Читать книгу "Припарка для целителя - Кэролайн Роу"

Беренгер взглядом призвал судей к принятию решения. Первый судья обратился к секретарю, секретарь освободил обвиняемого, и все покинули зал. Или почти все.

В глубине зала стояли Ромеу, Рехина и Томас. Неподалеку от них находились Исаак, Ракель, Даниель и Юсуф.

Колокола прозвонили полдень. Когда последнее эхо замерло в холмах, Ракель взяла отца за руку.

— Папа, — сказала она, — тебе нужно поговорить с Лукой. Он выглядит таким одиноким.

— Рехина и Ромеу еще здесь? — спросил Исаак.

— Да, — ответила девушка. — Я собралась подойти к ней…

— Нет, Ракель. Оставь их наедине. Так гораздо лучше. И нам нужно еще многое сделать, дорогая моя. Не пойти ли домой?

— Что нужно делать? — спросил Даниель. — Сегодня как будто бы уже достаточно завершенных дел.

— Даниель, — сказала Ракель. — Ты забыл, что завтра мы должны поженится? Теперь, когда все знают о твоем возвращении, тебе нужно пойти домой. Там поймешь — у тебя дома сейчас вряд ли найдется место для кошки, тем более человека, из-за стряпни и прочих подобных дел.

— Разумеется, я не забыл, — возмущенно сказал он. — Никак не мог забыть после такого долгого ожидания. Юсуф, пошли со мной, объясни, как ты ухитрился не выступить в епископском суде.

— Его преосвященство счел, что это будет выглядеть не очень подобающе, — ответил Юсуф. — И, кажется, я не был нужен.

Лука остался стоять на месте, когда суд разошелся, и оглядывал почти пустой зал, будто одинокий, сбитый с толку человек. Рехина откинула с лица вуаль и быстро прошла по разделяющему их пространству.

— Лука, пора идти домой, — сказала она. — Не заставляй нас ждать слишком долго. Я утром поставила на огонь тушиться баранину, нужно присмотреть за ней.

— Домой? — переспросил Лука. — Я думал, что к этому времени буду уже мертв.

Рехина взяла его за руку и подвела к отцу, стоявшему с мальчиком.

— Это Томас, — сказала она. — Он нашел человека, который отравил сеньора Нарсиса. Томас, ты тоже идешь домой.

— Я больше не болен? — спросил мальчик.

— Теперь, когда этого человека нашли, — ответил Ромеу, — не болен.

Он молча взял Луку за локоть и повел к двери, ведущей к входу во дворец. Они вышли на яркое майское солнце, прошли по площади и стали спускаться по склону к воротам.

— А теперь, Лука, скажи, — заговорил он, не обращая внимания на пристальные взгляды проходящих горожан, — какого рода столярными работами занимался твой учитель? Как ты видел, работы у меня столько, что одному не справиться, и думаю, мы могли бы хорошо работать вместе. Да и Томасу пора учиться ремеслу.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Пришло время, когда моя радость полна.

Рано утром в день свадьбы Ракели к воротам Исаака пришел мальчик-посыльный с вызовом от епископа. Исаак без раздумий позвал Юсуфа, пошел во дворец и с удовольствием вступил в его прохладную тишину. Они пошли за посыльным не в кабинет епископа, а в одну из маленьких комнат на первом этаже. Мальчик постучал; дверь тут же открылась.

— Сеньор Исаак, — сказал Беренгер, — спасибо, что быстро пришли. Прежде чем приниматься за наше дело, нужно завершить небольшой разговор с Пау, секретарем сеньора Хайме. Может, вы присоединитесь к нам.

— Конечно, ваше преосвященство, — сказал Исаак и сел.

— Юный Пау говорит, что рассказывает нам об Иосифе все, что знает. Только, говорит, знает он очень мало.

— Это так, ваше преосвященство, — сказал Пау. Врач чувствовал запах страха, исходящий с потом из пор молодого человека. — Раймон сказал, что если я не буду знать, как его найти или где он живет, то не запутаюсь во лжи и не вляпаюсь в беду.

— Он ошибался, не так ли? — сказал капитан стражи. — Потому что теперь ты оказываешься в худшей беде, чем можешь себе представить.

— Я знал, что лишусь своей должности, если сеньор Хайме узнает, что я помогал ему с письмами и прочим, — сказал Пау.

— Ты можешь лишиться не только должности, парень, — сказал капитан. — Твоего друга, полагаю, повесят до конца этой недели, так что думай, хочешь ли быть верным другом и висеть рядом с ним.

— Висеть! — произнес Пау, голос его поднялся до писка. — Я не сделал ничего дурного, только доставлял ему письма. Притом всего два.

— От кого были эти письма? — спросил Беренгер.

— От его матери, и только. Она бедная вдова, посылать письма ей не по средствам, поэтому она отправляла их в Барселону с кем-нибудь из знакомых, а потом я забирал их, когда нам… когда сеньору Хайме приходили документы, которые требовалось доставить сюда.

— Бедная вдова, вот как? — сказал епископ. — Думаю, ее можно описать и по-другому, но ладно. Значит, он приходил и забирал их?

— Нет, — ответил Пау, — не приходил. Я относил их Раймону. В городе был какой-то его знакомый, с которым они поссорились, и он больше не хотел его видеть.

— Значит, ты относил ему письма в финку?

— Один раз. Или мы встречались на склоне холма, прямо за мостом.

— И там ты рассказывал ему о всех завещаниях, которые составлял сеньор Хайме, — сказал капитан.

— Нет, — возмущенно возразил Пау. — Я рассказал ему только о завещании сеньоры Магдалены, так как нашел странным то, что в нем говорилось, а Раймон сказал, что на месте Луки поддался бы искушению добавить белены в очередную порцию лекарства для желудка, и мы посмеялись над этим, потому что, разумеется, он бы ни за что этого не сделал.

— А потом она умерла.

— Но ведь все знали, как она больна, — сказал Пау. — Просто умерла, вот и все.

— А потом ты рассказал ему о сеньоре Нарсисе, — сказал капитан. Это был не вопрос. Это было утверждение, холодное, жестокое.

— Я не рассказывал, — сказал Пау. — Просто проговорился, когда вел речь о чем-то совсем другом. Я не собирался говорить этого, и он пообещал, что никому не скажет, что узнал об этом от меня. Но заключил со мной пари, что с сеньором Нарсисом что-то случится. А когда случилось, взял у меня проспоренные деньги и сказал, что если кто-то завещает деньги человеку, умеющему готовить яды, то получает то, чего заслуживает, особенно если говорит ему.

— Как это понять — если говорит ему? — спросил Беренгер.

— Он, должно быть, сказал, разве нет? — ответил Пау. — Иначе как он мог узнать? Я не говорил сеньору Луке. Раймон сказал, что я должен это сделать, но я не говорил. Все думали, я рассказываю каждому, что говорится у людей в завещаниях — его преосвященство обвинил меня во лжи и сказал сеньору Хайме, что я, должно быть, рассказывал людям об этих завещаниях, иначе как же люди могли узнать. Но Раймон сказал, что мне нечего беспокоиться, потому что, когда получит свои деньги, поделится со мной, и я тоже буду богатым.