя отойти в сторону и позволить своим самым надежным воинам избавить горы от вероломного негодяя?

— Я предъявляю права на его имущество, — заявил Грэм. — Оно отойдет Эвелин и нашей дочери, когда бы она ни родилась — первой или последней из моих детей. Сын, которого Эвелин мне родит, со временем станет вождем нашего клана. Но я хочу, чтобы дочь имела собственность и никогда не оказалась в ситуации, подобной той, в какую попала Эвелин, когда пыталась избежать брака с жестоким чудовищем.

Глаза Эвелин наполнились влагой, она обняла мужа, и по щекам покатились горячие слезы. Потом, отстранившись, она, не стесняясь присутствующих, поцеловала его в губы. Грэм обнял ее, а Эвелин оглянулась на группу мужчин, занятых планами первого совместного выступления новых союзников — Монтгомери и Армстронгов. Возник спор, кто именно должен расправиться с Патриком Макхью за ложь и измену.

Эвелин отвела взгляд, не желая слышать о смерти.

Грэм взял ее за подбородок, повернул к себе лицом и погладил по щеке.

— Твоя мать хочет с тобой поговорить. Я пока спущусь вниз вместе со всеми, надо обсудить план действий. Позже приду тебя навестить.

Он осторожно пересадил ее на кровать, поднялся и жестом скомандовал остальным покинуть спальню.

Когда мужчины ушли, Эвелин повернулась к матери. Оставшись с ней наедине, она почему-то смутилась.

Робина села на кровать лицом к Эвелин и взяла ее руки в свои.

— Ты любишь его, — мягко сказала она.

— Люблю, — выдохнула Эвелин. — Всей душой. Он очень хорошо ко мне относится.

Мать улыбнулась и стиснула руки дочери. Потом наклонилась, поцеловала ее в щеку и с сияющими от радости глазами сказала:

— Он любит тебя.

Эвелин не сразу ответила, но потом посмотрела в глаза матери и, чувствуя, как сильнее забилось сердце, произнесла:

— Да, мне кажется, любит. Пока он этого не говорил, но я верю, что любит.

Робина кивнула.

— Я тоже верю. Он все время стремится тебя защищать, Эвелин. На вас очень приятно смотреть.

Эвелин вздохнула:

— Это единственное, что заставляет меня страдать из-за моей глухоты.

— Как так? — нахмурилась Робина.

— Потому что больше всего на свете я хочу слышать его голос. Ничего другого мне не нужно.

Грэм молча стоял за дверью и прислушивался к печальным ноткам в голосе Эвелин. Грустно было сознавать, что она отчаянно мечтает о невозможном — хочет услышать слова любви. Он задумался и еще некоторое время постоял возле спальни, пока Эвелин и ее мать продолжали говорить о своем. Нет, обычным способом она его не услышит, но он что-нибудь придумает. У Эвелин не должно быть никаких сомнений в том, что он любит ее так, как только может любить мужчина. Приложив ладонь к закрытой двери, он прошептал:

— Я люблю тебя, Эвелин. И заставлю тебя это услышать, чего бы мне это ни стоило.

Глава 48

— Я хочу, чтобы в отношениях Армстронгов и Монтгомери наступил новый этап, — сказал Тэвис, когда служанки подавали кубки с элем ему, а также Грэму, Боуэну, Тигу, Броуди и Эйдену.

— Слушаю тебя, — отозвался Грэм.

Его братья обменялись взглядами, затем оба посмотрели на Грэма. Грэм сознавал невероятность момента. Немыслимое событие происходило благодаря голубоглазой золотоволосой девушке, которая ворвалась в его жизнь, и заставила забыть о ненависти, мести, и научила любить.

— Вместе мы представляем силу, с которой ничто не сравнится, — сказал Тэвис.

Эйден кивнул в знак согласия. Было ясно, что Броуди тоже поддерживает отца. Он сидел сбоку, и в его лице не было ни озлобления, ни насмешки. Казалось, он тоже желает мира.

— Никто, даже король, не сможет нанести поражение объединенным силам наших кланов, — говорил Тэвис. — Это не значит, что я призываю к восстанию. Я просто указываю на преимущества искреннего союза между нами. Искреннего, а не навязанного со стороны.

Грэм набрал в грудь побольше воздуха и еще раз взглянул на братьев. Те, поймав его взгляд, едва заметно кивнули. Тогда Грэм обратился к вождю Армстронгов:

— Я согласен.

В глазах Тэвиса появились такое облегчение и такая радость, что Грэм удивился.

— Хорошо, что десятилетия кровавой междоусобицы останутся позади. И не только ради благополучия моей дочери, но и ради твоих детей, Грэм, и детей моих сыновей. Вместо вражды мы можем заключить нерушимый союз, который обеспечит будущее обоих наших кланов.

Грэм кивнул, напряжение последних часов постепенно оставляло его, уступая место миру и спокойствию. Он принял правильное решение. Конечно, до Эвелин это было невозможно, но сейчас он хотел, чтобы их с Эвелин дети выросли под защитой обоих кланов. Нельзя, чтобы люди, подобные Йену Макхью, угрожали всему, что ему так дорого.

Тэвис протянул ему руку.

— Принесем новую клятву, не кровную, а данную свободно и без принуждения.

Грэм через стол протянул старому лэрду свою руку.

Тэвис пожал ее с удивительной силой.

— Я хочу участвовать в жизни моей дочери. Хочу увидеть ее детей, моих внуков.

Грэм прекрасно понял, о чем его просит Тэвис Армстронг. А тот просил ни больше ни меньше, как о разрешении являться во владения Монтгомери. Свободно. В любой момент. Просил, чтобы Грэм открыл перед Армстронгами ворота своей крепости, чтобы с нынешнего дня они действовали как одна… семья.

Мысленно Грэм обратился к своему покойному отцу: «Прости, но я больше не могу идти дорогой, которой следовал последние годы. Я люблю Эвелин. Она для меня все. Она важнее, чем месть тем, кого я считаю виновными в твоей смерти. Пожалуйста, прости».

Он посмотрел в глаза Тэвису.

— Ты всегда будешь желанным гостем во владениях Монтгомери. Эвелин будет счастлива встречаться со своей семьей, которую так любит. И надеюсь, ты вскоре получишь внуков, о которых мечтаешь.

— Ты хороший человек, Грэм, — внезапно охрипшим голосом произнес Тэвис. — Я представить себе не мог, что мы вместе будем сидеть здесь и говорить о семейных встречах и внуках. Ты многому научил меня, старого уже человека, научил добру. Как легко было бы тебе возненавидеть Эвелин и мстить ей за силой навязанный брак, за союз с людьми, которых ты ненавидишь. А ты проявил к ней доброту.