Читать книгу "Незримое, или Тайная жизнь Кэт Морли - Кэтрин Уэбб"

Миссис Белл качает головой:

— Мужчина! Чего хорошего можно ждать от мужчины? Здесь у тебя было все!

Кэт молча сражается со штырем. Мухи летают по душной кухне, а у миссис Белл, кажется, в кои-то веки закончились слова.

— А что «всё»? Если честно? Что у меня здесь было, кроме совершенно одинаковых дней, как будто я не человек, а машина? И мне постоянно твердят, что это моя судьба, что я должна быть счастлива, хотя другие в это время целыми днями валяются на диване и… и… цветочки сушат! — выкрикивает она, и ее голос предательски дрожит.

— Что «всё»? Постель! В чистом теплом доме… трехразовое питание, жалованье, хозяева, которые тебя не бьют, а терпят твои колкости, когда ты не успеваешь прикусить язык! Вот что значит «всё»! — произносит миссис Белл. — Разве этого тебе мало, когда тысячи мечтают оказаться на твоем месте?

— Да, — серьезно отвечает Кэт, — этого мало. Мне это невыносимо. Я не могу. — Она ждет и наблюдает, однако экономка просто смотрит куда-то вдаль, затем вниз, на свои растрескавшиеся, изуродованные работой руки, и ничего не отвечает. Кэт тяжело вздыхает. — Если к вечеру меня уволят, я хочу успеть вам сказать, что мне очень жаль вашего мальчика. Жаль, что вы потеряли его. И жаль, что вы потеряли мужа. Мне жаль, что я… насмехалась над вами из-за того, что вы хорошая служанка. Вы точно такая, какой должны быть. А мне здесь действительно не место, как вы и говорили с самого начала, — произносит она размеренно.

— Только не надо передо мной каяться, детка. Это тебе не идет, — отзывается Софи Белл, однако ее голос лишился всей хлесткости, как и ее взгляд.

Робин выходит всего через четверть часа. Эстер была в своей комнате, однако она слышала, как открылась дверь кабинета, а затем закрылась с мягким решительным стуком. Слышала, как звучали голоса, низкие и приглушенные, все время, что теософ провел с ее мужем. В основном, насколько она смогла различить, говорил Робин, выдержав несколько тяжеловесных пауз; Альберт произнес несколько едва слышных, полных сомнения слов. Даже сквозь пол она ощутила его неуверенность. Эстер уже знает, различая, как теософ проходит сначала гостиную, затем идет по коридору к лестнице, что Альберт последует путем, указанным Робином. И каким бы ни был путь Робина, теперь это и путь Альберта тоже. Она сидит перед туалетным столиком, зажав в пальцах пуховку, поднесенную к щеке. Эстер собиралась устранить следы, нанесенные слезами, однако, перехватив в зеркале собственный взгляд, замерла. Глаза у нее распухли и щеки кажутся более худыми и осунувшимися, чем когда-либо. Волосы примятые и безжизненные, и в слабом свете из окна они выглядят тусклыми. Какое она, в самом деле, невзрачное создание, думает Эстер. Неудивительно, что Альберт предпочитает ей своих эльфов и красавчика-теософа. Пуховка чуть дрожит, осыпая столешницу красного дерева мелкой светлой пудрой.

От звука шагов Робина на лестнице ее сердце замирает. Его походка узнается мгновенно — он не прилагает усилий, чтобы ступать осторожно и тихо. Он топает, словно бездумный ребенок… Хотя нет. Эстер он больше не кажется ребенком, несмотря на его непослушные пряди, несмотря на живую улыбку. Он вежливо стучит в дверь, однако она не впускает его.

— Эстер? Миссис Кэннинг? — зовет он.

Она слышит, с какой насмешкой он произносит ее имя и «миссис Кэннинг», — как будто ему решать, как ее называть.

— Этти, у меня хорошие новости, — произносит он, и, хотя кровь тяжело пульсирует в висках, она все равно хранит молчание.

В зеркале она видит, как ее губы крепко сжались в угрюмую линию, которая делает ее еще более непривлекательной. Следует долгая пауза, затем он хихикает.

— Я не стану дуть, не стану плевать, не стану разваливать ваш дом… Альберт сказал, что Кэт может остаться. Ну как, это вас не подбодрит? Правда, он назвал… некоторые условия, которые ей не понравятся, однако я сделал все, что мог. По крайней мере, она не окажется на улице без средств к существованию. Эстер, разве вы не хотите меня поблагодарить? — спрашивает он.

«Нет», — мысленно кричит она, внезапно уверенная, что, какие бы причины ни двигали им, он сделал это только в собственных интересах.

— Ладно. Возможно, вы отдыхаете. Возможно, дуетесь. В любом случае увидимся за обедом, миссис Кэннинг, и благодаря мне нам будет подавать ваша горничная.

Его шаги лениво удаляются к лестнице, и Эстер снова начинает дышать, она старается почувствовать облегчение оттого, что Кэт не уходит. Но даже это вселяет тревогу, потому что это сделал он и сделал, как он заявляет, ради нее. У Эстер начинает болеть голова, боль туго стягивает виски. Она медленно поднимается и ложится на кровать. Она собиралась как следует подумать, составить план, но голова одновременно и переполнена обрывками мыслей, и пуста. Эстер не видит смысла в размышлениях, не находит ничего в своем жизненном опыте или образовании, что могло бы подсказать, как действовать в такой ситуации. Спать она тоже не может. Поэтому она просто лежит, со страхом ожидая предстоящего обеда.

Перед обедом, когда приготовления идут полным ходом, миссис Белл, несмотря на ее протесты, вызывают наверх выслушать приказания викария и его жены.

— Присматривай за пирогами, Кэт, еще пять минут, чтобы корочка подрумянилась, — и вынимай, — наказывает она, ковыляя из кухни.

Кэт пристально смотрит в дверной проем, когда толстая экономка уходит, и пытается понять, что бы это могло предвещать. Весь дом замер в ожидании, словно часы, пружину которых завели слишком туго. Может быть, все дело в жаре, а может быть, и нет. Кэт присматривает за пирогами, заканчивает скоблить морковку в ведре с водой, приносит из колодца сливки для десерта; когда она возвращается, миссис Белл уже на месте, она не смотрит Кэт в глаза и рявкает: «Не твое дело!» — когда Кэт спрашивает, зачем ее вызывали. Через минуту она заговаривает снова.

— Когда войдешь, поставишь еду на буфет. На стол не ставь — они сами возьмут. Викарий… викарий не хочет, чтобы ты подходила к нему слишком близко, — произносит она с трудом, голос ее полон неодобрения, когда она передает эти указания.

— Он что, думает, я его чем-то заражу? — с недоверием восклицает Кэт.

— Откуда мне знать, что он там думает? Просто помни, что он велел, и благодари за то, что ты все еще здесь! — отрезает миссис Белл.

Кэт прислуживает за обедом, испытывая злость и раздражение, из-за чего ее руки плохо слушаются. Она сверкает на присутствующих глазами, ставя каждое блюдо на буфет, но только Робин Дюрран смотрит на нее, он улыбается и благодарит ее с нарочитой непринужденностью. Взгляд Эстер с отчаянием устремлен в самый центр белоснежной скатерти, а викарий озирается по сторонам с совершенно неуместной беззаботностью. После, когда все было убрано и перемыто, она выходит во двор с сигаретой и встает под самым карнизом, потому что срывается несколько тяжелых капель дождя. Вернувшись, Кэт застает в кухне миссис Белл, которая стоит, опустив руки в карманы фартука, и лицо у нее такое, какого Кэт еще ни разу не видела. Она замирает на месте. Что-то подсказывает ей, что надо бежать, однако она не движется.