Читать книгу "Вежливые люди императора - Александр Харников"

Потери в экипажах эскадры были просто ужасающими: убитыми и ранеными мы потеряли около 1200 человек – на 300 больше, чем в ожесточенном сражении с французским флотом в устье Нила. На некоторых кораблях вышло из строя до половины команд.

Не дожидаясь, пока датчане придут в себя, я приказал воспользоваться перемирием и велел захватывать датские боевые и торговые корабли. Ну, и самое главное – дорога на Балтику стала для нас открыта. После ремонта кораблей эскадры и пополнения убыли ее экипажей можно будет следовать в гости к русским – прямиком в Ревель.

24 марта (5 апреля) 1801 года. Санкт-Петербург.

Адмирал Федор Федорович Ушаков

Я въезжал в столицу Российской империи под колокольный звон. Наступил праздник Воскресения Христова, и мне вдруг неожиданно вспомнился умерший десять лет назад дядя, иеромонах Санаксарского монастыря Феодор, в миру Иван Ушаков. Ох, как порой я ему завидовал – хотя в молодости и его не минул царский гнев: в монахи из преображенцев он был пострижен насильственно, в присутствии самой императрицы Елизаветы Петровны. За что и почему? Бог весть. Сам дядя об этом говорить не любил, а выпытывать у него я не решился.

А сейчас меня вызвал в Петербург император Павел Петрович. Царский рескрипт привез усталый фельдъегерь. Я попытался было узнать у него о причине столь спешного вызова, но поручик, спавший с лица и с красными от бессонницы глазами, лишь разводил руками.

Правда, потом, когда он немного отдохнул, за обедом, на который я, не чинясь, пригласил его, он рассказал о раскрытии гвардейского заговора с умыслом на цареубийство. В нем были замешаны многие известные царедворцы, такие как граф фон Пален, до того считавшийся любимчиком императора. Поручик что-то невнятно говорил о подозрении, в котором оказался цесаревич Александр Павлович. Не зря, видимо, государь назвал на вахтпараде своим новым наследником великого князя Константина Павловича.

Правда, цесаревичем Константина император объявил еще в октябре 1799 года: «Видя с сердечным наслаждением, как Государь и Отец, каковые подвиги храбрости и примерного мужества во все продолжение нынешней кампании против врагов царств и веры оказывал любезнейший сын Наш Е. И. В. великий князь Константин Павлович, в мзду и вящее отличие жалуем мы ему титул Цесаревича». Ну, что ж, это неотъемлемое право государя – выбирать себе наследника. Хотя я не могу сказать, кто из великих князей мог бы стать лучшим императором.

До меня дошли слухи, что у государя появились новые фавориты, которые и помогли раскрыть гвардейский заговор. Слухи сии были просто удивительными, и я не мог поверить в то, что рассказывали люди, приехавшие из Петербурга. Впрочем, за годы правления императора Павла Петровича в стране произошло столько удивительного и фантастического, что я уже и не знал, чему можно верить, а чему нет.

Удивило же меня резкое изменение политического курса нашего отечества. Это словно корабль, идущий под всеми парусами, который вдруг совершил поворот оверштаг. Совсем недавно мы воевали против французов в союзе с британцами. А теперь французы стали нашими союзниками, а британцы – врагами. Последнему я отнюдь не удивлен – британцы, даже будучи нашими союзниками, искали прежде всего свою выгоду, пытаясь заставить нас таскать для них каштаны из огня.

Мне вспомнился британский адмирал Горацио Нельсон. Конечно, флотоводец он был изрядный, но с каким презрением и плохо скрываемой ненавистью он смотрел на меня после того, как я ему доступно объяснил, что для меня главное – защита российских интересов и выполнение приказов, полученных от моего императора. По мнению же Нельсона, русская эскадра была послана в Средиземное море только для того, чтобы выполнять по распоряжениям, полученным из Лондона, всю самую грязную и тяжелую работу. Нет, с такими союзниками нам и враги не надобны.

Что же касается французов, то надо сказать, что и они тоже порядочные шельмы. И с ними надо вести себя вельми осторожно, держа ухо востро. Думаю, что государю виднее, какими должны быть наши иностранные дела. Хотя, если он спросит мое мнение на сей счет, я не премину его высказать. Деятельность моя, сначала на Черном море, а потом и на Средиземном, научили меня быть не только флотоводцем, но и политиком. С одними греками на Ионических островах сколько пришлось повозиться, попортить себе немало нервов. Не было среди них единства – каждый тянул в свою сторону, у каждого был свой покровитель. Как я с ними сумел поладить, ума не приложу!

По дороге я от нечего делать набросал несколько предложений по развитию нашего флота. Как на Черном море, так и на других морях. Я помню, что император не сложил с себя чин генерал-адмирала, то есть фактического командующего всем Российским флотом. Ведь даже его знаменитые гатчинские войска начались с двух команд, по тридцать человек каждая, составленных из чинов балтийских флотских батальонов, подчиненных нынешнему императору как генерал-адмиралу. Павел Петрович, еще будучи цесаревичем, сделал немало полезного для морских служителей. Надеюсь, что и в этот раз он со вниманием отнесется к тому, что я намерен ему сообщить.

Впрочем, я обо всем узнаю на месте. Пока же я еду на дорожной коляске в Михайловский дворец – новую императорскую резиденцию. На улицах Петербурга гуляет нарядно одетый народ. Как-никак, сегодня Пасха, и православный люд празднует Воскресение Христово. Кое-кто из простолюдинов уже еле стоит на ногах – похоже, что они уже успели разговеться и после Великого поста выпили винца или чего покрепче.

– Вот, посмотрите, ваше высокопревосходительство, – сказал сопровождавший меня флигель-адъютант в форме поручика Семеновского полка, – наверное, в провинции много рассказывают небылиц о том, что творится в столице. И круглые шляпы с людей полицейские срывают, и палками дворян лупят за то, что проезжающие мимо царского дворца не выходят из кареты и не становятся на колени. Ложь это все! Государь строг – это правда, но таких глупых распоряжений он не давал.

– А скажи-ка ты мне, милейший, – решил я расспросить поручика, – что это за новые фавориты появились у государя? У нас про них много чего говорят, только не во все сказанное я верю.

– Да, ваше высокопревосходительство, – кивнул флигель-адъютант, – в свите государя появились люди, ранее никому не известные. И одежда у них ни на что не похожая. Скажу больше, – тут поручик наклонился к моему уху и произнес едва ли не шепотом, – среди них есть две девицы, которые разгуливают в мужских панталонах, без юбок и корсетов.

Говорят они по-русски, только скажу я вам, что они вроде и не русские. Словечки у них неизвестные, да и произносят они их как-то по-другому. А солдаты они умелые. Умеют драться голыми руками, ножи кидают метко и дело военное знают. Даже генералы у них учатся.

– А моряки среди них есть? – спросил я. Меня заинтересовал рассказ флигель-адъютанта. Не знаю почему, но мне вдруг показалось, что появление этих странных людей в окружении императора и мой вызов в столицу – все это как-то взаимосвязано.

– Не знаю, ваше высокопревосходительство, – пожал плечами поручик. – Вроде мундиры их не похожи на морские. Но в разговоре между ними проскакивают морские словечки. А одного из них, правда пожилого уже и вроде как отставного офицера, они называют водолазом. Дескать, во время службы на Черноморском флоте он плавал под водой, словно рыба. Скажите, ваше высокопревосходительство, он вам не знаком? Вы же командовали Черноморским флотом, должно быть, знаете своих водолазов?