Читать книгу "Вредность не порок - Лариса Ильина"

— Как это машины нет? — недоверчиво переспросила я, отлично помня, что в ту ночь на Стасовой «девятке» попросту отсутствовало заднее колесо.

— Так, нет, и все… Я, грешным делом, осерчала, да что ж это делается, посреди ночи, молчком сорвались…

Опять легла… А к обеду ближе слышу — машина подъехала, вернулся Стас. Хотела я попенять, да как глянула на него, слова-то и застряли… Лицом белей белого, глаза поднял, так меня оторопь взяла. Стою да молчу. Он машину во двор загнал и молчком в дом. Вижу, машину-то опять побил, спереди у ней вмятины…

Я перебила:

— А до этого где он «девятку» помял? У него сбоку было расцарапано…

— Это раньше… Когда ты с подружками в ресторан ездила. Он тоже поздно вернулся, я вышла к нему, да и увидела. А Стас машину загнал и снова ушел…

Побарабанив пальцами по столу, я задумчиво протянула:

— Дела…

А бабка продолжала свой рассказ, и чем больше она говорила, тем хуже мне становилось. Чтобы не взвыть в голос, мне приходилось дышать часто-часто, словно заезженной лайке.

— И что с ним сделалось, Настя, я тебе передать не могу! Он, конечно, виду старался не подавать, да я же вижу, что с парнем творится… Спрашиваю: «Где Настя?»

Молчит… Потом время прошло, он подходит ко мне да говорит: «Сядь, Степанида Михайловна, да слушай. Кто будет про Настю спрашивать, всем говори, что на юг поехала. Отдохнуть, мол… И Петру Игнатичу, и соседям, и подружкам… И виду никакого не подавай. Попала, говорит, наша Настя в беду…»

Тут бабка Степанида не сдержалась и запричитала, уткнувшись лицом в платок. Я растерянно моргала, потому что то, о чем рассказывала бабка, никак не укладывалось в моей голове, которую до этой самой минуты я искренне считала весьма умной.

— С этого и началось… — наконец немного успокоилась бабка, — Потом опять пропал, а ночью слышу: в горнице кто-то шуршит. Я спустилась, глянула, а это наш Стас, бледный, левая рука плетью висит, и весь рукав, как есть, в крови… Кинулась я к нему, а он только шепчет: «Молчи, молчи, бабка, чтоб никто не знал…»

Я хотела врача, но он не дал. Нельзя, говорит. Подстрелили его, Настя… Слава богу, не застряла пуля, навылет прошла… Перевязала я его, он сначала мне помогал да все шутил, мол, до свадьбы заживет. А потом вижу — побледнел да в беспамятство впал. Ох, и натерпелась же я в ту ночь, Настя! И как быть — не знаю, и кого позвать боюсь, не велел же он! А дело-то уж больно серьезное…

Почти сутки он в беспамятстве метался и все тебя звал…

Слушать это у меня уже не было сил. Я металась из угла в угол, обхватив голову руками, думая только о том, как разыскать пропавшего Стаса.

— Уймись же, Настя, — мягко попросила бабка Степанида, и я послушно сползла на корточки возле стены, — не рви сердце, не надо…

— Зачем он снова ушел? Зачем вы его отпустили?

— Как не отпустить? — усмехнулась вдруг она. — Кто бы его удержал? Он ведь сестренку свою искать пошел, как тут удержишь?

— Да не брат он мне! — неожиданно закричала я, вскакивая и в отчаянии стискивая кулаки. — Он.., он…

— Знаю, — отозвалась бабка и, укоризненно глядя на меня, протянула:

— Рази ж на сестру так смотрят?

Щеки мои отчего-то вспыхнули, косясь на бабку исподлобья, я с трудом выдавила:

— Как «так»?

— Как так? — передразнила она. — Все думаете, что я, дура старая, ничего не понимаю? Может, и не понимаю, но глаза-то у меня есть? Он ведь как приезжал, глаз с тебя не сводил. Что уж, первый год, что ли? Только ты отвернешься, так он и смотрит, смотрит… У тебя вот точно глаз нет, а я-то все вижу… Ворона ты… Дурная да бестолковая… На что ты там, на стороне позарилась-то? Тьфу, глянуть не на что. А тут такой парень… Тебе как дурь-то в башку ударила, прямо заболел он. Глаза маетные, а виду не подал… Ох, как же мне хотелось дрын в руки взять да тебя, голубушку, этим дрыном перепоясать!

Закрыв глаза, я молчала. Мне никогда не приходило в голову, что бабка догадалась о том, что мы со Стасом не родня. А она знала, но промолчала. Хотя это вовсе не в духе Степаниды Михайловны. А про все остальное…

Я вздохнула. Про все остальное я, наверное, сама знала.

Очень давно. Так давно, что об этом забыла…

— Прошлой ночью снова вернулся. Под глазами мешки, щетина черная, плечо кровит… Руку все к боку жмет… Я его перевязала, он поел малость да сказал, что поспит пару часов и чтоб я разбудила. Под утро ушел, машину оставил. Я уж думала, не будет этому конца. Спросила: «Когда вернешься?» Не было у меня больше сил ждать, Настя… А он смеется, говорит, скоро вместе вернемся… Вот я тебя увидела и подумала…

— Так он сказал, куда ушел?

Бабка покачала головой.

— Ну хоть что-нибудь он говорил? Имена или место?

— Ничего не сказал.

Она тяжело поднялась и прошла в кухню. По дому разлился пьянящий запах сердечных капель, я вскочила на ноги:

— Что случилось?

— Ничего, — устало мотнула головой бабка, — до утра бы дожить…

Я понимающе кивнула и посмотрела за окошко. Приближающееся утро неторопливо размывало фиолетовую тьму над верхушками деревьев, напоминая о том, как коротки бессонные летние ночи. Тут вдруг я охнула и сама себя удивила:

— Я знаю, где Стас…

Оставив причитающую, словно над покойником, бабку, спустилась во двор и решительно направилась в сарай. В предрассветной тишине тихонько скрипнул оконный ставень и раздался жалобный бабкин голос:

— Настя, не надо… Вернись…

Я оглянулась и махнула ей рукой. Никак я не могу остаться. Но я обязательно вернусь…

Войдя в сарай, я прикрыла за собой дверь и зажгла свет. Тут стояла «девятка», забрызганная грязью по самую крышу. Сейчас она выглядела так, словно ее пытались прокрутить через мясорубку, но потом передумали.

Да, на такой машине показываться на дороге небезопасно, первый же гаишник будет твой. Я с большим трудом открыла багажник, видно, от удара его перекосило. Еще большее затруднение вызвали поиски фонарика, обычно лежавшего у Стаса в дорожном ящике. Всегда содержавшийся в образцовом порядке багажник теперь представлял собой весьма живописное зрелище и был набит под завязку. Тут же на глаза попался прозрачный полиэтиленовый пакетик, и его содержимое на некоторое время заставило меня раскрыть рот, позабыв, зачем я сюда пришла. В пакетике была моя собственная зубная щетка, та самая, которую я потеряла в недостроенном коттедже.

— Господи, — прошептала я, теряясь, — я уже больше ничего не понимаю…

Однако время текло, наконец я выудила из багажника фонарик и вышла на улицу.

В считанные минуты я добралась до заветного зеленого забора, безмерно радуясь окутавшему деревню густому утреннему туману. Улицы пока еще были пусты, но рассвет приближался, и весьма скоро за ворота выйдут неугомонные коровьи владельцы. Отдышавшись, я огляделась и прошла в конец забора, туда, где начинался соседствующий с Савченко участок Валентины Петровны.