Читать книгу "Доза для тигра - Алексей Макеев"

– Ну, как сказать? Не исключено, что уже даже сегодня могут быть какие-то результаты, – пообещал Вольнов. – Так что до связи!

Созвонившись с информационщиками, Гуров выяснил, где именно проводится выставка картин американского «корифея современного искусства» Джереми Шэпли. Как оказалось, для экспозиции своих работ американец выбрал не так давно переоборудованную в выставочный зал бывшую пельменную на Ползуновской под названием «Пельментик», которое оставили и для выставки, признав его современным и «продвинутым».

Вызвав служебное авто, Лев отправился на улицу, носящую имя уральского инженера, некогда создавшего первую в мире паровую машину. Прибыв к «Пельментику», он еще издалека увидел яркие афиши, которыми были обклеены стены бывшей пельменной. Разумеется, такой длинной очереди, каковую ему уже не раз доводилось видеть к дверям Третьяковки, здесь не было и в помине. Тем не менее сказать, что выставка не пользуется вообще никаким успехом, было бы нельзя. Входная дверь поминутно открывалась и закрывалась, кто-то спешил зайти в выставочный зал, наверное, чтобы насладиться «высоким современным искусством», а кто-то, наоборот, выходил, как видно, «духовно обогащенный и просветленный».

Войдя в вестибюль галереи и взяв у пожилой билетерши билет, за который с него слупили «пятихатку», Лев шагнул внутрь и с порога увидел прямо напротив себя один из главных «шедевров» Шэпли – полотно размером примерно два на два метра, на котором весьма реалистично была изображена чья-то раскормленная задница. На правой ягодице «лица экспозиции» красовался здоровенный, уже перезревший чирей, что и подтверждала надпись на этикетке под картиной – «Вoil». Далее на стене был еще один нижепоясной «шедевр», поименованный «Rosy cheeks» («Румяные щечки»).

Неспешно шагая вдоль полотен «гения современного искусства», Гуров себя еле сдерживал, чтобы или не рассмеяться, или не начать выражаться непечатным слогом. Мало того, что здесь и в самом деле, будь то натюрморт, пейзаж или батальная сцена, на первом плане обязательно фигурировали чьи-то голые чресла, так еще и названия картин были им под стать, столь же нелепые, сколь и банальные. Впрочем, «истинных ценителей современного искусства» это ничуть не смущало. Молодая пара, купив один из образцов «задописи», с многозначительным видом рассматривала свою покупку, время от времени обмениваясь какими-то восхищенными комментариями.

Не удержавшись, Лев громко рассмеялся, и, словно вынырнув из-под земли, перед ним тут же появились два неких подобия персонажей из американской киношки «Люди в черном». Оба в «суперменских» черных очках, лакированных туфлях и отлично сшитых костюмах, с галстуком-бабочкой. Усиленно корча из себя крутяцких западных секьюрити при рязанско-тамбовских «фейсах», охранники с вежливым недовольством поинтересовались, весьма неумело придавая своим голосам англосаксонский акцент:

– Сэр, у вас проблемы? Вы создаете шум, чуждый духу данного вернисажа, и поэтому ваше присутствие здесь представляется нам неуместным. Мы бы попросили вас покинуть помещение во избежание проблем!

– Знаете, «сэры», это у вас сейчас могут появиться о-о-очень серьезные проблемы! – Показав парням свое удостоверение, Лев им почти доброжелательно улыбнулся, отчего у тех моментально вытянулись лица. – Я хочу увидеть автора этих «шедевров», мистера Шэпли. Только не надо говорить, что его здесь нет, – ложь сокращает продолжительность жизни, проведенной на свободе.

В момент растеряв весь свой лоск, многозначительность и даже англосаксонский акцент, парни пообещали, что немедленно выяснят у этого самого мистера, не против ли он встретиться с представителем российского федерального сыскного ведомства. Один из «людей в черном» тут же куда-то умчался, а второй стоял столбом, как видно, не зная, куда деть свои руки. Но, судя по всему, решив как-то разрядить ситуацию, он изобразил стопроцентно «американскую» улыбку и вежливо поинтересовался:

– Как вам эта экспозиция?

– «Великолепная»! – с саркастичным «восхищением» Лев покачал головой. – Особенно восхитило полотно с чирьем на заднице.

– О, вы имеете в виду «Бойл»? Да-а-а… Это – что-то! Между прочим, его собирается приобрести одно из наших столичных министерств! – со значением в голосе поведал его собеседник.

– Надо же! – снова «восхитился» Гуров. – Если это ведомство экономического блока, то полотно с задницей запросто может стать иллюстрацией того, в каком именно месте рискует оказаться наша экономика при таких министерских ценителях «прекрасного»!

Не выдержав, парень приглушенно фыркнул и, зажимая рот рукой, затрясся от неудержимого, беззвучного хохота. Спешно примчавшийся его напарник, с удивленным осуждением взглянув на происходящее, доложил Льву, что «мистер Шэпли» ждет его в своем кабинете. Они прошли через одну из малоприметных дверей, проследовали по не очень длинному коридору и оказались перед дверью, на которой была прилеплена одна из рекламных афиш. Осторожно постучавшись и заглянув внутрь, охранник что-то спросил на «нижегородско-английском» и, распахнув перед Львом дверь, уже по-русски объявил:

– Прошу!

Джереми Шэпли оказался щупловатым, хотя и высоким гражданином лет сорока с изрядным «гаком», с супероптимистичной улыбкой на лице и козлиной бородкой. Одет он был в тонкий свитер и джинсы. Как с первого взгляда успел заметить Гуров, обстановка в кабинете «великого художника» была достаточно претенциозной, но без особого вкуса. Поприветствовав американца типично американским: «Хау ду ю ду, мистер Шепли!» и услышав в ответ то же самое, Лев показал ему свое удостоверение и представился по-английски:

– Полковник Лев Гуров, Главное управление уголовного розыска.

Издав недоуменное «О-о-о!», американец пригласил его сесть в кресло и поинтересовался причинами визита «мистера полковника».

– Мы занимаемся расследованием дела о смерти гражданина Франции Анри Дебирэ, который умер вчера после обеда в гостинице «Московский уют» за два часа до того, как должен был вылететь из Шереметьево в Париж. Вам такой человек был знаком? – Лев окинул своего собеседника изучающим взглядом.

Супероптимистичная улыбка Шэпли тут же трансформировалась в растерянно-кисловатую, глаза забегали, и он поспешно замотал головой.

– Нет, нет, это имя я слышу впервые.

– Но уж со своим-то соотечественником, мистером Фэртоном, вы наверняка были знакомы?

Окончательно растеряв свой оптимизм, художник неохотно кивнул:

– Йесс… Я видел его всего пару раз – он приходил ко мне на выставку. Простите, а каким образом мистер Фэртон мог быть связан с тем, что случилось с Дебирэ?

Лев, безмятежно улыбаясь (что, как он заметил, его собеседника повергло в нешуточную тревогу), охотно пояснил:

– Так смерть Анри наступила в момент его любовных утех с Фэртоном. Они же были… гм-гм… «мужем» и «женой». Или вам это неизвестно?

– Нет, я не знал! – поспешил уведомить Шэпли и с некоторой нервозностью взглянул на настенные часы.

Чувствовалось, что он ждет не дождется конца этого не вполне приятного разговора. Делая вид, что ничего этого не замечает, Гуров продолжил: