Читать книгу "Оперативный центр. Государственные игры - Том Клэнси"

Один торговец поведал офицеру, что Жирар производил впечатление человека, одержимого манией, что он взирает на прошлое из-за спин великих людей. Его глаза горели, когда он разглядывал исторические документы. Дюпре собирал не только документы времен Великой французской революции, но и подлинные одежду, оружие и награды. Он скупал религиозные письма, которые были еще старше. Он даже приобретал гильотины.

Психиатр, работавший при жандармерии, объяснял Байону:

– Нередко люди, сбитые с толку реальным миром, заворачиваются в кокон, создавая безопасную реальность из писем или старинных вещей.

– А не возникнет ли у него желания расширить этот мир? – спросил тогда Байон.

– Вполне вероятно, – получил он ответ. – Расширить границы рая до прежних размеров.

Когда Дюпре поменял свою фамилию на Доминика, у Байона отпали все сомнения, что тот возомнил себя современным святым. Ангелом-хранителем Франции. А может быть, он просто сошел с ума, или произошло и то и другое вместе. Когда же наряду с этим “Новые якобинцы” принялись терроризировать иностранцев, Байон почти не сомневался, что эти новоявленные воители охраняют духовную крепость Доминика – Францию, которая была чиста, как девственница, какой она виделась самым первым якобинцам.

Жандармерия отказалась возбуждать официальное дело. И не просто потому, что Доминик был могущественным человеком. Как убедился Байон, она страдала ксенофобией лишь в немногим меньшей степени, чем сам Доминик. Единственной причиной, почему он, Бернар Байон, не уволился, было то, что он мог поддерживать огонек жизни в идее законности на службе народу, больше того – людям, независимо от их национального происхождения или вероисповедания. Сын бельгийской еврейки, лишенной наследства за то, что она вышла замуж за его отца, бедного француза-католика, Байон понимал, чем могут оборачиваться нетерпимость и расизм.

Стоит ему опустить руки, и тогда изуверы победят.

Однако, наблюдая за тем, что творилось вокруг завода, Байон вовсе не был уверен, что они уже не победили.

Стоит ему опустить руки, и тогда изуверы победят.

Однако, наблюдая за тем, что творилось вокруг завода, Байон вовсе не был уверен, что они уже не победили. Байон провел пятерней по щеке и ощутил наждак небритой щетины. Единственный признак мужественности, который, похоже, остался ему в этой жизни. Как можно чувствовать себя мужчиной, сидя без дела в этой старой душной комнате? Снова и снова повторять с подчиненными, какими будут их действия в случае, если им все-таки удастся когда-нибудь оказаться в здании. Перечислять кодовые команды. “Синий” – атаковать, “красный” – оставаться там, где находишься, “желтый” – отходим, “белый” – гражданские лица в опасности. На случай, если невозможен будет голосовой контакт, предусматривались тихие сигналы по радио. Один гудок – атака, два – оставаться на местах, три – отходить. Нештатные ситуации и прочее… Байон начинал уже сомневаться, а не пронюхал ли Доминик об операции и не может ли так случиться, что он намеренно ничего не предпринимает, чтобы поставить полковника в сложное положение и вбить кол в самое сердце расследования.

Или ты просто становишься параноиком? – спросил Байон самого себя.

Он был наслышан о том, что при продолжительной занятости одним и тем же делом паранойя становится неизбежной. Однажды Байон вел слежку за давнишним сотрудником Доминика по имени Жан-Мишель Хорн. Тот направлялся на какую-то встречу, насвистывая на ходу. Первой же мыслью Байона было, что его специально хотят позлить.

Он сильнее потер лицо.

Похоже, что становишься, решил полковник и с отвращением к себе вскочил со стула. Он с трудом удержался, чтобы не пнуть его в причудливой формы окно, которое вставили задолго до рождения и его самого и всех присутствующих, что судорожно подскочили от неожиданности следом за ним.

– Скажи мне, сержант! – потребовал Байон. – Скажи, почему бы нам просто не взять это сооружение штурмом?! Пристрелить Доминика и покончить с этим делом!

– Честно говоря, не знаю, – ответил сержант Маре, сидевший ближе остальных. – По мне, так лучше погибнуть на задании, чем сдохнуть от скуки.

– Как я хочу до него добраться! – с чувством произнес полковник, не обращая внимания на подчиненных. Его пальцы сжались в кулак, и он погрозил им в сторону мониторов. И в этот жест он вложил всю свою ненависть. – Это порочный, свихнувшийся маньяк, который хочет, чтобы погряз в пороках и свихнулся весь мир.

– В отличие от нас, – заметил сержант. Байон испепелил его взглядом.

– Да, в отличие от нас! Что ты имеешь в виду?

– У нас у всех навязчивая идея сохранить мир свободным, чтобы тот мог и дальше выращивать психов вроде Доминика. Как этот клубок ни крути, похоже, его не распутать.

– Только в том случае, если ты потерял надежду, – возразил ему Байон. Подтянув стул к себе, он грохнул им об пол и грузно уселся на него снова. – Порой я упускаю это из виду, но это действительно так. Моя мать надеялась всю жизнь, что семья простит ее за то, что она вышла замуж за моего отца. Эта надежда была в каждой поздравительной открытке, которую она им отправляла.

– И что, они так и не простили? – спросил сержант Маре.

– Нет. Но надежда не позволяла ей впасть в уныние. Надежда и любовь ко мне, к моему отцу заполнили пустоту. – Байон повернулся к экранам. – Надежда и ненависть к Доминику не дают мне впасть в депрессию. И я его достану!

Зазвонил телефон, и кто-то из молодых сотрудников снял трубку. На ней был укреплен шифратор, изменявший частоту звуков. На другом конце линии такое же устройство преобразовывало сигналы снова в нормальную речь.

– Господин полковник, еще один звонок, переадресованный из Америки.

– Я же сказал им: ни с кем не соединять, – простонал Байон. – Это либо предатель, пытающийся свести наши усилия на нет у самой финишной черты, либо саботажник, который старается нас затормозить. Кем бы он ни был, передайте, пусть катится к чертям!

– Слушаюсь, месье.

– Теперь они вдруг захотели мне помочь. Теперь! – продолжал кипятиться полковник. – Где ж они были все эти семнадцать лет?

– А вдруг это все-таки не то, что вы думаете, – осторожно заметил сержант Маре.

– И много ли шансов, что это так? – поинтересовался Байон. – Служащие Доминика разбросаны по всему миру. Для нас будет лучше сидеть в изоляции и не подцепить заразу.

– И довариваться в собственном соку, – добавил сержант Маре.

Полковник посмотрел на экран с четким цветным изображением. Листва неспешно раскачивалась на нем у стены древней крепости, которую теперь превратили в предприятие. Сержант был по-своему прав. Эти последние четверо суток оказались совершенно безрезультатными.

– Подождите! – рявкнул Байон.

Офицер, ответивший на звонок, повторил приказ в трубку. С бесстрастным выражением лица он следил за командиром.