Читать книгу "Ледяной ветер азарта - Виктор Пронин"

– Он же Лешку...

– А скажи, при возможности отомстил бы ему по-настоящему?

– Д... да. Если бы такая... ну, вообще, если бы я смог...

– Юра, между нами – ты ведь смог отомстить за друга? Я видел, в каком виде Горецкий по Поселку расхаживает. Говорят, как на Рождество разукрашен. Прихрамывает, рука на перевязи... В общем-то, для здоровья ничего опасного, но разделал ты его по первое число. На тебя как на героя смотрят.

– Да ну, герой... – Юра смутился.

– Уж теперь-то Верка нальет тебе пивка кружечку-вторую, а?

– Да она мне за этого Горецкого еще вслед кружкой запустит!

– Думаешь, знает, что это твоя работа?

– А кто же еще? Больше некому.

– Как же у тебя получилось?

– Ну как... Его долго не было, потом он появился, все ближе ко мне подходил, я думал, вот-вот найдет, опять за собой потащит... И как раз в это время он повернулся ко мне спиной... А я знал, что там провал... Ну и...

– Ладно, на сегодня хватит. Выздоравливай. Вот здесь подпиши протокол, будь добр. Да, я хотел еще спросить у тебя... Почему Елохин так Горецкого ненавидит? Только из-за скандала в магазине или раньше у них что-то было?

– Конечно, было, чего там... К Елохину Анка приехала, они уже жениться собирались, а тут Горецкий полез куда ему не надо... Из-за этой Анки сбесились все. Елохин, конечно, слабинку допустил, он сам потом плакался. Слухи пошли насчет Горецкого и Анки. Что, мол, между ними что-то было.

– А на самом деле?

– Ничего не было. Ягунов слух пустил. Чреватый мужик. Лешке бы плюнуть на все это, а он к Анке пошел, выяснять начал, она его, конечно, по физиономии, ссора между ними получилась... А тут с главным инженером у нее... И Лешка вообще отставку получил. Непруха у парня, дикая непруха. А теперь еще этот дурак ножом пырнул.

– Ну ничего, я разговаривал с ним, он вроде духом не падает.

– Кто? – Юра приподнялся на локтях. – Лешка? Чтоб Лешка духом упал? Да вы что! Он мне сам говорил: хороша, говорит, девка, да, видать, не для меня. Может, говорит, и лучше, что все так вышло... Какой там лучше, если он до сих пор дрожит, когда о ней разговор заходит! Почему и в магазине драка случилась.

Горецкого Белоконь застал в общежитии. Тот лежал на кровати, положив ноги в тяжелых сапогах на железную спинку, курил, пуская над собой кольца дыма. Увидев следователя, Горецкий не торопясь сел.

– Привет, начальник! – воскликнул он почти радостно. – Вот кого я ждал – дождаться не мог, вот кто утешит душу мою, утрет слезы мои!

– Здравствуй, гражданин хороший, – сдержанно поздоровался Белоконь. Он подержался за шапку, но решил не снимать – в комнате было прохладно. – Вы в состоянии отвечать на вопросы?

– А почему это мне быть не в состоянии? – насторожился Горецкий.

– Помятый вы какой-то, побитый, обмороженный, говорят... Большое оживление вас почему-то охватило... Я уж подумал – не путаете ли вы меня с какой-нибудь поселковой красавицей?

– Вон куда гнете... Наговорил, значит, на меня кто сколько хотел?

– Точно. Никого не останавливал. Кто сколько хотел, тот столько и говорил. А вывод мой такой: если вас с собой увезу, вряд ли найдется в Поселке человек, который пожалеет об этом.

– Так уж и ни одного? – ухмыльнулся Горецкий.

– Сами знаете. Радости от вас тут никакой.

Белоконь присел к столу, сдвинул в сторону консервные банки, крошки, колбасные шкурки, сразу давая понять, что ему здесь не нравится, что разговор будет неприятный. Поглядывая на Горецкого, Белоконь мысленно примерял его к поступкам, о которых узнал за эти дни. Узкие глаза, улыбчивый рот, ровные белые зубы, видно, никому пока не удалось поубавить зубов Горецкому. Но лицо его было каким-то нервным, издерганным.

– Изучаете, начальник?

– Изучаю, – подтвердил Белоконь.

– И какой же диагноз?

– Уже судились?

– А это имеет значение?

– Двести шестая?

– Опять угадали, начальник. Злостное хулиганство.

– Хищник ты, судьбами чужими питаешься – вот тебе мой диагноз! – не удержавшись, перешел Белоконь на «ты». – Себя больно любишь. Но ты не просто свое доказываешь – нечего тебе доказывать, – тебе кажется, что утвердиться на земле можно, если только взобраться на кого-нибудь, на спину кому-нибудь сапожищами встать, вот тогда ты вроде повыше будешь.

– И как это вы все сразу решили, как это вам удалось сразу все по полочкам распихать, бирочку мне на шею повесить!

– Не надо, Горецкий. Я перед тем, как к вам прийти, два десятка человек, можно сказать, наизнанку вывернул, я знаю о вас больше, чем вы сами о себе знаете. И хватит об этом. Перейдем к делу. На вопросы в состоянии отвечать?

– Попробуем. Попытка – не пытка, спрос – не допрос.

– Дело в том, что это все-таки допрос. В заключение вам придется подписать протокол. И показания будут подшиты в уголовное дело.

– Хорошо хотя бы то, что допрос будет, надеюсь, без пытки.

– Ваше игривое настроение могу объяснить только неосведомленностью.

– Так осведомите меня, начальник, просветите меня! Только не очень долго, мне врачи запретили волноваться. Переохлаждение организма – это такая неприятная штука, если вы, конечно, что-нибудь понимаете в этом.

– По-моему, вам сейчас больше грозит перегрев, – Белоконь кивнул на бутылку в углу.

– О, не обращайте внимания, начальник! Это мы с ребятами слегка отметили мое спасение.

– Вам еще есть с кем бутылку распить?

– Мне всегда будет с кем распить бутылку.

– Не уверен, – жестко сказал Белоконь. – Ну ладно. Вы подозреваетесь...

– Ошибочка, начальник! Я не подозреваюсь. Я обвиняюсь. По статье двести шестой. Опять хулиганство. На этот раз – в магазине.

– Здесь все ясно. И мне, и вам. И суду, надеюсь, тоже будет ясно.

– Ну-ну! Какую висячку вы хотите нацепить на меня?

– Вы подозреваетесь в попытке убийства Андрея Большакова.

– Что?!

– Андрей Большаков с отрядом отправился на поиски. Он искал вас и Юру Верховцева. И той же ночью был обнаружен под обрывом. В связи с этим у меня к вам несколько вопросов. Как все произошло в магазине?

– А что рассказывать, сами говорите, что здесь все ясно. Откуда мне было знать, что этот малахольный Елохин подслушивает нас с Ягуновым? Вот и позволили себе отозваться о нем не очень лестно. Он кинулся с кулаками, я хотел его оттолкнуть, но в руке нож оказался – как раз окунька разделывал. По пьянке получилось так, что, сам того не ведая, я оттолкнул его той рукой, в которой был нож.

– Что дальше?