Читать книгу "Осень Европы - Дэйв Хатчинсон"

Вот что Фабио украл из консульства Линии в Познани. Три доказательства существования параллельной вселенной. И карту, которая показывает, как туда попасть.

Общество – топологический глюк, народ, существующий на месте Европы, но доступный только в определенных местах. Ее столица, Владислав, находилась примерно на месте Праги, но, судя по тому, как ее описывал Бедекер, больше напоминала смесь Кракова, Варшавы, Парижа и Женевы. Пятнадцать миллионов человек – когда Бедекер написал свой путеводитель. Сколько человек в Обществе теперь? И что они все делают?

Стоил ли этот секрет того, чтобы его защищать? Чтобы за него убивать? Руди решил, что, похоже, да.

* * *

Однажды ночью, пока они сидели за ужином – что-то довольно несъедобное из кальмара, баклажанов и соуса из консервированных помидоров, – Руди на глаза попался инфосейф Фабио у кофейного столика. Ему вдруг пришла в голову мысль: то, что Фабио оберегал ценой собственной жизни, для него уже стало таким знакомым, что он едва ли это замечал: просто чемодан, куда он запихивал документы, расшифровки и компьютер Льва, когда они сменяли отели. Он все еще закрывал замки на всякий случай, хотя даже не знал, работает ли защитное устройство.

– Что? – спросил Лев, заметив, как он встал.

Руди дохромал до тайника и перевернул над кроватью. На одеяло посыпались исписанные страницы, блокноты и флеш-карты.

– Просто хочу кое-что попробовать.

– Что попробовать?

Вернув чемодан в исходное положение, он сунул внутрь бумажный экземпляр вчерашней местной газеты, закрыл крышку, набрал комбинацию и дважды провел карточкой по замку, чтобы зарядить устройство.

– Хочу посмотреть, что случится, когда эта штука сработает, – сказал он. Затем повернул и отогнул запоры.

Случился вопль Льва, который вскочил из-за стола и нырнул за невероятно жуткую софу в углу номера. Пару мгновений спустя он выглянул, качая головой.

– И пусть никто не смеет сказать, что у Льва Семеновича Лаптева плохая реакция, – сказал Руди, который не сдвинулся с места, стоя у кровати.

– Иногда, – сказал Лев, пытаясь вернуть самообладание и не срываясь при этом на крик, – тайник может уничтожить и содержимое, и человека, который пытается его открыть.

Руди взглянул на чемодан.

– А.

Он положил руку на бок чемодана – и да, он был теплый. Не горячий, но определенно теплый, вспышка тепла изнутри проникала через изоляцию.

Из-за этого он ностальгически вспомнил о чемодане, который доставлял в Старом Потсдаме. Он боялся, что, перевозя его контрабандой в Берлин, он мог уничтожить его или то, что было внутри, но что, если его уже активировала Посылка перед тем, как метнуть под проволокой? Что, если кейс все это время сжигал свое содержимое? Что, если внутри содержались карты?

Но почему же тогда в последние мгновения жизни Посылка метнула чемодан за проволоку, если он был в процессе уничтожения содержимого? В мире Руди на это мог быть только один ответ – чтобы люди побегали, чтобы те, кто хотел вернуть кейс, поверили, что он доставлен. И Брэдли сказал, что его содержимое дошло по назначению, так что либо он знал, что кейс уничтожил то, что в нем было, и врал, либо не знал и передавал ложь, которую ему сообщило начальство.

Ему и так хватало, чем забивать голову. Неиссякающий поток расшифровок, страница за страницей обрисовывающий образ Общества девятнадцатого века. Все более скучные способы передвижения вместе со Львом из отеля в отель, с острова на остров.

И все же он не мог заставить себя забыть о Потсдаме, ходил вокруг воспоминаний кругами, время от времени ковыряясь в них.

Руди часами сидел над распечаткой бедекера, листая страницы, ожидая киношного момента – момента, когда герой хлопает себя ладонью по лбу и кричит: «Ну конечно!» Момента, когда все прояснится.

Он все не наступал.

Определенно, это Большая Тайна. Тут никаких сомнений. Вполне стоит того, чтобы убить и Фабио, и его. Но геометрия всего, что случилось с ним за последние лет десять, от него ускользала. Он был уверен, что в нее как-то встраивается Потсдам, но точно определить как не мог.

Если взять бедекер за основу, вся его карьера Курьера представала в ином свете. В книге была одна фраза, которая меняла все: в Обществе самые ревностно охраняемые границы в Европе. Сколько правительств, разведывательных служб, шпионских организаций и криминальных группировок знали об Обществе и пытались в течение многих лет получить к нему доступ? Если он что-то и узнал за годы странствий по Европе, так это то, что люди ненавидят, когда находят места, куда они не могут попасть. Потому-то взломщики грабили банки, офицеры MI-6 переходили через Чекпойнт Чарли, резиденты ЦРУ создавали сети стрингеров в Москве и Бухаресте. О да, они воровали прибыли компаний или собирали разведданные о враге. Но на самом деле, суть сводилась к тому, что они отправлялись туда, куда больше никто не мог попасть. Руди было знакомо это ощущение власти, ощущение всемогущества, которое получаешь от подобных занятий.

А Общество переиграло их всех. Они не могли найти в него вход.

Кем бы они ни были – и он не исключал, что это мог быть комитет аппаратчиков, представлявший Централь и все разведывательные сообщества Европы, – они были людьми изощренными. Руди показалось, что часто его работа Курьера сводилась к провокациям – не для того, чтобы напрямую проникнуть в Общество, а чтобы спугнуть его хозяев, словно он человек с колотушкой в охоте на фазанов. Кто они? Где они? Что они делают? Вечные вопросы руководителей разведки.

Возможно, что его первая живая Ситуация с Фабио была настоящей попыткой украсть карту входов в Общество. Точно так же это могла быть операция по выкуриванию оперативника Общества из познаньского консульства Линии, которого потом можно было отследить, арестовать, допросить и скормить обратно Обществу, чтобы он рапортовал уже новым хозяевам. Операция могла закончиться как успехом, так и провалом. А может, Фабио и в самом деле действовал по собственному почину. Теперь он никогда не узнает.

Аналогично казались несколько постановочными Ситуация в Потсдаме (а возможно, и в Зоне – ему всегда казалось, что с ней что-то не так), как и смерть Лео, – они выглядели действиями с более масштабными целями, чем в принципе способны постичь отдельные игроки.

Это, конечно, заставляет его задуматься о нынешних обстоятельствах. Он снова участник провокации? Его направляют против Общества по причинам, которые он никогда не узнает, люди, которых он никогда не встретит?

Невозможно знать наверняка. Руди, конечно, мог бы ничего не предпринимать и посмотреть, что будет. Мог бы обмозговать ситуацию и попробовать выбрать наименее вероятный порядок действий, но он никогда не узнает, не тот ли это порядок, что он и должен был выбрать. Он мог броситься в море и утонуть, но всегда оставалось зудящее подозрение, что кто-то где-то уже взял и эту возможность в расчет. В отличие от мыльных опер про шпионов, где всегда можно вставить палку в колеса заговорщиков и выйти сухим из воды, он оказался в руках людей, которые предусмотрели все исходы событий. Они были наследниками многовекового опыта, от курьеров дохристианских фараонов с секретными посланиями, вытатуированными на затылке, или агентов Фрэнсиса Уолсингема до джентльменов-авантюристов Великой Игры, до MI6, SOE, OSS, Охранного отделения, НКВД и ЦРУ. Они знали свое дело.